Тяжелые ворота медленно разъезжаются, впуская машины внутрь. Я с замиранием сердца оглядываю просторный двор, аккуратные хозпостройки в едином стиле и массивный хозяйский дом из жёлтого и коричневого кирпича с нестандартно большими окнами, в которых поблескивают золотые шпросы, напоминающие решетки. Пульс скатывается к нитевидному, когда вместе с теткой выхожу из машины. Вокруг суматоха, а я не знаю, куда себя деть. Так и стоим с ней, наблюдая за остальными, пока Булат, ехавший в другой машине, не подходит ко мне с какой-то пожилой женщиной в форменной одежде.

– Наталья, это Дарья Петровна, помощница по дому, она тебя проводит в спальню, – сухо представляет свою работницу.

– Здравствуйте, – приветливо улыбается мне женщина, являя глубокие ямочки на пухлых щеках.

Ловлю на себе ее любопытный, оценивающий взгляд. Киваю.

– Очень приятно, – отзываюсь вежливо, – А это моя тетя, Эльмира Фирадовна.

– Здравствуйте, Эльмира Фирадовна, я – Дарья. Ну что, пойдемте? Я вам все покажу, – экономка машет рукой в сторону высокого крыльца, переходящего в веранду, – Наталья, как вас по батюшке? Мне как-то неудобно просто так…

– Наталья Олеговна, но это лишнее, – отзываюсь я, торопливо следуя за экономкой. Тетя подхватывает меня под руку, чтобы не отставать.

Дом внутри не обманывает ожиданий. Он огромный. И совершенно пустой. Пахнет необжитым еще помещением и ремонтом.

– Булат Евгеньевич только недавно сюда переехал, на втором этаже еще не все комнаты готовы, – суетливо поясняет Дарья Петровна, проводя нас по помещениям, – Здесь гостиная, дверь ведет на вторую веранду на заднем дворе. Гости собираются там, под навесом. Здесь кухня, бойлерная, ванная, там будет бассейн, делают пока… вот сюда, пожалуйста, – поворачивает к широкой лестнице.

Поднимаемся на второй этаж. Проходим по коридору, Дарья Петровна распахивает последнюю дверь.

– Ваша с Булатом Евгеньевичем спальня, – пропускает меня вперед.

Ноги будто к полу прирастают, не идут. Все-таки одна на двоих?!

– Проходите, – улыбается Дарья Петровна, выжидательно смотря на меня. Тетка незаметно подталкивает в спину.

Сделав над собой усилие, переступаю порог.

Комната большая, светлая, с выходом на террасу и балкон. Осматриваюсь, встав посередине. Журнальный столик у окна, на нем ноутбук, рядом глубокое кресло, на стене оленьи рога, головы кабана, лося, косули, на полу медвежья шкура вместо ковра и…

Взгляд мой упирается в просто огромную кровать. Судорожно сглатываю, ежась от непрошенного озноба.

– Здесь гардеробная, здесь ванная, – тем временем Дарья Петровна распахивает незаметные двери, ведущие в дополнительные комнаты.

Тетя с интересом ходит за ней и все разглядывает, пока я зачарованно пялюсь на супружеское ложе. Оно какое-то пошлое, даже смотреть стыдно почему-то… Щеки горят.

– Вещи ваши Иван сейчас принесет. Иван – это мой муж, Иван Михайлович. Мы с ним вместе работаем. Живем тут, в домике у бани. Зовите в любое время, всегда рады помочь.

– Спасибо, Дарья Петровна. – Ой, да не за что, – отмахивается женщина, разулыбавшись, – Что ж, осваивайтесь. А я побежала к гостям. Рассаживаются поди уже. Надо кормить.

Убегает.

– Хороший дом, Наталья, богатый. Прислуга приятная… – одобрительно кивает тетка, когда остаемся с ней одни.

Ничего на это не отвечаю. Выхожу на балкон. В теле такая слабость, что хочется воздуха. Нервничаю страшно. Что ждет в этом доме меня?

Балкон, на котором стою, оказывается, выходит на задний двор. Там разбита большая мангальная зона с целой уличной кухней. Печь для пиццы, тандыр, барбекю. И рядом белый шатер. Столы в нем уже накрыты и ломятся от еды. Пахнет так, что даже на втором этаже у меня текут слюнки. Мужчины потихоньку стекаются к столам и мангалам. Шутят, громко говорят. Кто-то включает музыку.

Обводя глазами толпу, замечаю смеющегося Булата рядом с моим дядей. Терехов будто чувствует мой взгляд и резко вскидывает голову вверх. Тут же прячусь, как подкошенная падая в плетеное кресло. Глухой высокий парапет прячет меня от чужих глаз. Рвано выдыхаю. Хоть это и глупо, но не хочу привлекать лишнее внимание. Так и остаюсь сидеть в кресле, прислушиваясь к шуму внизу. У них там настоящий веселый праздник. С тостами, речами и музыкой. Но это торжество не для меня…

Мои вещи через пару минут приносит невысокий, будто высохший мужчина. Буркает себе под нос "Здрасьте" и быстро сбегает. Тетка, устав бродить по спальне, тоже покидает меня, сказав, что чем может, поможет на кухне, а мне надо отдыхать…

Ее совет воспринимается как издёвка, ведь, чем ближе к ночи, тем сильнее меня трясет нервной дрожью. Но, оставшись одна, устроившись в кресле на балконе с ногами и укрывшись пледом, я сама не замечаю, как погружаюсь в плотный, тяжелый сон без сновидений. Организм будто выключается, решив поберечь себя.

Будит меня тетка, трясущая за плечо.

– Ты что ж, Наташа, так и спишь? Вставай! Беги макияж поправь! Жених сейчас уже придет!

– Ч-что? – я хмурюсь спросонья, не соображая, где вообще нахожусь.

– Вставай- вставай, идут уже! – выталкивает меня с кресла тетя Эльмира.

Резко вскакиваю, когда понимаю о чем она! Голова кружится, внутренности в животе скручивает спазмом. Вот черт....

Убегаю в ванную, чтобы проверить макияж, и оттуда слышу, как дверь в спальню с грохотом распахивается, и в комнату вваливается толпа веселых и, судя по голосам, пьяных мужиков.

– А где невеста? У нас жених!!! – ржут.

Кажется, меня стошнит сейчас… Упираюсь ладонями в раковину и тяжело смотрю в свое покрывающееся нервными пятнами лицо в зеркальном отражении.

– Наталья! – нетерпеливо рявкает дядя.

Перед смертью не надышишься. Перекрестившись, выхожу к ним.

Взгляд почему-то сразу выцепляет Булата и застывает на нем. Его расслабленный, на грани небрежности вид для меня как красная тряпка для быка. Галстук куда-то подевался, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты, рукава закатаны по локоть, челка спадает на лоб. И взгляд… О, боже, его взгляд такой же как был в лесу. Оценивающий, двусмысленный, липкий…

Мне хочется взвыть от беспомощности перед этим взглядом.

Если Терехов действительно меня захочет, то что я могу ему предложить, чтобы он передумал?! Я-то ведь не хочу…

Но все же внизу живота чисто инстинктивно странно тяжелеет и начинает тянуть. Это все нервное перевозбуждение, наверно…

Вокруг шумят, отпускают плоские шутки, а в ушах будто вата. Стою и затравленно пялюсь на Булата. Он на меня в ответ, снисходительно и заинтересованно…

– Счастливой ночи молодым, – желает дядя, целует меня в щеку. Затем меня обнимает тетка.

И гости исчезают из спальни откатившейся приливной волной. Дверь захлопывается с глухим стуком. Повисает тягостная тишина, в которой отчетливо слышно, как, переговариваясь, люди удаляются от нас по коридору.

Булат шумно выдыхает, впервые показавшись мне уставшим. Задумчиво трет бровь, рассматривая меня, и отворачивается. Подходит к комоду, который оказывается низким баром. Достает бутылку оттуда, стакан… Наблюдаю за ним, так и замерев посреди комнаты и обняв себя руками.

– Будешь? – выразительно косится на бутылку в своей руке.

И, не дожидаясь ответа, наливает и мне. Подойдя, вкладывает в мои руки полный стакан. Судорожно вцеплюсь в него пальцами. Стекло холодит кожу.

– Садись, – кивает Булат на кровать, а сам устраивается в кресле у окна.

Вертит в руках свой бокал, делает большой глоток, на мгновение прикрывает глаза, глотая, а затем вперивает в меня тяжелый и неожиданно совершенно серьезный взгляд.

– Ну что стоишь как в карауле, раздражает… Садись уже, Наталья, надо поговорить.

– О чем? – каркаю непослушным от волнения голосом и делаю маленький шаг в сторону кровати.

И правда, странно вот так стоять перед Тереховым, когда он в кресле развалился и смотрит на меня снизу- вверх, словно я должна перед ним спеть или сплясать.

– О том, как будем жить с тобой дальше.

Глава 11. Наташа

От такой прямой постановки вопроса ноги мои подкашиваются. Я плюхаюсь, не глядя, на краешек кровати и залпом делаю большой глоток из стакана, который судорожно сжимаю в руке. Горло мгновенно обжигает крепчайшим алкоголем. Закашливаюсь, смахивая выступившие в уголках глаз слезы.

– Полегче, – фыркает Булат, с прищуром за мной наблюдая.

– С-спасибо…Почему ты вообще женился? Вот так! – отдышавшись, выпаливаю ему в лицо свой самый главный вопрос, – Даже не видел, получается! Я не понимаю…

Булат хмыкает себе под нос, прежде чем ответить. Рассеянно вертит в руке стакан, наблюдая, как в нем переливается янтарная жидкость, а потом снова поднимает на меня взгляд.

– Ну, во-первых, я видел. Какую-то твою фотку мне Дадуров показал. То ли с выпускного, то ли с чьей-то свадьбы…Правда, особо я не всматривался, вот и не узнал. А во-вторых…А что ты вообще знаешь о нашем с ним договоре? – выгибает бровь.

– Ничего, дядя просто поставил меня перед фактом. И это было всего три дня назад!

– И ты не сопротивлялась? – чуть склоняет голову набок, а у меня щеки загораются от обиды и гнева.

То есть я что? Это я должна была этот дурдом предотвратить по его мнению? Я???

– Будто ты не знаешь, как это делается! И кто такой Дадуров! – возмущаюсь.

– Спокойно, я всего лишь спросил, – снисходительно улыбается на это Булат. Раздражает.

– Зачем такие глупые вопросы?!

– Хочу выяснить твою позицию. Не более того… – пожимает плечами, развалившись в кресле еще вольяжней. Тяжёлые веки наполовину прикрывают голубые глаза. Пальцы левой руки рассеянно выбивают дробь на широком подлокотнике, – Значит, заставили, а ты против… И сейчас против? – выделяет "сейчас" голосом, слишком много смысла вкладывая в это слово.

Вопрос с подвохом. Поджимаю губы. Молчу, смотря ему в глаза.

Я без понятия, чего можно ожидать от этого человека. Все, что я о нем знаю, это то, что он общается с такими как мой дядя, и накануне с Вероникой переспал, видя ее в первый раз. Оба этих факта не в пользу моего новоиспеченного мужа с моей точки зрения.

– Почему женился ты? – вместо ответа на его вопрос повторяю свой.

– Твой дядя должен мне крупную сумму, решил отдать так, – с расстановкой произносит на это Булат и делает еще один глоток из своего бокала, глядя мне в глаза.

– Очень странное вложение, – шепчу глухо, – Я ничего не стою…

– Мне сказали иначе, – щурится Булат, – доля твоей матери в наследстве почти в два раза покрывает долг.

Он говорит это, а меня изнутри надеждой ошпаривает словно кипятком. Я даже нервно улыбаться начинаю, поддаваясь корпусом навстречу Булату.

– У моей матери не было ничего, он тебя обманул! Дед лишил ее доли, когда она сбежала с отцом.

– Это ты не знаешь ничего, – уверенно фыркает Булат, и в его голубых глазах мелькает высокомерие, – Не лишил, а всего лишь переписал завещание. Да, твоей матери бы уже ничего не досталось в любом. Но если внук или правнук Фирада Дадурова вернется в лоно семьи, примет веру и будет принят в диаспоре, то ему достанется все. И это правило будет действовать от его рождения. Родитель, отец, сможет распоряжаться…Братьев у тебя нет, ты одна, так что…Понимаешь?

– Но…– я озадаченно замолкаю. Пытаюсь сообразить, осознать, переварить.

Внук или правнук, то есть… Мой сын?

Снова отшатываюсь от Булата на инстинктах. Тем более, что в его обманчиво ленивом взгляде сверкает что-то хищное, когда он сейчас смотрит на меня.

– Это какой-то бред…– бормочу, – Дяде бы проще было меня убить…И все оставить себе.

– Может быть. Но это ведь грех, все-таки его род, еще он говорит, что поклялся отцу о тебе позаботиться. Да и долг бы все равно никуда не делся. Подозреваю, он планировал продать тебя повыгодней для себя, породниться с важным кланом, обрасти новыми связями, что-то себе отщипнуть, но вышло как вышло, да? – хмыкает Булат, коротко поднимая стакан, будто желая со мной чокнуться.

Его губы трогает кривая улыбка, прежде чем он делает большой глоток и осушает бокал до дна. Внимательный взгляд так и сверлит меня насквозь. А я сижу, вся заледеневшая, и не могу никак прийти в себя.

Терехов сказал "сын", а значит…