– Жаль, что они не выдают приз за самые острые клыки. Тебе не было бы равных.

– Сравниваешь меня с вампиром? Потому что твое вино – это отстой.

– Просто опрокинь в себя бокальчик, не дегустируя, как ты обычно и делаешь.

Она что, не успела скрыть промелькнувшую в глазах боль? Конечно, нет.

– Ты… – начала она.

– Готовы начать, мисс Вос? – поинтересовался один из судей, седовласый мужчина лет пятидесяти, который писал статьи для журнала «Энтузиаст виноделия».

– Д-да. Готова. – Она встряхнулась и отстранилась, восстанавливая самообладание и скользя пальцами по ножке бокала со свежайшим августовским каберне. Когда она покрутила бокал по часовой стрелке и поднесла его к носу, чтобы вдохнуть букет, между ее бровями залегла морщинка. Остальные судьи уже покашливали, в замешательстве переглядываясь. Им по недосмотру подали уксус?

Они почти одновременно сплюнули его в предоставленные серебряные ведерки.

Натали, однако, казалось, была полна решимости продержаться как можно дольше.

Ее лицо покраснело, на глазах выступили слезы.

Но, к его удивлению, по ее горлу прокатился сопровождаемый судорожным вдохом глоток.

– Я боюсь… – начал один из судей, явно взволнованный.

Толпа за спиной Августа зашепталась.

– Я боюсь, что что-то, должно быть, пошло ужасно неправильно во время вашего процесса.

– Да, – хохотнул в кулак другой судья. – Или какой-то шаг был полностью упущен.

Ряды людей позади него захихикали, и внимание Натали переключилось на них. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, и снова закрыла его. Обычно она, не колеблясь, врезала бы ему под дых. Так что же это было? Жалость? Она выбрала именно этот момент? Этот момент, когда ему нужно уйти отсюда хотя бы с некоторым подобием гордости, она решила обойтись с ним помягче?

Нет. Не нужно.

Ему не нужно сочувствие этой избалованной девчонки из трастового фонда. В боях он повидал такое дерьмо, которое люди на этой ухоженной лужайке не могли себе представить даже в самых смелых фантазиях. Он выпрыгивал из самолетов в беспросветно черное небо. Неделями подряд на чистом упрямстве держался в пустыне. Нес утраты, которые все еще ощущались так, как будто они случились вчера.

И все же ты даже не смог сделать приличное вино.

Он подвел Сэма.

Снова.

Факт, который причинял чертовски бо́льшую боль, чем богатая девица, сурово осуждающая его перед этими людьми, которых он, вероятно, после сегодняшнего дня никогда больше не увидит. На самом деле ему нужно было, чтобы Натали уже просто опустила молоток, чтобы он мог показать ей, как мало его волнует ее мнение. Это была мечта его друга, которая так и не сбылась, и ранил его именно этот факт. Не ее вердикт.

Август оперся руками о судейский стол, не видя ничего, кроме красивой черноволосой преследовательницы из снов, наблюдая, как ее золотистые глаза расширяются от его дерзости.

– Вы ведь не ждете взятки, не так ли? Не с вашей фамилией. – Он подмигнул ей, наклонился так низко, что только Натали могла его слышать. – Если только ты не надеешься на взятку другого рода, принцесса, потому что это можно устроить.

Она плеснула ему в лицо вином. Во второй раз.

Честно говоря, он даже не мог винить ее в этом.

Он атаковал свою неудачу, а Натали оказалась удобной мишенью. Но извиняться он не собирался. Какой от этого прок? Она уже ненавидела его, и он лишь нашел способ подогреть это чувство. Лучшее, что Август мог сделать, чтобы загладить оскорбление Натали, – это уехать из города; именно то, что он и собирался сделать. У него не осталось выбора.

Со стекающим по лицу вином Август оттолкнулся от стола, провел рукавом по мокрым щекам и направился через лужайку к парковке, ощущая неудачу как шип, намертво застрявший в центре груди. Он почти добрался до своего грузовика, когда позади него раздался знакомый голос. Натали. Она действительно пошла за ним после того дерьма, что он наговорил?

– Подожди!

Ожидая обернуться и обнаружить нацеленный ему в голову дробовик двенадцатого калибра, Август развернулся и настороженно уставился на приближающуюся великолепную ведьму. Почему у него возникло нелепое желание быстрым шагом подойти к ней и поцеловать? Попытайся он это сделать, и она сломает ему чертову челюсть, но, помоги ему бог, его член/чутье настаивали на том, что это будет правильно.

– Да? У тебя есть что-то еще, что ты хочешь швырнуть мне в лицо?

– Кулак. Помимо других, более острых предметов. Но, – она дернула плечом, как будто подыскивая нужные слова, – послушай, Август, мы не друзья. Я это понимаю. Я оскорбила твое вино в ту ночь, когда мы собирались переспать, и с тех пор ты на меня обижаешься. Но что ты тогда мне сказал? Намекнул на то, что моя фамилия делает меня выше? Ты ошибаешься. – Она сделала еще шаг, подходя ближе, ее каблуки оторвались от травы и ступили на асфальт парковки. – Ты ничего не знаешь обо мне.

Он усмехнулся:

– Давай, богатая девчонка, поведай мне о своей боли и страданиях.

Она продолжала испепелять его взглядом.

– Я не говорила, что страдаю. Но я не плыву по течению благодаря своей фамилии, как ты, кажется, считаешь. Я вернулась сюда всего на несколько месяцев. В Нью-Йорке фамилия Вос ничего не значит.

Август прислонился к капоту своего грузовика и скрестил руки на груди.

– Держу пари, что деньги, которые к ней прилагаются, значат.

Она посмотрела на Августа. Взглядом, который предполагал, что на самом деле он пребывает в глубоком неведении – и это ему не понравилось. Не понравилась возможность того, что он ошибся насчет этой женщины. Главным образом потому, что теперь было слишком поздно что-то менять. Он постоянно задавался вопросом, что, черт возьми, он мог бы сделать по-другому с Натали Вос. Но по крайней мере, он мог уйти из этого этапа своей жизни, зная, что сделал для Сэма все, что мог. Вот и все, что у него было.

– Ты когда-нибудь хотел узнать меня получше? Или это был просто… – Ее внимание мимолетно переключилось на его молнию, затем она отвела взгляд, но этого было достаточно, чтобы он почувствовал себя так, словно вернулся на митинг в средней школе и изо всех сил пытается не возбудиться. – Просто секс?

Что, черт возьми, он должен ответить?

Что он увидел ее в другом конце зала на том дурацком мероприятии по продаже вина и почувствовал себя так, словно крылатый карапуз всадил ему в грудь стрелу? Что в тот вечер у него впервые вспотели ладони из-за женщины? Он уже побывал в этой венской сельской местности, держа в одной руке корзинку для пикника, а в другой – акустическую гитару. Боже, она была такой красивой, интересной и чертовски веселой. Где она была всю его жизнь?

Ну а потом каким-то образом все пошло под откос. Он позволил своей гордости встать на пути… чего? Что бы произошло, если бы он просто воспринял ее словесное неодобрение своего вина как удар в челюсть и продолжил двигаться вперед? Что, если бы он не приравнял это к неодобрению устремлений его лучшего друга? Был ли сейчас какой-то смысл размышлять обо всем этом дерьме?

Нет.

У него закончились средства. Винодельня стала настоящим бедствием. Он стал посмешищем и втоптал в грязь имя лучшего друга.

Чувак, пора уходить.

– О, Натали. – Он хлопнул себя ладонью по груди. – Конечно, я хотел бы кружить тебя на вершине горы в Вене, пока наши дети будут резвиться и щеголять в одеждах из занавесок. Разве ты не знала?

Она несколько раз моргнула и отступила на траву, выражение ее лица смягчилось. Августу пришлось сжать кулаки, чтобы не потянуться к ней.

– Ну, – протянула она. Голос прозвучал немного хрипло. Проклятье. – Проведи прекрасный вечер дома со своими отсылками к «Звукам музыки» и уютным гнездышком винных крыс. Надеюсь, ты платишь им прожиточный минимум.

– Это больше не будет моим домом. – Он махнул рукой в сторону мероприятия, которое все еще было в самом разгаре. Судьи фотографировались со зрителями, на серебряных подносах подавали новые вина. – Этот конкурс стал для меня последним. Я двигаюсь дальше.

Она рассмеялась, как будто Август пошутил, и будто слегка отрезвела, когда он просто уставился на нее в ответ.

– Ого. Ты действительно не в состоянии принять немного конструктивной критики?

– Так вот что это было? Конструктивная критика? – усмехнулся Август.

– Я думала, «морские котики» не должны быть слабаками. Позволишь виноделию себя одолеть?

– У меня нет бездонного банковского счета, как у некоторых. На случай, если непонятно, я говорю о тебе.

По какой-то причине это заставило ее рассмеяться. Повисла пауза.

– Ты разобрал меня по косточкам, Август. Поздравляю. – Она развернулась и унеслась прочь, виляя кожаной юбкой из стороны в сторону в самом жестоком в мире прощальном кадре. – Мои искренние соболезнования твоему следующему городу, – бросила она через плечо. – Особенно женщинам.

– Ты бы так не говорила, если бы перестала изображать отвращение и зашла ко мне домой. – По какой-то причине каждый шаг, который она делала в противоположном направлении, заставлял его желудок сжиматься все сильнее и сильнее. – Еще не поздно, Натали.

Она остановилась, и он затаил дыхание, до этого самого момента не вполне осознавая, как сильно он на самом деле хотел ее. Может быть, Натали была ему даже необходима. Продолжение кровотока, казалось, зависело от ее реакции.

– Ты прав, не поздно, – сказала она, поворачиваясь и прикусив губу с таким уязвимым видом, что у него комок застрял в горле. Я никогда больше не буду ей грубить. – Слишком поздно, – заключила она, помахав мизинцем, и выражение ее лица сменилось с беззащитного на ядовитое. – Иди к черту, Август Кейтс.

Его желудок опустился в пятки, дыхания едва хватило для ответа.

– К черту, да? Твои старые местечки для прогулок, верно?

– Ага! – Она даже не потрудилась обернуться. – Я там встретила твою мамашу. Она сказала, что лучше будет жить в аду, чем пить твое вино.

Когда она отошла за пределы слышимости, у него в груди словно рукоять повернулась. Она была уже слишком далеко, чтобы расслышать его из-за звучавшей музыки. И уж точно слишком далеко, чтобы дотронуться, так почему же его пальцы так жаждут коснуться ее кожи? Теперь его шансы с Натали были ниже нуля. Так же как и его шансы преуспеть в качестве винодела. Бросив последний долгий взгляд в ее сторону, Август выругался, забрался в свой грузовик и рванул со стоянки, игнорируя ощущение того, что оставил дело незавершенным.

Глава вторая

Натали, вслепую нашарив в темноте кнопку на плеере, включила на максимальную громкость симфонию дождя и лягушек. Джулиан и Хэлли старались вести себя тихо. Действительно старались. Но в четыре часа утра пружины могут скрипеть только по одной причине – и они действительно скрипели. Натали на всякий случай накрыла лицо подушкой и снова завернулась в простыню, применив то, что она называла методом столиц штатов. Метод для случаев, когда ее брат и его новая подружка решали заняться любовью в соседней комнате дома, который они делили. Натали избегала этих тревожащих образов, перечисляя столицы штатов.

Монтгомери, Джуно, Феникс…

Скрип, скрип, скрип.

Вот и все.

Натали села в постели и сбросила маску для сна, выждав, пока рассеется головокружение от вина. Больше никаких оправданий. Пришло время стиснуть зубы и пойти поговорить с матерью. Пришло время убираться к черту из Напы. Она слишком долго зализывала свои раны, и хотя она была неописуемо счастлива, что Джулиан нашел любовь всей своей жизни, ей не обязательно наблюдать это в стереосистеме объемного звучания.

Она сбросила одеяло и встала, ударившись бедром о тумбочку и опрокинув пустой бокал из-под вина. Один из четырех – как будто ей нужен был еще один знак того, что она превратилась в пышку, пытаясь избежать своих проблем.