Карен Хорни: Невротическая личность нашего времени

Karen Horney

«The Neurotic Personality of our Time»

© Фет А.И. (наследники), перевод на русский язык и примечания

© ИП Воробьёв В.А.

© ООО ИД «СОЮЗ»

W W W. S O Y U Z. RU

Введение^[1]

В этой книге я ставлю себе целью точно описать невротическую личность нашего времени – живущего среди нас человека, с преследующими его конфликтами, беспокойствами, страданиями и всевозможными трудностями, осложняющими его отношения с другими людьми и с самим собой. Я не занимаюсь здесь какими-либо частными типами неврозов, а изучаю общую структуру характера, присущую в той или иной форме каждому современному невротику.

Рассматриваются главным образом реально существующие конфликты и попытки невротика их разрешить, реально существующие у него беспокойства и средства защиты, которые он вырабатывает против них. Уделяя преимущественное внимание реальной ситуации, я отнюдь не отвергаю представление, что неврозы происходят в основном от переживаний раннего детства. Но я не разделяю одностороннее увлечение многих психоаналитиков, писавших об этом предмете: они сосредоточивают своё внимание на детстве, считая позднейшие реакции, по существу, повторением ранних. В отношении детских переживаний к более поздним они видят лишь простую закономерность причины и следствия; но я надеюсь показать, что в действительности положение значительно сложнее. Хотя переживания детства создают определённые условия для развития неврозов, они все же не являются единственной причиной трудностей, возникающих у взрослых.

Сосредоточив внимание на реальных невротических явлениях, мы замечаем, что неврозы порождаются не только случайными переживаниями индивида, но также специфическими культурными условиями, в которых мы живём. В действительности культурные условия не только придают личному опыту значение и окраску, но, в конечном счёте, определяют его частную форму. Например, личная судьба человека даёт ему доминирующую или “самоотверженную” мать; но лишь в определённых культурных условиях бывают доминирующие или самоотверженные матери, и от существующих условий зависит влияние таких ранних переживаний на нашу дальнейшую жизнь.

Осознав сильное воздействие культурных условий на неврозы, мы увидим, что биологические и физиологические условия, к которым их сводит Фрейд, отступают на задний план. Влияние этих факторов следует рассматривать лишь исходя из твёрдо установленных фактов.

Это направление мысли привело меня к новому пониманию ряда основных вопросов, касающихся неврозов. Это понимание относится к различным предметам, таким, как мазохизм, как последствия невротической потребности в любви, как смысл невротического чувства вины; но в основе всех предлагаемых объяснений лежит определяющая роль беспокойства, создающего невротический характер.

Так как многие из моих интерпретаций отклоняются от представлений Фрейда, читатель может спросить себя, психоанализ это или нет. Ответ зависит от того, какие вещи в психоанализе считаются существенными. Если называть психоанализом просто совокупность теорий, выдвинутых Фрейдом, то содержание этой книги не есть психоанализ. Но можно полагать, что сущность психоанализа состоит в определённом направлении мышления, сосредоточенного на роли подсознательных процессов и способах выражения этих процессов, а также в определённом виде лечения, выводящего эти процессы на уровень сознания; с такой точки зрения, предмет моих занятий есть психоанализ. Я думаю, что строгое следование всем теоретическим интерпретациям Фрейда влечёт за собой опасность искать и находить в неврозах только то, что мы ожидаем в них найти по теории Фрейда. Это опасность застоя. Я думаю, что признание огромных достижений Фрейда должно проявиться в возведении здания на заложенном им фундаменте, и что лишь таким образом мы сможем осуществить возможности, открытые психоанализом, как в теории, так и в терапии.

Здесь содержится также ответ на другой возможный вопрос: нет ли в моём истолковании чего-то, идущего от Адлера. В нём есть некоторое сходство с частными положениями, которые выдвигал Адлер, но в основе остаётся Фрейд. В действительности Адлер может служить примером того, как даже проницательная разработка психологических процессов становится бесплодной, если она ведётся в одностороннем духе и не опирается на основные открытия Фрейда.

Выяснение моих отношений к тем или иным теориям психоаналитиков не является главным содержанием этой книги; поэтому я ограничиваю полемику теми вопросами, в которых существенно расхожусь с Фрейдом.

Я излагаю здесь выводы из длительного психоаналитического изучения неврозов. В книге, рассматривающей основные проблемы неврозов, было бы невозможно привести весь материал, поддерживающий мои интерпретации: подробные истории болезней сделали бы её слишком громоздкой. Но и без этого материала специалист, и даже непосвящённый, может проверить справедливость моих утверждений. Если он внимательный наблюдатель, то он может сравнить мои предположения с собственными впечатлениями и опытом, и на этом основании принять или отвергнуть, изменить или переоценить то, что я имею сказать.

Книга написана простым языком; для ясности я воздержалась от многих побочных вопросов. Насколько возможно, я избегала технических терминов, поскольку они зачастую мешают ясному мышлению. Поэтому у многих читателей, особенно непосвящённых, может сложиться мнение, будто проблемы невротической личности легко поддаются пониманию. Такая точка зрения была бы ошибкой, и даже опасной ошибкой. Невозможно обойти тот факт, что все психологические проблемы весьма запутанны и утончённы. Кто не признает этого факта, пусть лучше не читает мою книгу: он окажется в лабиринте, где не найдёт для себя готовых формул.

Книга предназначена не только для профессионалов, занятых лечением неврозов и знакомых с затронутыми вопросами, но и для непосвящённых. Под специалистами я имею в виду, кроме психиатров, также социальных работников, учителей и тех социологов и антропологов, которые осознали значение психических факторов в изучении различных культур. Наконец, я надеюсь, что книга окажется полезной и для самих невротиков. Если невротик не отвергает в принципе любое психологическое мышление как нечто навязанное ему и вторгающееся в его личные дела, то он нередко способен извлечь из своих страданий более острое и утончённое понимание психологических проблем, чем его более здоровые собратья. К сожалению, одно только чтение, относящееся к его положению, его не излечит; в том, что он прочтёт, ему легче будет узнать происходящее с другими, чем с ним самим.

Пользуюсь случаем выразить благодарность мисс Элизабет

Тодд, редактировавшей эту книгу. Авторы, которым я особенно обязана, упомянуты в тексте. Больше всего я благодарна самому Фрейду, давшему мне основы и орудия работы, а также моим пациентам, потому что всё моё понимание предмета достигнуто нами в совместном труде.

Глава 1
Культурные и психологические условия неврозов

В наше время термин “невротический” используется весьма свободно, часто без ясного понимания, что он, собственно, означает. Часто он сводится к несколько высокомерному выражению неодобрения: в тех случаях, когда прежде довольствовались словами “ленивый”, “впечатлительный”, “требовательный” или “подозрительный”, теперь предпочитают говорить “невротический”. Но когда мы пользуемся этим термином, мы всё-таки нечто имеем в виду, хотя и не вполне сознаём, по каким критериям мы его выбираем.

Прежде всего, невротическая личность отличается от среднего человека типом своих реакций. Например, мы склонны считать невротичкой девушку, предпочитающую оставаться в заурядном положении и не желающую стать похожей на своё начальство, хотя бы это доставило ей больший заработок; мы считаем невротиком художника, зарабатывающего тридцать долларов в неделю и не желающего увеличить свой доход, затратив больше времени на свою работу, а предпочитающего наслаждаться жизнью в пределах этого заработка, или проводить много времени в обществе женщин, или увлекаться каким-нибудь техническим хобби. Причина, по которой мы считаем таких людей невротиками, состоит в том, что мы, как правило, встречаемся лишь с таким типом поведения, когда человек хочет выдвинуться, преуспеть в этом мире, заработать денег больше, чем нужно для простого выживания.

Как видно из этих примеров, один из критериев, по которым мы считаем человека невротиком, состоит в том, совпадает ли его образ жизни с некоторым шаблоном, принятым в наше время. Если бы девушка без стремления к конкуренции, или, во всяком случае, без видимого стремления к конкуренции, жила, например, в культуре индейцев пуэбло, она считалась бы вполне нормальной; и если бы художник жил в деревне Южной Италии или Мексики, то и он считался бы нормальным; потому что в этих общественных средах люди не могут себе представить, чтобы кто-нибудь стремился заработать больше денег или приложить больше усилий, чем это строго необходимо для удовлетворения прямых потребностей. Если же обратиться к прошлому, то в Греции установка человека, желающего работать больше, чем ему нужно, считалась бы просто неприличной.

Как мы видим, термин “невротический”, происходящий из медицины, нельзя применять без учёта культурных условий. Можно диагностировать перелом ноги, не зная, к какой культуре принадлежит пациент; но было бы весьма рискованно назвать психотиком индейского парня^[2], когда он говорит, что у него были видения, и что он в них верит. В этой конкретной индейской культуре переживание видений и галлюцинаций считается особым даром, ниспосланным духами, и они намеренно вызываются, поскольку сообщают имеющему их человеку определённый престиж. У нас человек, говоривший в течение часа со своим покойным дедушкой, был бы сочтён невротиком или психотиком; между тем в некоторых индейских племенах общение с предками является принятым обычаем.

Мы сочли бы настоящим невротиком человека, принимающего за смертельную обиду упоминание его умершего родственника; но в культуре апашей хикарилья он был бы вполне нормален^[3]. Мы сочли бы невротиком мужчину, смертельно испугавшегося приближения менструирующей женщины, но во многих первобытных племенах страх, внушаемый менструацией, вполне обычен.

Понятие нормальности меняется не только от культуры к культуре, но и в пределах той же культуры, с течением времени. Если бы, например, в наше время зрелая и независимая женщина считала себя “падшей женщиной”, “недостойной любви порядочного человека”, потому что вступала в половые сношения, люди заподозрили бы – во всяком случае, во многих общественных кругах, – что у неё невроз. Но лет сорок назад такое чувство вины рассматривалось бы как нормальное явление^[4]. Понятие нормальности меняется также в зависимости от общественного класса. Члены феодального класса считали, например, нормальным, что мужчина никогда ничего не делает, кроме периодов активности во время охоты или войны; между тем, человек из мелкой буржуазии с той же установкой считался бы безусловно ненормальным. Такое же различие обнаруживается в зависимости от пола, насколько оно принято в данной культуре; например, оно существует в западной культуре, где принято думать, что мужчины и женщины имеют разный темперамент. Для женщины признается “нормальной” одержимость мыслью о старении в возрасте около сорока лет, между тем как мужчина с таким беспокойством, в том же возрасте, был бы сочтён невротиком.