Николь Келлер: Бывшие. Папа для Оливки

Глава 1

Дина

– Мамоська! – на всю квартиру раздается жалобный крик. – Моя мамоська!

Из гостиной, смешно перебирая босыми ножками, выбегает мое кудрявое чудо. С огромными, на пол-лица темно-карими, цвета крепкого чая, глазками, из которых вот-вот прольются слезы. Нижняя губа надута и подрагивает.

– Мамоська! – Оливка врезается в мои ноги и намертво вцепляется в них. Хнычет, кроша душу в пыль. – С тобой хотю! Не уходи!

Присаживаюсь, падая коленями на пол и сгребаю свою малышку в объятия. Она доверчиво льнет всем тельцем и обвивает мою шею ручками.

– С самого утра беспокойная и капризная, – раздается взволнованный голос подошедшей няни. – Вроде температуры нет, кушала хорошо на завтрак, но подкашливать стала.

– Да, я еще ночью заметила, – сердце кровью обливается, что приходится оставлять заболевающую малышку дома. – Следи за ее состоянием, Маша, хорошо? При малейшем ухудшении сразу звони мне!

– Я поняла, Дина Алексеевна. Не волнуйтесь, все хорошо будет.

Ага, если моя маленькая принцесса отпустит меня…

– Я тебя люблю, мамоська… Идем играть? – заглядывает в лицо, хлопая длиннющими загнутыми ресницами. Хитрая лисичка.

Тяжело вздыхаю. Ненавижу себя за то, что приходится в момент, когда я больше всего нужна, оставлять доченьку с няней…И вроде понимаю, что нет иного выхода… Но все равно сжираю себя за это.

– Не могу, Оливка. Маме нужно на работу…

– Ну, пожалуйста…

– Кукленыш…

Дочь разражается диким плачем и только сильнее вцепляется в меня. Крупные слезы скатываются по щечкам, я утираю их, не замечая, что и сама плачу вместе с ребенком.

– Оливка, – ласково обращается к ней няня, – я принесла тебе небольшой подарок, идем, посмотрим?

– Подарок? – немного стихает и вскидывает голову на няню.

– Да. Надеюсь, тебе очень понравится. Пойдем?

Оливка переводит на меня растерянный взгляд. В глазках – сомнение и страх.

– Иди, солнышко, – осторожно подталкиваю дочь к няне. – А я схожу на работу. А вечером дядя Дима в гости придет, мы все вместе поиграем. Договорились?

– И дядя Дима купит мне мороженое? – прищуривается и сжимает губки. Маленький манипулятор!

– Купит, он же обещал.

– Ладно. Пока, мамоська. Я очень сильно-сильно тебя люблю.

– И я…Больше жизни…

В машине накатывает хандра. Наверное, всему виной осень на пороге. А еще сегодня день, когда мы с ним познакомились…

Мужчиной, который показал мне, как можно любить. Мужчиной, который боготворил меня, пусть всего лишь семь дней…С которым я, в конце концов, испытала удовольствие в постели. Впервые в жизни.

Отгоняю в сторону марево из воспоминаний. Зло утираю слезы, смахиваю капли дождя с лобового стекла и трогаюсь с места.

Надо же, столько лет не вспоминала, а сегодня накатило.

Ладно-ладно, лукавлю. Трудно не вспоминать, когда у моей дочери точно-такие же глаза…

Паркуюсь возле клиники, подхватываю сумку и, подняв повыше воротник плаща, быстрым шагом направляюсь к клинике.

И резко замираю на месте, как будто напарываюсь на невидимую стену. Отшатываюсь и даже отступаю на пару шагов назад.

Клим.

Мужчина из моих запретных воспоминаний стоит на пороге моей клиники, нервно курит и с кем-то разговаривает по телефону. Судя по напряженному выражению лица, разговор не из приятных.

А он все такой же красивый. Высокий, широкий размах плеч, узкие бедра. Бронзовая кожа, которую все также хочется попробовать на вкус. От него за версту несет силой и властью. Так было с самого начала.

Вот только непривычно видеть Клима в костюме и рубашке.

Он наклоняет голову, и вьющиеся пряди спадают ему на лоб. Я так любила, лежа в постели, запускать в них пальцы…Мне кажется, я даже сейчас чувствую их шелковистость…

Забыв обо всем, выкинув из головы не самые простые три с лишним года, делаю шаг вперед. Прикоснуться. Обнять. Заглянуть в глаза. И задать главный вопрос: почему?

Отвлекаюсь на седан представительского класса, что с визгом тормозов заезжает прямо на тротуар. Успеваю отскочить в самый последний момент.

А когда поворачиваю голову, мужчины из моих воспоминаний уже нет. Показалось?..

Внезапно накрывает злость на саму себя.

Дурочка! Какая же я глупая! А еще врач! Все эти годы надеюсь, чего-то жду! Стоило распечатать воспоминания, как тут же начала видеть его в первом попавшемся мужчине.

Трясу головой и решительно иду в клинику, ускоряя шаг. Я так размечталась, что даже немного опаздываю.

В кабинете успеваю забросить сумку в шкаф, накинуть белый халат на плечи. Поправляю воротник и включаю ноутбук.

– Извините, у меня прием в девять, можно? – раздается слегка капризное из-за двери.

– Да-да, конечно, проходите, – бормочу, забивая пароль в программе. Загружаю электронную карту пациентки и, натянув улыбку пошире, наконец-то вскидываю голову.

Вздрагиваю всем телом, как от удара хлыстом.

С силой вцепляюсь в край стола, чтобы не подскочить и не убежать. Именно это желание возникает, едва я вижу вошедшую пару. Стены давят, душат, воздуха становится катастрофически мало, и я не могу сделать полноценный вдох.

Но никто не замечает моих страданий.

Девушка садится напротив, закидывая ногу на ногу. Она точно такая, какой я успела увидеть ее в ту нашу единственную и роковую встречу: красивая, изящная, сексуальная. Знающая себе цену. Выразительные глаза, четкие губы, над которыми старательно поработал косметолог, также, как над выпирающими скулами.

Пациентка откидывает пряди волос за плечо и складывает ладони на плоском животе, сверкая внушительным бриллиантом.

Женат. Он женат…

Я как будто на полной скорости въезжаю в столб. Я в просто вдребезги. И у меня большие сомнения насчет того, смогу ли я собрать себя по кускам.

Все же нахожу в себе силы повернуть голову к мужу пациентки.

И со всего размаху врезаюсь в суровый и цепкий, изучающий взгляд цвета крепкого чая отца моей дочери.

Глава 2

Дина

Клим ошеломлен нашей встречей не меньше меня. Это факт.

Там, на турецком побережье, мы не обсуждали жизнь, что осталась здесь, в России. Не говорили о прошлом. Ни-че-го. Просто узнавали друг друга. Как мужчина и женщина. И самозабвенно любили.

Поэтому Клим никак не мог предположить, что, отправившись с супругой на прием к гинекологу – репродуктологу, встретит свою бывшую любовницу. Он просто не мог этого знать. Как и я до сих пор ничего не знаю о нем: ни фамилии, ни кто он, ни чем занимается, черт возьми. Хотя нет. Фамилию подглядываю в карточке супруги Яны – Исаев. Ему идет.

А вот у него был мой номер телефона. Но он так и не перезвонил. Наверно удалил, едва шасси моего самолета взмыли в воздух. Удалил… и как ни в чем не бывало полетел обратно к жене?..

А теперь он злится. Как будто имеет на это право.

Всматриваюсь в лицо некогда любимого человека. Как губка, впитываю образ и подмечаю детали. Дополняю картинку у себя в голове тем, чего не хватало эти годы, чтобы она получилась цельной. Как художник, любовно наношу последние штрихи.

Глаза печет, а в груди, там, где сердце, как будто тысячи диких зверей заживо раздирают. Больно. Невыносимо. Обидно.

Клим сохраняет невозмутимость и спокойствие. Безразличие. Но только для тех, кто не знает его хорошо. Его выдает венка на виске, что бешено бьется и выдает его волнение с головой. И пронзительный, почти черный взгляд, которым Исаев, не стыдясь жены, скользит по мне. Жадно разглядывает. Слишком жадно для женатого человека.

Глупо себе врать, что я не скучала.

Скучала. И очень сильно.

Так, что первые ночи без его рук просто не могла спать. А потом выла, как раненая волчица. Не могла есть, пить. Тупо смотрела в одну точку на стене.

Жить не хотелось. Не понимала, что и где я делаю не так, если мужчины только используют меня и предают. Что, черт возьми?!

Клим каждую из семи совместно проведенных ночей клялся, что любит. Жарко шептал, что я только его девочка.

Сказал, что заберет меня себе и никуда не отпустит.

Но отпустил…

Выбросил за борт своей жизни, как балласт.

Конечно, зачем ему простушка Дина, если у него есть такая красивая, величественная жена…

Мне больно. Сердце в ошметки, когда гляжу на эту пару. Прямо британская семья, ни дать ни взять! Решили обзавестись потомством, поэтому и явились ко мне. А Климу уже пора – статус и возраст в тридцать шесть лет обязывают.

Черная, выжигающая все внутри обида и зависть распространяются по венам. Глаза печет от подступающих слез, и я часто – часто моргаю и сдавливаю переносицу, чтобы не разрыдаться на глазах у пациентов.

Когда игра в гляделки и экскурс в историю затягиваются, Яна откашливается.

Встряхиваю головой, с трудом заставляю себя посмотреть на пациентку. Нацепляю профессиональную улыбку, складываю ладони на столе и поставленным голосом выдаю заученную фразу:

– Рассказывайте, что вас привело ко мне.

Девушка смотрит на мужа влюбленным взглядом, а Клим по-прежнему не сводит с меня ледяных карих осколков, что режут, вспарывают старые раны на сердце.

Жена хмурится. Недобро сощуривается, переводя взгляд с меня на мужа и обратно. Не скрываясь, пихает его локтем в бок. А Исаев продолжает шарить глазами по мне, задержавшись на пальцах правой руки. Там как будто ожоги остаются, и я их сжимаю, потирая.

– Клим!

– А мы, доктор, – хрипит он, выплевывая обращение как ругательство, – к вам установить беременность.

Дышать становится невозможным. Боль парализует. Скручивает в бараний рог. Мне больно до одури. За себя. За дочь, в конце концов, которая такая беззащитная и растет без отца. Даже не знает о его существовании.

Максимально собираю себя по крупицам, стискиваю волю в кулак и как можно невозмутимее вздергиваю бровь.

– Боюсь, вы обратились не по адресу. Я – репродуктолог, занимаюсь вопросами бесплодия. Вам нужно на УЗИ и к гинекологу…

– А мне говорили, что именно вы – самый компетентный доктор во всей клинике, – усмехается Клим, складывая руки на груди.

Вспыхиваю от злости. Он специально провоцирует меня. Выводит на эмоции. Впиваюсь ногтями в кожу на ладонях, чтобы не сболтнуть лишнего и не опуститься до непрофессионализма.

– В своей области – да.

Клим подается вперед, упираясь локтями в колени, и пронзает глубоким взглядом. Распинает как Иисуса на кресте.

– Тогда просто сделайте это, – бросает взгляд на бейджик на моей груди, – Дина Алексеевна. Просто подтвердите беременность моей жене. Или опровергните.

Он стискивает зубы так, что крошится эмаль. Как будто…как будто не рад новости. Да и вообще тому, что находится здесь.

Вскакиваю чуть резче, чем нужно, и бросаю со злостью:

– С удовольствием.

Прикрываю глаза на миг и уже спокойно и с улыбкой добавляю, обращаясь к Яне Исаевой:

– Раздевайтесь за ширмой и устраивайтесь на кресле. Муж может подождать в коридоре. Мы позовем вас на УЗИ.

Но вопреки всему Клим разваливается в кресле, широко расставляя ноги, и лениво произносит:

– Не-а, я никуда не пойду. Делайте все необходимые процедуры, но только в моем присутствии.

– Клим! – вспыхивает бедная жена этого тирана.

Мне даже жалко ее становится. Такое унижение. Интересно, почему она терпит? Рассказал ли ей муж об измене три года назад? Или она сама догадалась и теперь веревки вьет из Исаева?

Странная у них семейка: измены, подтверждение беременности у врача…

Стараюсь вычеркнуть все мысли. Стереть, как ластиком. Прохожу за ширму и занимаюсь тем, что люблю и что всегда спасает меня в минуты отчаяния – своей работой.

Внимательно провожу осмотр. Снимаю перчатки и записываю данные в карточку. В кабинете тишина. Липкая. Вязкая. И дурно пахнущая.