Зато Легион довольно улыбнулся, во все тридцать два – он-то этот посыл прекрасно понял.

– Воспитай, конечно же, – «поправился» товарищ оснаб, незаметно подмигнув Личу, – оговорился я, майор.

«Хорошо еще, что Потехин не обратил внимания, что у товарища полковника пар на холоде от дыхания не идет, – подумалось Александру Дмитриевичу. – Вот этот странный парадокс я, как раз, объяснить и не сумею. Хорошо еще, что Лич рот понапрасну лишний раз не разевает».

– Фух! – облегченно выдохнул Потехин. – А я подумал, что у меня от постоянного недосыпа, совсем фляга свистнула… Как этого Мамонта приняли, так одни проблемы у меня. Я уже дома неделю не был – все здесь в отделе, на диванчике приходится…

– Не переживай, Игнатий Савельевич, – постарался успокоить майора оснаб, – все у тебя с флягой в порядке. Это я тебе, как специалист в области психиатрии и нормального функционирования головного мозга говорю. А вот отдохнуть и выспаться тебе необходимо!

– Да я бы рад, но сам понимаешь, товарищ оснаб – служба…

– Скоро мы с товарищем полковником твою головную боль у тебя заберем, – пообещал Александр Дмитриевич. – И ты, наконец, выспишься, как следует! В отпуске. Думаю, что пары недель будет достаточно…

– Какой отпуск? – Вновь выпучил глаза Потехин. – Да кто же меня отпустит, товарищ оснаб?

– Вот товарищ Берия тебя и отпустит, – усмехнулся Головин, – ввиду полного истощения моральных и физических сил.

– Так… как я? – опешил Потехин. – Кого я вместо себя на своем посту оставлю? Ответственный же пост!

– А скажи мне, Игнатий Савельевич, – Головин подошел к майору вплотную, взял его пальцами за пуговицу на кителе и проникновенно заглянул в глаза, – кому будет лучше, если ты такими темпами через пару месяцев на своем очень ответственном посту в ящик сыграешь от какого-нибудь кровоизлияния в мозг?

– В какой ящик, товарищ оснаб? – От холода, нервов и постоянного недосыпа Потехин в последнее время действительно стал плохо соображать. Да и голова у него непрестанно болела, мешая как следует сосредоточиться.

– Не знаю, – пожал плечами Александр Дмитриевич. – А в каком ты больше предпочитаешь? Хошь – в сосновом, хошь – в березовом. Хотя, это тебе лучше в ритуально-мемориальной конторе уточнить, в каких гробах у нас нынче чекистов хоронят…

– Чё так прям сразу и хоронить? – неожиданно возмутился Потехин. – Я на тот свет пока не собираюсь!

– Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах! – Рубанул с плеча Головин мудрой цитатой, что тоже слышал когда-то от Хоттабыча. И её формулировка нравилась ему больше расхожей русской мудрости: человек предполагает, а Бог располагает. – Ты уже на грани, Савельич! Понимаешь, о чем я?

– А я по-другому и не умею, – немного пафосно, но честно ответил Потехин. – Помру если, найдется, кем заменить. Незаменимых у нас нет.

– Вот, вроде бы, и умный человек ты, Игнатий Савельевич. И образование имеется, а рассуждаешь, как темный крестьянин с двумя классами церковно-приходской школы! Ты хоть представляешь себе, сколько ресурсов наше социалистическое государство тратит, чтобы воспитать хоть одного грамотного специалиста? Да еще и Одаренного? А? Чего молчишь, товарищ майор госбезопасности, как рыба об лед? – продолжал распекать Потехина товарищ оснаб. Он даже согрелся слегка, а вылетающий из его рта горячий пар тут же осыпался на пол каземата мелкими кристалликами льда – мороз в подвале становился все крепче.

– Я как-то не подумал… – попробовал «отбояриться» от Головина Игнатий Савельевич.

– А должен был! – Словно хлыстом стеганул словом Александр Дмитриевич. – Ты думаешь, что твое здоровье, это только твое личное дело? А вот накося-выкуси, Игнатий Савельевич! – сунул ему головин в нос фигуру из трех пальцев. – Оно не твое, и даже не моё! Оно – общественное! Ты – представитель закона! Сотрудник государственной безопасности! Твоя задача – защищать простых советских граждан, от всякой расплодившейся мрази, паразитирующей на теле нашего социалистического общества! – словно на митинге рубил правду-матку Головин. – А если ты просто сдохнешь на своем посту, кто этим будет заниматься? Кто-то другой? А если такого не найдется? Сколько у нас ребят на фронте полегло? А? Миллионы! Так вот ты, Игнатий Савельевич, должен жить и служить Родине за себя и за того парня, который до этого дня не дожил! Да, живота своего не жалея, но и не дохнуть так тупо от какого-нибудь сердечного приступа! Поскольку твой приступ – настоящее преступление! А дохнут пусть наши враги!

– Ох, ну и макнул ты меня, товарищ оснаб, прямо рожей, да в собственное дерьмо… Я аж вспотел… – Потехин вытер выступившие на лбу капли пота.

– Отдых тебе нужен, Игнатий Савельевич, – уже вполне спокойно продолжил Головин. – У тебя голова уже сколько дней болит?

– А откуда… – заикнулся, было, майор, но вовремя вспомнил, с кем разговаривает. Этому Мозголому, похоже, ничего и пояснять не надо было – он «читал» у Потехина в голове, словно в открытой книге, невзирая на установленную Защиту.

– И ведь лекарства никакие от головной боли не спасают, – продолжил выговаривать районному начальству Александр Дмитриевич. – Только Медик ваш из госпиталя – Рыжов Лазарь Елизарович, эту боль унять на время мог. Но просить его каждый раз о помощи – зазорно тебе. Сила нынче дорога…

– Пощади ты меня уже, Петр Петрович! – взмолился наконец Потехин. – Понял я, что дурак! Понял!

– Вот и ладушки, – довольно потер озябшие руки Александр Дмитриевич, после чего прикоснулся пальцами ко лбу Потехина. – Боль я тебе снял – хоть выдохнешь немного.

– Ух, – счастливо мотнул головой майор, просияв от облегчения, – и вправду отпустило! Спасибо, Петр Петрович! – сердечно поблагодарил он товарища оснаба.

– Боль-то я тебе снял, – отмахнулся от благодарностей Головин, – но не вылечил. Просто отключил на время…

– На сколько? – тут же поинтересовался Потехин.

– Сутки, не больше. Ведь боль – это сигнал о том, что с организмом что-то не в порядке. И сигнал этот надо воспринимать серьёзно! Как мы уедем – сразу пиши раппорт на имя вышестоящего начальства, а я прослежу, чтобы не затеряли! И это – приказ, товарищ Потехин! Я тебе еще и письменно его продублирую.

– Спасибо, товарищ оснаб!

– Слушай, ты своего солдатика за смертью моей послал? – опомнился оснаб, которого вновь начал пробирать нешуточный морозец. – Где этот твой спец по открыванию замороженных дверей?

– Звеняцкий-то? – переспросил майор. – Так он простой Огневик…

– Так давай же его быстрее сюда, а то мы здесь сейчас дуба дадим! У меня уже и без Звеняцкого причиндалы звенят!

Глава 5

К счастью, ожидать специалиста-Огневика долго не пришлось. Он появился буквально через несколько минут, чуть не вприпрыжку спустившись в промороженное подземелье. Младший лейтенант Звеняцкий тоже оказался довольно юным парнем, едва-едва разменявшим второй десяток.

Мазнув по Головину с Легионом внимательным взглядом, и не найдя на них искомых знаков различия, молоденький летеха вытянулся по стойке смирно перед Потехиным.

– Товарищ майор госбезопасности! – отчеканил он звенящим от напряжения голоском. – Младший лейтенант госбезопасности Звеняцкий по вашему приказанию прибыл!

– Так, Николай, слушай задачу… – Тут же запряг подчиненного «в работу» Игнатий Савельевич. – У тебя, кстати, как с Резервом? – поинтересовался Потехин.

– Полнехонек… – Довольно осклабился младший лейтенант, но взглянув в суровые глаза оснаба, стер с лица улыбку. – Заполнен до отказа, товарищ майор госбезопасности, – поправился он. – Не успел еще в Накопители перекачать.

– Вот и хорошо, что не успел, – обрадовался начальник Силового отделения. – Вольно, – распорядился он. – Помощь твоя нужна, Коля – надо эту чертову наледь растопить, – пояснил он задачу лейтенанту. – А то примерзла намертво, и я товарищей к задержанному не могу провести. Сможешь?

– Так точно, смогу, Игнатий Савельевич! – кивнул Звеняцкий. – Вы только отойдите в сторонку, чтобы я не зацепил ненароком, – попросил он, оглядывая ледяную корку на двери.

– Товарищи, давайте отойдем, – произнес Потехин, смещаясь за спину младшему лейтенанту. – Как бы и вправду не зацепило…

Головин и Легион без возражений тоже отошли к лестнице, оказавшись позади Силовика, обладающего Огненным Талантом.

– Давай, Коля, жги! – распорядился Игнатий Савельевич.

И Коля отжег: вытянув в сторону покрытой льдом двери обе руки, он жахнул струей огня такой силы, что лед мгновенно испарился, обдав горячим паром окружающие дверь камни. Невольным наблюдателям даже пришлось прикрыть лица руками, настолько жарким было Магическое Воздействие Пироманта.

Промороженный воздух, стремительно насыщенный перегретым паром, буквально через несколько секунд превратил небольшой предбанник каземата в спертую и душную атмосферу парилки. Металл двери моментально высох и раскалился до вишневого состояния, временами плюясь шипящим кипятком, когда в щелях начал вскипать лед.

– Коля-Коля, достаточно! – перекрикивая гудение потока Магического Огня, облизывающего дверь в камеру, и громкое шипение испаряющейся воды, выкрикнул Игнатий Савельевич, продолжая прикрывать лицо ладонью. Жар в подвальном посещении стоял неимоверный, так что пришлось хватать перегретый воздух открытым ртом.

Поток раскаленной плазмы сначала опал, а после исчез, словно его никогда и не было. Только на раскрасневшейся двери, постепенно снижающей интенсивность свечения, продолжала шкворчать оставшаяся влага.

– А вот теперь жарковато стало, – рассмеялся оснаб. – А молодец у тебя парень! Какой у него Ранг? – полюбопытствовал Александр Дмитриевич?

– Пока средний – Контролер Силы, но едва на шестой натягивает, – ответил майор. – Но потенциал несомненный. Тренировок бы ему побольше – и отличный Силовик получится! Но с Силой, сами знаете, какие сейчас проблемы…

– Так вам Мамонт не только геморрой принес, но еще и Магией щедро «поделился», – заметил Головин.

– Что есть – то есть! – согласился Игнатий Савельевич. – Я вот одного понять не могу, товарищ оснаб, откуда у него такой Резерв? Если посчитать исход Сырой Силы в госпитале, уничтожение банды братьев Глазьевых, где он тоже не слабо так «потратился»… Да еще и наше ведомство успело столько Кристаллов-Накопителей наполнить… Резервы сотрудников туда же… Я в кои-то веки полон энергией под завязку… Если суммарно прикинуть, на глазок – несколько миллионов Эрг выйдет! Это же уму непостижимо, товарищ оснаб! Не бывает такого! Он же ничем не примечательным Силовиком до сего времени был…

– Вот мы как раз с этим и прибыли разобраться, – ответил Александр Дмитриевич.

– Сейчас дверь остынет, и я вам его покажу, – пообещал Потехин. – Только он это, товарищ оснаб, в слегка невменяемом состоянии находится… – виновато разведя руками, признался Игнатий Савельевич.

– Как это? – не понял Головин. – Почему в невменяемом-то?

– Ну… так… я посчитал его чрезмерно опасным, Петр Петрович, – пояснил свою позицию майор. – Во-первых, взяли мы его аккурат у закрытого Мороком особняка князя Райнгольда… Я же не знал тогда, что старик наш человек…

– Он же сам к вам вышел, Игнатий Савельевич, – напомнил оснаб. – А это явная демонстрация благих намерений. Если бы не этот «жест доброй воли» со стороны Мамонта, вы бы его никогда не арестовали.

– Понимаю… Но служба у нас такая – во всем подвохи искать, – честно признался Потехин. – А вдруг это происки врагов?

– Каких врагов, Игнатий Савельевич? Окстись! – фыркнул Александр Дмитриевич. – Парень вам за один день две банды уничтожил! Да его к ордену представить нужно, да не к одному!