– Понимаешь, отец, – вот теперь Йорэн по-настоящему задумался. Врать или недоговаривать на эту тему он не собирался, а потому заранее речь не готовил. – Когда я уезжал отсюда, мне казалось, что служить при дворе – само по себе достойное занятие, да и возможность жить в столице привлекала. О большем я не задумывался. В спокойное время было ясно, как поступать правильно. Меня не волновало, достойный король Виллард или нет. В целом город жил неплохо, а значит, он справлялся со своими обязанностями, мне оставалось лишь служить ему, выполняя свои. Я следил за порядком на улицах, позже охранял замок, затем сопровождал принца в поездках, и это меня устраивало. А когда речь идет о возможной войне, все уже не так очевидно. Если мне придется проливать кровь отнюдь не уличных грабителей и головорезов, а таких же воинов, как я сам, то я должен точно знать, за что и против кого я сражаюсь. А это лучше всего видно отсюда. К тому же короля Риолена больше нет, и служить мне некому. Что до королевы, то она сейчас не более чем орудие Светлого Совета, а я сильно не уверен, что быть на его стороне – верное решение.

– Пожалуй, ты прав, – ответил Маэл, чуть поразмыслив. – Не насчет Светлого Совета, конечно, а о том, что полезно знать, с кем именно ты сражаешься. Рубить человека лишь за то, что у него форма другого цвета, в первый раз нелегко. У тебя еще будет возможность увидеть все собственными глазами. А пока послушай, что я скажу. Ты, конечно, слышал о набегах на приграничные поселения, так вот, знай, это не просто грабежи. Сехавийцы нападают регулярно, и это слаженные, хорошо продуманные действия. Они отбирают почти все, оставляя людям ровно столько, чтобы те не умерли с голоду. Нападения происходят в нескольких местах одновременно, их невозможно предсказать заранее. Я долго пытался понять последовательность, но, похоже, ее нет. Оговорено только время, цели выбираются стихийно. Видишь бумаги на столе? Почти все это жалобы от жителей Дианора^[8]. Я получаю их ежедневно, уже и читать перестал, я ничем не могу помочь. Невозможно защитить все поселения разом.

Потянувшись, Йорэн взял несколько документов и бегло просмотрел их. Глаза выхватывали отдельные слова и фразы: «напали ночью», «ничего не осталось», «внезапно»…

– Неужели совсем ничего нельзя сделать? – неверяще спросил он. – А наместник Дианора? У него ведь тоже есть отряды.

– Всех отрядов, что в его распоряжении, не хватает, чтобы охранять всю границу целиком. Даже крепости не справляются. Конечно, нам удалось переманить на свою сторону несколько сехавийцев и внедрить их в ряды тех, кто планирует эти набеги. Я регулярно получаю доносы с именами, несколько раз даже удавалось узнать о ближайших нападениях, но толку от этого не так много. Можно отбить атаку-другую, но, как только сехавийцы видят, что их планы раскрыли, приказы начинают поступать от других людей, а тех, кто допустил утечку, тщательно проверяют и, как правило, наших разведчиков быстро вычисляют. Это огромное сложное объединение, и сехавийцам ничего не стоит отсечь от него ставшую ненадежной часть. Видя, что мы бессильны помочь, две деревни уже сдались, согласились считать себя частью Сехавии. Я не могу их винить: народ там голодал не один сезон. Сехавийцы отправили туда несколько отрядов, захвативших деревни; теперь мы не можем собирать оттуда налоги. А им и так платить не с чего, с учетом, что сехавийцы все отбирают. У меня хватило бы сил отбить эти деревни, но это приведет к слишком большим потерям, а без гарнизона крепость возьмут голыми руками, – комендант позволил себе еле слышный вздох. – Вся надежда была на помощь из столицы. Виллард справился бы, в этом я уверен, но попросту не успел этого сделать. Риолен с чего-то взял, что вопрос можно решить разговорами, хотя история неоднократно доказывала, что лошадники понимают лишь язык стали. Впрочем, проверить это он тоже не смог. Чего ждать от нынешней власти, я и вовсе не знаю. Если помощи не будет, война может начаться в любой день, сехавийцы все больше чувствуют свою безнаказанность. У меня тут лишь небольшой гарнизон, а против нас, по сути, вся их страна. Как только они окончательно убедятся, что Виарену не до них, их уже ничто не удержит. Вот с чем нам предстоит сражаться, сын.

– Это я понимаю. Но мне важно знать, что толкает их на все это, чего они хотят на самом деле.

– Ты же учил историю, Сехавия всегда жила грабежами. Чего они могут хотеть? Жить за счет других – вот единственная их цель. Так было раньше, ничего не изменилось и теперь. Арденна просто проявила слабость, и они воспользовались этим. Это все, что нужно знать. Иди отдыхай, поднимайся к Айнери, я сейчас принесу вам поесть. Хорошо выспись, завтра я подумаю, чем ты можешь быть тут полезен.

– Хочешь, я воспламеню твое сердце, красавица?

Девушка с копной рыжих волос смотрела с любопытством и будто бы с вызовом. «Чем меня удивишь?» – будто говорил ее взгляд.

На очереди были факелы, и Дин зажег их от ближайшей чаши. Он начал с трех – огненные сполохи взлетали вверх и опускались обратно к его рукам. Окружающие встретили эту часть представления сдержанно: это было ожидаемо, не самый впечатляющий его трюк. Дин поймал факелы и добавил к ним еще один.

Даже сейчас, когда он просто стоял с ними в руках, любопытство в глазах девушки не слабело, пламя отражалось в них, и ей это шло. Дин пожонглировал четырьмя факелами и, прежде чем взять пятый, несколько раз выплюнул в небо струю огня. Толпа зашумела. Девушка подошла ближе. Только любопытство, ничего более; ее взгляд не звал его, не сулил ночь любви, но она смотрела на него, и она была красива. Не просто миловидна, не такая, чью юную свежесть сдует первым же ветром, в ней чувствовалось что-то благородное. Не в манерах и осанке, в самих чертах лица. Где-то в его сознании зажегся огонек надежды; захотелось узнать ее поближе…

Дин зажег пятый факел, и в тот же миг его рукав вспыхнул. Видимо, он слишком засмотрелся на девушку – отвлекся и не заметил, как ткань попала в огонь. Впрочем, иногда такое случалось, он привык. Опустив факелы на землю и сбив пламя рукой, снова взялся за них, но едва подбросил – загорелся уже другой рукав. Когда успел-то?

Девушка звонко засмеялась. Весело, искренне, без насмешки. И хотя было не до того, Дин отметил, что ему нравится этот смех. Прервав представление, он скинул рубаху, одним махом затоптал огонь и взялся за шесть факелов разом. Теперь все будет в порядке: гореть уже нечему, штаны или волосы он точно не заденет.

Огонь кружился в воздухе, зрители глазели, все шло как надо. Смотреть на девушку было некогда, но в какой-то миг он снова услышал ее смех. Теперь смешки раздавались и из толпы. Это отвлекало, хотелось посмотреть, в чем дело, но факелы требовали всего его внимания. Наконец закончив, Дин смог оглядеться по сторонам. Рубаха позади него уже почти догорела – видать, не затушил до конца. Что с ним сегодня? Не влюбился же, в самом-то деле.

Он повернулся обратно к толпе, но рыжеволосая девушка уже шла прочь, бросив напоследок лишь один мимолетный взгляд смеющихся глаз. Ни записки, ни монет она не оставила.

Несколько дней спустя незнакомка появилась вновь. Молча постояла в толпе до конца представления и так же молча ушла. Ни денег, ни аплодисментов, ни восторженных возгласов, лишь то же любопытство в глазах да загадочная улыбка.

На третий раз Дин увидел ее перед трактиром сразу, как вышел.

– Меня ждешь? – задорно спросил он, постаравшись вложить в улыбку все свое обаяние.

Та лишь молча кивнула.

Он расставил чаши, зажег в них масло, достал все необходимое и начал представление, время от времени поглядывая на странную девушку. Все было по-прежнему: ее глаза не отрывались от пламени. Не от его рук, не от факелов, кружащихся в воздухе, или шара, летающего над его головой, – именно от огня. Она пристально смотрела на него даже между трюками.

Дин закончил, сложил реквизит, подмигнул ей на прощание и пошел обратно в трактир. Едва перешагнув порог, ощутил, что кто-то тянет его за рукав. Он обернулся – позади стояла рыжая.

– Как ты зажигаешь огонь? – Ее голос оказался мягким, возможно, низковатым для женщины, но очень приятным на слух.

– Это магия! – шутливо-таинственно произнес Дин.

– Правда?

Он вспомнил Хаммар. В Арденне строгого запрета на магию не было. Вообще-то, использовать ее разрешалось лишь выпускникам Академии, но если кто-то, извлекая огонь с изнанки, разжигал камин или, тронув нити, наполнял водой кружку, на такое смотрели сквозь пальцы. Впрочем, кто знает, вдруг Светлый Совет решил и это считать злоупотреблением? Возможно ли, что девушку подослали они, ожидая, что кто-то вроде него разоткровенничается перед красоткой? Маловероятно, но рисковать не стоило.

– Конечно, нет. Прячу крошечный кремень между пальцами.

– Покажешь? – она присела за свободный стол, жестом приглашая его к себе.

– Что?

– Кремень.

– Долго в сумке рыться, – отговорился Дин, опустившись на скамью, крикнул пробегавшему мимо мальчишке: – Руш, не принесешь мне кружку пива? – И вновь повернулся к девушке:

– Ты голодна?

– У меня нет денег.

– Об этом не беспокойся, сейчас попрошу подать нам жаркое.

– Мне нечего будет дать тебе взамен.

Ему не хотелось отпускать ее взгляд, но пялиться непрерывно тоже нехорошо. Было в ней что-то особо притягательное, он не мог понять, что именно.

– Об этом тоже не думай. Я же вижу, что ты не побирушка и уж точно не из тех, кто предлагает себя за тарелку еды. Просто составь мне компанию. Как твое имя?

– Можешь звать меня Рина. – Она задумалась на миг. Она вообще говорила медленно, будто с трудом подбирая слова, и с каким-то странным акцентом, который повидавший разных людей заклинатель огня никак не смог распознать. Однако ни то ни другое ее речь не портило, наоборот, придавало ей своеобразное очарование.

– Ну а я Дин. Ты откуда?

– Настолько издалека, что названия тебе вряд ли что-то скажут. Там тоже горит огонь и светит солнце. Расскажи лучше о себе.

– Что ты хочешь узнать?

– Твою историю, твою… – она запнулась, – суть. Хочу увидеть мир так, как его видишь ты.

И опять поймала его взгляд своими удивительными глазами. Таких глаз Дин точно никогда не встречал: большие, чуть заостренные у висков и переносицы, золотисто-прозрачные, как обкатанный морскими волнами янтарь, они будто горели собственным пламенем… хотя что за ерунда, конечно, они просто отражали пламя факела над столом.

– Родился я в деревушке на западе отсюда, а потом жизнь куда только не заносила. Что до взгляда на мир, – Дин ненадолго задумался, – знаешь, пожалуй, жизнь – это большое приключение, а мир – огромное чудо, которым я восхищаюсь. Я исколесил всю Виэлию, добирался и до границы с Бьёрлундом, жаль, в нем самом так и не побывал, как-нибудь обязательно съезжу. В Хаммаре был: интересная страна, совсем не похожа на Арденну.

Он рассказал о природе, дворцах и людях, которых там видел, избегая подробностей о собственных приключениях. Девушка внимательно слушала; вскоре принесли два блюда с мясом, и разговор потек еще оживленнее. В основном, правда, говорил Дин. Рина беседу поддерживала, но, проговорив целую долю, парень заметил, что о ней самой не узнал почти ничего.

– Ты любишь огонь? – спросил он, когда ненадолго повисло молчание. – Могу научить тебя с ним обращаться, хочешь?

– Было бы интересно попробовать. Твой огонь совсем не похож на тот, к которому я привыкла.

– Тогда приходи завтра пораньше, покажу тебе, что умею.

– Приду.

Интерлюдия. Кошмары Бога воплощаются в жизнь

Рэйна рухнула, словно все мышцы разом перестали ее слушаться. Ей удалось опереться на локти, но плечи лишь едва не касались земли. Желудок содрогался в рвотных спазмах, но, даже находясь во внутримировом теле, Творец не нуждался в пище, поэтому исторгать из себя было нечего.

– Что с тобой? – Этрел наклонился к ней, но она оттолкнула его руку. – Я помогу, – настаивал он.

– Не при-кх-кха-сайся. Чт-кхо это было?

Она помотала головой и наконец кое-как отдышалась.

– Я просто свернул пространство, – легко откликнулся он. – Сюда и по воде около сезона добираться, если ты не мориан. Тейнарам – и тем несколько дней нужно, а сквозь слои всего секана-другая.

– Это слишком чуждо для меня. Мое пространство трехмерно.