Впрочем, даже при этом ограничении Марта вполне способна дать понять присяжным достаточно очевидную вещь: три оставшихся свидетеля обвинения из тех пяти, от чьего имени поданы гражданские иски, могут получить и почти наверняка получат финансовую выгоду от своих показаний. К тому же двое из пяти являются клиентами юристов компании «Неукрисс», которая оформила первые иски менее чем через сорок восемь часов после публикации репортажа в «Уолл-стрит Джорнэл», который положил начало скандалу вокруг препарата «Джи-Ливиа». Как адвокаты юридической конторы «Неукрисс» умудрились за такой короткий срок выяснить, кто именно из пациентов умер в ходе клинических испытаний, и оформить гражданские иски от имени их родственников, опередив других юристов, – это тайна, которую Стерны и крупные юридические фирмы, представляющие в этих гражданских делах интересы компании «ПТ», так и не смогли разгадать. Но Пит Неукрисс, глава семейства Неукриссов, которому уже почти девяносто лет, недаром известен среди юристов округа Киндл под кличкой Король Тьмы. Он умело применял в своей деятельности тайные и весьма нечистоплотные методы и обладал умением проникать за закрытые двери и в чужие тайны еще во времена своего первого брака. Тогда, кстати, его тесть, лейтенант полиции, работавший в Службе дорожного движения, договорился со всеми сотрудниками подразделения, чтобы они, оказавшись на месте аварии, все как один вручали участникам ДТП визитные карточки его зятя. Стерн также помнит фотографии, сделанные репортерами телеграфных агентств в Индийском городке Бхопал, где произошел всемирно известный трагический случай утечки химических веществ. На снимках оказался и старший Неукрисс – в армейской противохимической защитной маске и с чемоданчиком, туго набитым договорами о предварительной оплате юридических услуг.

После родственников умерших пациентов гособвинение пригласило в зал суда нескольких лечащих врачей. Из их показаний становится ясно, что у них довольно смутное представление о том, что на самом деле происходило с их больными. Разумеется, можно было бы провести их перекрестный допрос. Однако адвокаты знают, что будет лучше, если они применят эту процедуру в отношении патологоанатома, которого обвинение собирается вызвать следующим. Из предыдущего опыта Алехандро Стерн и Марта знают, что, задавая вопросы доктору Роджерс, они, возможно, смогут за что-то зацепиться. Поэтому они очень надеются на то, что прокурору и его людям придется вызвать ее до того, как Сонни объявит о завершении сегодняшних слушаний. Но судья делает это сразу же после того, как подиум покидает последний из приглашенных в суд врачей. По окончании первого дня опроса свидетелей в ходе процесса «Соединенные Штаты Америки против Пафко» сторона обвинения вырывается далеко вперед.

8. Краска

Когда Стерну стало ясно, что впервые за многие годы предстоит долгий судебный процесс, в нем сразу поселилось беспокойство, что может не хватить энергии для полноценной работы – ведь он уже не тот, что прежде. Но даже с учетом этого его потрясло состояние собственного бессилия после целого дня судебных слушаний. Он почти ничего не делал, в основном наблюдал за происходящим. Но даже при этом предельная концентрация внимания во время заседания, да еще в сочетании с драматическими моментами предыдущего дня выжала из пожилого адвоката все соки. Его мозг и нервная система были слишком истощены, чтобы функционировать нормально. Он даже ощутил легкую тахикардию, которая время от времени беспокоит его и серьезно тревожит Ала, его личного врача. Стерн пообещал Марте и самому себе, что не будет геройствовать, когда почувствует себя усталым. Коротко переговорив с Кирилом, а затем со своей дочерью, Стерн позвал Ардента и вскоре уже ехал в «Кадиллаке» домой, на Западный берег. Он хорошо подготовился к завтрашним перекрестным допросам и в случае необходимости сможет просмотреть все нужные материалы в удаленном режима из дома. Самое лучшее для него сейчас – отдохнуть и набраться сил перед продолжением противостояния.

После того как Хелен и Стерн поженились в 1990 году, они оба продали свои дома, располагавшиеся менее чем в миле друг от друга, – в них они воспитывали своих детей, рожденных в браке с первыми супругами. Дом, в котором сейчас живет Стерн, они с Хелен купили вместе. Это одноэтажный кирпичный коттедж с крышей, отделанной декоративными деревянными планками. В нем есть уютная хозяйская спальня и современная кухня, в гостевом флигеле могут размещаться живущие за пределами города дети, если решатся приехать. На участке разбит большой сад, за которым Хелен очень любила ухаживать. И Стерн, и Хелен никогда не говорили об этом вслух, но прекрасно понимали, что в этом доме, скорее всего, они оба уйдут из жизни. Теперь этот очевидный прогноз уже наполовину сбылся.

До Хелен Стерн успел похоронить свою первую жену, поэтому ему очень хорошо знакомо болезненное чувство одиночества, которое всякий раз возникает у него, когда он входит в пустой дом. Он привычно включает сразу несколько телевизоров, стоящих в разных комнатах, – они создают фоновый шум, от которого ему становится немного легче. Этот шум дает ему возможность подавить мучительное ощущение, что он сам давно уже призрак, без приюта скитающийся по земле. Уход Хелен, как и Клары, случился внезапно. Однажды утром Стерн проснулся еще женатым мужчиной, а к полудню уже был одиноким вдовцом. Хелен скоропостижно скончалась в местном оздоровительном клубе, упражняясь на эллиптическом тренажере, от разрыва аневризмы мозговых сосудов. Было ли Стерну хоть немного легче, с учетом того, что он уже проходил через подобное? Возможно, и так – во всяком случае, он понимал и принимал то, что любой второй брак, заключенный далеко не молодыми людьми, уже хотя бы в силу их возраста может оказаться недолгим. После самоубийства Клары он был потрясен и, можно сказать, уничтожен. Наверное, отчасти его состояние объяснялось и тем, что это именно самоубийство. Теперь же, после смерти Хелен, горе, которое гнездится в душе Стерна, более живучее, это боль, которую он ощущает постоянно. Стерн, который, когда Хелен умерла, уже был болен раком, очень тяжело перенес похороны и период траура. Но затем препарат «Джи-Ливиа» начал буквально творить чудеса. Теперь он надеется на то, что Хелен при жизни чувствовала, насколько он благодарен ей за свет и радость, которыми она наполнила его жизнь.

Открыв входную дверь дома, Стерн едва находит в себе силы, чтобы, спотыкаясь, добраться до гостиной. Когда Хелен вышла за него замуж, вместе с ней в их доме появился небольшой, но ужасно невоспитанный пес породы джек-рассел-терьер по имени Гомер. Когда его не стало, его вскоре заменил Гомер Второй, потом – Гомер Третий. В отличие от своих предшественников, Гомер Третий не скалил зубы на Стерна, когда тот подходил к Хелен. Однако и он считал хозяйку своей собственностью. Единственным свидетельством подозрений Стерна, что Хелен все же может умереть первой, можно было считать следующее обстоятельство: Стерн настоял, чтобы жена нашла кого-нибудь, кто в случае ее смерти заберет собаку к себе. Дело в том, что Гомер Третий – слишком нервный пес, и внукам Хелен его доверить было нельзя.

В итоге, к огромной досаде Стерна, собака осталась с ним и теперь всячески дает понять, что винит в исчезновении Хелен именно его. Старый адвокат каждый день кормит Гомера Третьего по утрам и вечерам и с помощью Пинки договаривается с людьми, которые вычесывают псу шерсть и гуляют с ним. Но никакой благодарности от животного он не получает. Гомер, конечно, виляет своим скромных размеров хвостиком при виде Стерна, но только потому, что ждет от него привычной порции еды.

Стерн ставит на пол чемоданчик и наливает себе в стакан виски примерно на палец, после чего буквально падает в обтянутое черное кожей кресло фирмы «Герман Миллер». Из него открывается вид на сад, который так любила Хелен. В этом году без ее заботливых рук он снова зарос сорняками и выглядит ужасно неухоженным. Незаметно для себя Стерн задремывает. Когда его будит Пинки, которая с шумом врывается на кухню и начинает греметь посудой, он не может понять, сколько времени проспал.

– Дед, не хочешь пообедать? – интересуется она. – Ты вообще ел что-нибудь?

Все еще не проснувшись окончательно, Стерн встряхивает головой – ему нужно несколько секунд, чтобы вспомнить события дня и ответить на вопрос.

– Суп будешь? – спрашивает Пинки. Ее кулинарные навыки весьма ограниченны, но по вечерам Стерн крайне редко чувствует аппетит. Для того чтобы поддержать разговор с внучкой о еде, ему хватает поверхностных знаний, которые он почерпнул из книги шеф-повара Боярди.

Стерн все еще не уверен, можно ли определенно сказать, что Пинки живет в этом доме. В семье у Пинки всегда было два основных защитника – Стерн и Хелен. Беззаветная любовь старого адвоката к своей внучке выше его собственного понимания. Но, так или иначе, он просто души в ней не чает, и Хелен, которая всегда понимала, что для Стерна по-настоящему важно, это сразу прочно усвоила и встала на ее сторону целиком и полностью, о чем бы ни шла речь. В течение нескольких последних лет Стерн всячески поощрял Пинки к тому, чтобы та использовала гостевой флигель как запасной аэродром. Она появлялась всякий раз, когда – в среднем примерно раз в полгода – разрывала отношения с очередным приятелем или подружкой, у которых жила. Стерн, когда она внезапно возвращалась, всегда тайно ликовал. В таких случаях она как ни в чем не бывало вдруг появлялась на кухне в районе восьми вечера, хватала что-нибудь из холодильника и говорила Стерну, что хочет, чтобы с утра ее подвезли на работу. Привыкнув к такой схеме, Стерн несколько месяцев тому назад испытал шок, когда услышал, как Пинки, находясь в офисе, небрежно бросила кому-то:

– Я сейчас вроде как ухаживаю за дедом.

Несомненно, к этому ее поощрили дети Стерна. Возможно, Пинки нельзя назвать практичной и хозяйственной. Но она вполне способна сходить в магазин за продуктами, постирать белье, а в случае необходимости, увидев деда лежащим на полу в кухне, связаться со службой спасения по номеру 911 – ведь рано или поздно это должно будет случиться. Но все же Пинки есть Пинки, так что временами она исчезает на несколько дней без всякого предупреждения.

Стерн и Пинки съедают суп, сидя за кухонной стойкой, где обычно принято завтракать. Пинки между делом просматривает сообщения на своем телефоне. Гомер, который явно симпатизирует ей больше, чем Стерну, укладывается на пол у нее ног.

– Ну что ты скажешь о сегодняшнем заседании суда? – интересуется Стерн, когда его внучка перестает виртуозно барабанить по экрану смартфона большими пальцами. В подобных ситуациях Пинки не всегда слышит то, что ей говорят, но на этот раз она реагирует на слова деда сразу. Задумчиво покачав головой, она отвечает:

– Вчера мне показалось, что ты плюхнулся на прямые ноги и чуть не сорвал прокат, а сегодня… – Пинки умолкает. Как и ее отец, в прошлом футболист команды первого дивизиона, Пинки – хорошая спортсменка. Она серьезно занималась сноубордингом и даже участвовала в соревнованиях, пока перелом позвонка не перечеркнул все ее надежды получить стипендию в колледже. Она до сих пор частенько использует жаргонные словечки, принятые среди сноубордистов. – А сегодня все только и делали, что пинали Пафко в зад. Все и дальше так будет? Каждый день?

– Я думаю, нет, Пинки. Я верю, что мы можем многое сказать в пользу Кирила.

– Это хорошо. Но он ведь виновен, верно?

Стерн чувствует обиду за своего клиента… неужели Пинки наслушалась разговоров своей тети Марты?

– Пинки, зачем ты так говоришь? – всплескивает руками Стерн. Впрочем, его внучка – не тот человек, от которого можно ждать хладнокровной и четкой оценки показаний свидетелей.

– Ну я просто хочу сказать, что подсудимый ведь всегда виноват. Ну то есть я всегда бывала виновата.

Когда Пинки училась в средней школе, Стерну довольно часто приходилось появляться в суде от имени его внучки, которую много раз арестовывали за наркотики. Такие случаи участились после того, как она сломала позвонок – их стало столько, что Стерн как-то раз мрачно пошутил, что ему, наверное, ради внучки придется отказаться от всей остальной практики. В конце концов они оба – и сам адвокат, и Пинки – все же усвоили тяжело давшийся им урок: одним людям входит с рук все, другим – ничего. Пинки оказалась во второй категории из-за своего скандального, несговорчивого характера.