Воздух в маленькой темной комнатке был пропитан застоявшимся сигаретным дымом. Миссис Скрэгг сидела в своем кресле, которое казалось слишком маленьким для ее ширококостной фигуры. Она повернула к Диане свое широкое красное лицо, верхняя губа которого была еще краснее из-за выщипывания усов, и в своей агрессивной манере, которая часто доводила детей до слез, спросила:

– Нашли дорогу назад, не так ли, мисс Крамер? Вы же знакомы с нашей посетительницей?

– Надеюсь, ученики не совсем отбились от рук, – сказала женщина в другом кресле, запихивая бутылочку в рот младенцу. – Уж я им спуску не давала.

– Уверена, мисс Крамер уже поняла, что от нее требуется, миссис Халливелл.

– Конечно, – подтвердила Диана и подошла к своему шкафчику.

По-видимому, рождение ребенка не повлияло на отношение миссис Халливелл к детям. «Лучше уйти, пока не сболтнула лишнего», – подумала Диана, и закрыла свой шкафчик. В этот момент в учительскую вошел мистер Скрэгг.

Его лицо раскраснелось после порки. Он пинком захлопнул дверь и помахал перед женщинами журналом, свирепо глядя на него из-под своих щетинистых седых бровей.

– Только поглядите на это непотребство, которое я нашел в столе Кокса. Сегодня он уже ничего в руки взять не сможет, поверьте мне на слово.

– Из того книжного магазина, полагаю, – сказала миссис Скрэгг не глядя.

– Чего еще ожидать от людей, торгующих книгами в церкви? Жаль, горожане не прислушались ко мне. Теперь многие сожалеют, что позволили этим торгашам въехать туда. Но слишком поздно.

– По мне так к нам приехало слишком много чужаков, – пожаловалась миссис Халливелл, и Диана спиной почувствовала ее испепеляющий взгляд. – Не удивительно, что количество краж и актов вандализма увеличилось. А еще эти хиппи, захватившие летние коттеджи. Грязные твари. Прости господи, но лучше бы они подохли от своих наркотиков.

С таким ирландским акцентом вас трудно принять за местную, хотела сказать Диана про миссис Скрэгг, но сдержалась и попыталась пошутить:

– Современная цивилизация добирается до самых затерянных уголков.

– Только не до нашего города. К счастью, мы далеко и будем готовы к ее приходу. Вот, сейчас покажу, что мы думаем об этой «современной цивилизации».

Миссис Скрэгг взяла журнал у своего мужа с таким видом, словно это был грязный подгузник. Диана увидела надпись на обложке – «Чудо-женщина». Этот комикс она читала в детстве. Миссис Скрэгг приложила сигарету к лицу женщины на обложке и медленно провела раскаленным концом по глянцевой бумаге, начертив крест на откровенно одетой героине.

– Надеюсь, доходчиво? Скажите своим друзьям в книжном магазине, что мы думаем о тех, кто продает непотребства невинным детям.

– Не уверена, что у Бутов можно купить комиксы, – сказала Диана. Но с тем же успехом она могла и промолчать. – Теперь я пойду, с вашего позволения.

Она поспешно вышла из затхлой комнаты и пошла вдоль блестящего пропитанного желчью коридора, мимо своего пустого класса. От нее требовалось не только учить детей, но укрепить их выносливость, подготовить к нескольким годам наедине с супругами Скрэгг. Но как подготовить к этому таких ребят, как Эндрю? Она вышла из школы и подставила лицо солнцу. С тех пор как Диана приехала в Мунвелл, она смутно чувствовала, что у нее есть какое-то предназначение, только не понимала, какое именно.

Глава третья

Несмотря на то, что лето принесло в город множество незнакомых лиц, дела в «Бутс Букс» шли вяло, и Джеральдина решила заглянуть в магазин Биванов. Джун Биван пылесосила витрину с рюкзаками, примусами и альпинистским снаряжением, ее длинные каштановые волосы с проседью разметались по лицу. Она выпрямилась, все еще сутуля плечи.

– Джерри, вы зашли просто поболтать? Нельзя потакать капризам Эндрю.

– Я в любом случае собиралась прогуляться мимо школы, – солгала Джеральдина. – Так что мне не сложно зайти за ним.

– Что ж, очень мило с вашей стороны. Мы очень ценим то, что вы с мужем так к нему добры. Надеюсь, он говорит вам то же самое, если вообще говорит.

– Он становится общительным, когда привыкает к людям.

– Правда? Значит, ко мне он так и не привык, – маленькое пухлое личико Джун словно окаменело. – Хорошо, тогда не буду вас задерживать, или он так и останется стоять возле школы и люди подумают, что он никому не нужен.

Нет, нужен, подумала Джеральдина, и тебе он должен быть нужен – но не следует так поспешно судить о людях.

Биваны подружились с ней и Джереми, когда миссис Скрэгг из школы пыталась настроить людей против них, распространяя петицию против использования бывшей часовни в качестве книжного магазина. Некоторые из тех, кто не подписал тогда ту петицию, теперь чувствовали себя виноватыми, даже если не ходили в церковь. Особенно это касалось тех горожан, чьи дети учились в классе миссис Скрэгг. Джеральдине хотелось сказать этой женщине все, что она о ней думает, но не сейчас, не на глазах у Эндрю. Она пошла к школе по Хай-Стрит, мимо магазинов, торгующих одеждой и шерстью, картинами местных художников и окаменелостями, собранными на горных вершинах.

Эндрю прятался за каменным воротным столбом и грыз ногти. Он сунул руки в карманы своих длинных серых фланелевых шортов, отвел взгляд от Джеральдины и улыбнулся.

– Ты выглядишь хорошо, но немного неряшливо, – сказала она.

Он посмотрел на свои чумазые ноги и спущенные носки и, казалось, замкнулся в себе.

– Не переживай, умоешься, – сказала она и взяла его за руку.

Любой восьмилетка в конце дня должен быть чумазым, растрепанным и уставшим. Джонатан точно был бы таким. Но неправильно думать о нем при Эндрю.

– Ты со мной сегодня не разговариваешь? – спросила она.

– Нет, – сказал он со сдавленным смешком.

Они шли молча, пока не показался магазин его родителей. Время от времени он поглядывал на нее, когда думал, что она не видит, и заметил кучу лошадиного навоза на краю тротуара, только когда наступил на нее.

– Хрен по роже, – пробормотал он и машинально вздрогнул.

Джеральдина сделала вид, что ничего особенного не услышала. Она поддерживала его за локоть, пока он соскребал навоз с подошвы о бордюр. Потом отпустила, и он сбивчиво сказал:

– Мне нравится в классе мисс Крамер. Я хотел бы остаться в нем навсегда.

– Уверена, ей тоже этого хотелось бы, Эндрю, – ответила Джеральдина и не смогла придумать, что еще добавить.

Они вошли в магазин Биванов, и Джун приветствовала сына воплем:

– Только посмотри на себя! Где ты так вымазался?

Джеральдина красноречиво посмотрела на Джун и отправилась в книжный магазин.

Нонконформистская часовня семнадцатого века вышла из употребления двадцать лет назад, но лишь недавно была секуляризована. Она казалась идеальным местом для книжного магазина, который им с Джереми пришлось перевезти из Шеффилда, когда аренда стала для них неподъемной. Жилые помещения были пристроены к часовне, что оказалось очень удобно. Но, как будто им было мало праведников-горожан, с иронией подумала Джеральдина, для переоборудования часовни ей и Джереми пришлось нанять человека с благословенным именем Бенедикт Эддингс.

Джереми как раз безуспешно пытался связаться с Бенедиктом, когда Джеральдина вошла в комнату.

– Передайте ему, пожалуйста, что сигнализация опять сработала в три утра, – сказал он, почесывая черную бороду, покрывавшую нижнюю половину его лица. – Я буду благодарен, если он перезвонит нам, как только приедет.

Джереми положил трубку и широко улыбнулся Джеральдине. От его больших голубых глаз по всему квадратному лицу, увенчанному высоким лысеющим лбом, расползлись морщинки.

– Незачем ругаться с его женой.

Он обнял ее по-медвежьи и спросил нарочито мягко и небрежно:

– Как там Эндрю?

– Лучше, чем бывало. Надо было привести его с собой, чтобы он выбрал новую книгу.

Она постаралась отвлечься, чувствуя себя несколько подавленной из-за скрытого беспокойства Джереми о ней: если бы она собиралась сломаться, то сделала бы это много лет назад. Джонатан где-то там, и это все, что имеет значение, – возможно, только в ее воображении или в месте, похожем на бесконечный сон.

– Давай починим ту полку, – сказала она.

Они закрепили книжный шкаф, который начал отходить от стены сразу после того, как Эддингс его собрал. Потом она расставляла книги, пока Джереми готовил ужин.

Они ужинали в небольшой белой столовой с видом на поросшие вереском склоны, когда услышали, что Биваны вернулись домой. Джун продолжала пилить Эндрю.

– Поднимайся наверх и набери горячую ванну. Что только подумала Джеральдина, когда увидела тебя, похожего на маленького бродяжку? Обо мне подумай, если о себе не в состоянии.

– Я не позволю использовать мое имя в таком контексте, – произнесла Джеральдина с ноткой раздражения в голосе.

Но если она скажет об этом Джун, то сделает Эндрю только хуже. Чтобы заглушить непрекращающуюся ругань, она включила кассету Сибелиуса, чья музыка сурова, словно голые скалы. Не прошло и десяти минут, как Джун позвонила в дверь.

– Не могли бы вы немного убавить громкость? Мы не возражаем против хорошей музыки, просто мальчик только лег спать. Чем скорее он уснет, тем скорее мы сможем отдохнуть, если позволит Господь.

Видимо, Эндрю оставили без ужина.

– Приведите его к нам, если вам нужен отдых, – предложила Джеральдина, но Джун уже ушла к себе домой.

Джеральдина убавила звук и доела ужин, хотя у нее в животе все сжалось. Она помогала Джереми убрать посуду, когда в дверь опять позвонили. Это был Брайан, муж Джун.

– Он дома? Я же вам не помешал? – спросил он и переступил порог, не дожидаясь пока Джеральдина пригласит его войти.

У него было мягкое круглое лицо с выступающей челюстью, которую, как ей казалось, он намеренно выдвигал вперед, желтоватая кожа с синюшным оттенком под глазами, вьющиеся бакенбарды, спускавшиеся до самых скул. Он прошел на кухню и увидел, что Джереми моет посуду.

– Перекладывает на вас свои обязанности? Слушайте, надеюсь, моя вас не обидела.

– Ваша?.. А, вы о Джун.

Он обращался к Джеральдине.

– Вы же знаете, какой она становится, если ее довести. А Эндрю еще вздумал ей перечить. Не понимает, когда лучше держать язык за зубами. Ладно, я хотел спросить, собираетесь ли вы сегодня вечером куда-нибудь?

– Мы не планировали. А что? – спросила Джеральдина. – Вы хотите, чтобы мы присмотрели за Эндрю?

– Думаю, хватит с вас его на сегодня. Нет, если вы никуда не собираетесь, приходите к нам, пропустим по стаканчику.

– К нам должны прийти починить сигнализацию, – сказал Джереми.

– Если Эддингс появится, вы услышите его из нашего дома. Приходите, а то она решит, что обидела вас. Кроме того, мы хотим поговорить с вами об Эндрю, – сообщил Брайан, словно не оставляя им выбора.

Когда он ушел, Джереми еще раз позвонил Эддингсу и выяснил, что тот все еще на выезде, что-то ремонтирует.

– Давай воспользуемся их гостеприимством, – сказал Джереми, скорчив гримасу.

За дверью Биванов был слышен звук работающего пылесоса.

– Ему и в голову не пришло вытереть ноги после того, как он ходил к вам, – сказала Джун в качестве объяснения и проводила их в гостиную.

Повсюду был фарфор: пастушки на полке над камином из серого кирпича, в центре которого горел газовый очаг, китайские фигурки на полках вдоль стен, фарфоровый чайный сервиз в шкафу для посуды. Джеральдина поняла, что Эндрю здесь играть просто негде, среди этого всего, и телевизора с видеомагнитофоном, и соснового бара, у которого ждал Брайан, чтобы подать напитки.

– Что вы будете? Есть скотч, джин и мартини.

Джун раздала бумажные салфетки и подложила свою под бокал с мартини, после чего села с тяжелым вздохом.

– Может, сейчас я наконец смогу расслабиться и перестать волноваться об Эндрю.

– А что стряслось? – спросила Джеральдина.

Джун уставилась на Джеральдину, словно подумала, что та шутит.