Весь последний месяц она пыталась объяснить сыну, как заводить друзей. Сначала она наивно предложила ему просто начать общаться с людьми, но была вынуждена отступить и пересмотреть тактику, когда увидела, как Тоби встревает в разговор: он подошел к компании детей с совершенно неуместным, дурацким, не относящимся к теме беседы, зато связанным с «Майнкрафтом» предложением – «Хотите посмотреть, как я взорву корову?» – и дети растерянно уставились на него, потом сомкнули ряды и вернулись к тому, на чем он их прервал. Поэтому Элизабет внесла изменения в свою инструкцию и предложила Тоби, прежде чем начать общаться с людьми, выяснить, о чем они говорят, чтобы присоединиться к беседе, а не грубо прерывать ее или уводить в сторону. Но и эту тактику пришлось подкорректировать, когда Элизабет увидела, как Тоби остановился на расстоянии вытянутой руки от группы детей и уставился на них пугающе пристальным взглядом; они быстро его заметили и, даже не пытаясь скрыть, что им это неприятно, отошли подальше от странного новенького, который на них пялится.

Тогда Элизабет поняла, что если сама она, когда бывала новенькой, справлялась с процессом вступления в беседу интуитивно, то для Тоби его придется разбить на понятные и легко выполнимые этапы (честно говоря, это было даже увлекательно – бихевиористы, как правило, любят алгоритмы). Шаг 1: «Смотреть, наблюдать, изучать и подслушивать». Она сказала Тоби, что, прежде чем присоединяться к компании, надо сначала убедиться, что это та компания, к которой хочется присоединиться, приятные в общении и добрые люди, которые не травят и не дразнят никого как внутри своей группы, так и за ее пределами. (Она знала, что Тоби не очень общительный, а значит, вероятно, будет легкой мишенью для любителей травить и дразнить других, и у нее сердце разрывалось, когда она представляла, что ему придется так же несладко, как и ей самой в детстве, когда она пыталась влиться в неподходящее ей общество.)

Итак, сначала надо понаблюдать за ребятами и послушать их разговор, чтобы убедиться, что они не ведут себя жестоко или невоспитанно и не делают ничего плохого, – но, быстро добавила Элизабет, существует еще и Шаг 2: «Не привлекать к себе внимания», который, по сути, надо объединить с первым. Она сказала Тоби, что большинству людей не нравится, когда их разглядывают, и им от этого неловко, а иногда даже тревожно. Поэтому она предложила использовать реквизит – планшет вполне подойдет, – то есть какой-нибудь предмет, на который Тоби может смотреть, когда подслушивает, чтобы сделать вид, что его внимание занято чем-то другим.

Из этого вполне логичным образом вытекает Шаг 3: «Определить тему разговора». Его смысл, сказала Элизабет, заключается в том, чтобы выяснить, о чем говорят ребята, и оценить, может ли Тоби поддержать эту беседу; следовательно, если вдруг окажется, что они обсуждают «Майнкрафт», то, конечно, будет уместно предложить им посмотреть на взрывание коровы, но это буквально единственная ситуация, в которой стоит упоминать «Майнкрафт», а в любых других ситуациях надо вступать в разговор так, чтобы привнести в него что-нибудь ценное.

Но сначала Шаг 4: «Найти лидера».

Элизабет по опыту знала, что во всех группах – какими бы эгалитарными они ни казались на первый взгляд – есть человек, который в каждый конкретный момент на каком-то глубинном и, возможно, даже бессознательном уровне выступает за главного. Своего рода социальный дирижер, негласно назначенный на эту роль. Элизабет начала понимать это во время тех унизительных обедов в столовой, когда она сидела одна, притворяясь, что ей все равно, притворяясь равнодушным серым камнем. Она изучала окружающих объективным, беспристрастным взглядом ученого, которым ей предстояло стать, и подметила закономерность: если в какой-то момент один из группы друзей уходил или в туалет, или купить десерт, или еще куда-нибудь, а разговор продолжался свободно и без заминок, Элизабет понимала, что ушедший не был лидером. Но если группа испытывала трудности, если разговор начинал разваливаться, если люди молча смотрели друг на друга, заполняя паузы словами-паразитами – «Так, гм, да, ну, в любом случае…» – как игла, которая никак не может попасть в канавку виниловой пластинки, Элизабет догадывалась, что группа лишилась своего капитана и теперь ищет нового.

Годы спустя это наблюдение было подтверждено результатами ее исследований в «Велнесс»: выяснилось, что если люди воспринимают некую личность как более выдающуюся, сильную или незаурядную, чем они сами, то в ее присутствии они выдают себя всевозможными бессознательными реакциями: по-другому держат спину, имитируют язык тела собеседника, повышают частоту голоса на несколько герц, склоняют голову на пару градусов – жесты почтения, которые практически, но все же не полностью незаметны.

О людях можно узнать очень многое, если наблюдать за ними внимательно. Элизабет научилась делать это еще в детстве во время многочисленных обедов в одиночестве, перерывов, занятий в читальных залах и танцев без партнера на школьных балах: люди раскрывают себя постоянно, но неосознанно и в самых незначительных мелочах.

Она стала объяснять все это Тоби и еще даже не дошла до Шагов 5, 6 и 7, – которые, соответственно, назывались так: «Дождаться паузы в разговоре», «Сказать что-нибудь уместное» и, наконец, «Соврать, если потребуется», причем о последнем она рассказала бы Тоби, но, пожалуй, не стала бы говорить Джеку, а то он всегда был таким неподдельно искренним и чистосердечным, что не одобрил бы стратегическую нечестность, к которой она с успехом прибегала в трудные годы своей юности, – как Тоби заявил, что это все слишком сложно и он не справится. С тех пор он сидел поодаль, играя в «Майнкрафт» и даже не пытаясь ни с кем общаться, так что Элизабет вынуждена была признать: ее план возымел обратный эффект. Уже не в первый раз ее методы воспитания в конечном итоге приводили к результату, прямо противоположному тому, которого она так усердно пыталась добиться.

– Ну тогда смотри, как делаю я, – сказала Элизабет. Раз Тоби не собирается следовать ее надежной схеме из семи шагов, она возьмет и проверит эту схему на себе. Она, собственно, уже начала это делать, когда вернулась в гостиную после выступления детей.

Шаг 1: «Смотреть, наблюдать, изучать и подслушивать».

Родители, которые приходили на эти встречи, жили тут же, а следовательно, говорили в основном о том, что у них было общего: о детях, школе или городских проблемах. Из предыдущих бесед Элизабет поняла, что сейчас они предпринимают усилия по расширению программы утилизации отходов и проводят кампанию с целью заставить городской совет принять символическую резолюцию в поддержку беженцев по всему миру. До этого месяца Элизабет ни разу не бывала в Парк-Шоре, штат Иллинойс, и когда впервые спросила Бенджамина, что это за город, он ответил, что его можно описать «сочетанием трех волшебных „т“».

– Что за три волшебные «т»? – спросила она.

– Толерантный, тенистый, толстосумный.

Это был район роскошных старых особняков, где в огромных панорамных окнах теперь часто красовались радужные флаги, показывающие, что здесь рады всем. Это был район похожих на танки внедорожников со стикерами Coexist^[6] на бамперах. Район лужаек, мягких и густых, как ворс ковра, где были высажены исключительно местные растения, которые принципиально не удобряли опасными для пчел химикатами. В городе был самобытный старый центр, с уютными магазинчиками и ресторанами, по выходным работал фермерский рынок, до Чикаго ходил экспресс, а в рамках программы компостирования скошенная трава и опавшие листья летом и осенью свозились в специально отведенное место, весной превращались в полезный и питательный перегной, и им бесплатно пользовались садоводы-любители. Когда Элизабет узнала об этом, она подумала, что, пожалуй, впервые в жизни могла бы заняться огородом. Пожалуй, они с Тоби могли бы вместе развести маленький огород на крыше «Судоверфи». Могли бы там что-нибудь сеять, выращивать помидоры, собирать зелень и все такое, заниматься реальной жизнью – реальной, цветущей жизнью – а не цифровой, на которой Тоби просто помешался, не этими пиксельными растениями и животными из «Майнкрафта», служившими только средством («Зачем тебе взрывать корову?» – как-то спросила она. «Чтобы получить мясо и кожу», – просто ответил он.)

Как неожиданно и приятно после стольких лет, проведенных в большом городе, наконец переехать в пригород и обрести здесь сплоченное и либерально настроенное общество, комфорт, легкость, оптимизм.

В Чикаго Элизабет стало тесно, и не только физически – люди врезались в нее на тротуаре, толкали ее в поезде, – но и в некотором смысле психологически. Ей начало казаться, что присутствие Джека и Тоби в их маленькой квартирке на нее давит. Как бы тихо они себя ни вели, рядом с ними она была не в силах ни на чем сосредоточиться – с тем же успехом они могли бы играть на бонго. Дома Элизабет чувствовала себя под постоянным наблюдением, пусть оно и велось с благими намерениями; ей казалось, что Джек замечает все – она даже не могла принести домой маринованные огурцы какой-нибудь другой марки, чтобы он не подверг ее нудному допросу: ей что, разонравились предыдущие? Что именно ей в них не нравится? А что заинтересовало ее в этой марке? Не хочет ли она попробовать другие виды огурцов, чтобы выяснить, какие ей нравятся больше всего? И так далее, и тому подобное – все это невероятно, убийственно утомляло.

В последнее время Джек стал особенно, почти маниакально, вездесущим; он всюду следовал за ней, прижимался к ней вплотную, когда она читала, спрашивал, что она смотрит, когда она смотрела в телефон, не брался за домашние дела сам, а перехватывал у нее инициативу всякий раз, когда за них бралась она, и говорил ей пойти отдохнуть, полежать на диване, или в постели, или, может, даже в ванне с пеной, которую он, конечно же, с радостью наберет для нее. К тому же он целыми днями посылал ей слащавые любовные сообщения, иногда даже прятал в ее сумочке бумажную записку со словами: «Просто хотел сказать, как сильно я тебя люблю», а потом спрашивал об этом после работы («Ты получила мою записку?»), глядя выжидательно и умоляюще. Или, бывало, они вместе читают в гостиной, она поднимает глаза от книги, видит, что он смотрит на нее, спрашивает: «Что?», а он улыбается, как жертвенный ягненок, и говорит: «Люблю тебя!» Это просто сводило ее с ума. Наверное, в другом контексте подобное могло бы показаться милым – в начале их отношений романтические жесты Джека действительно поражали ее своей спонтанностью и широтой, – но теперь его упорные усилия все больше смахивали на отчаяние. Остынь, хотела сказать она. Успокойся уже. Но никакой возможности сказать это, не ранив глубокие чувства своего заботливого мужа, у нее не было, поэтому она улыбалась, говорила: «Спасибо за записку» и меняла тему, мечтая, чтобы у нее было больше места, больше возможностей уединиться – о просторной квартире в «Судоверфи», о собственной отдельной спальне, о деревьях и бескрайних лужайках Парк-Шора.

Когда им было чуть за двадцать, они всегда говорили себе, что жизнь в пригороде подавляет и вгоняет в тоску, но сейчас Элизабет видела все в другом свете. Сейчас она видела в этой жизни освобождение.

Вернувшись в гостиную, Элизабет прислушалась к разговорам других родителей и, согласно Шагу 2: «Не привлекать к себе внимания», стала лениво просматривать в телефоне новостные заголовки, в каждом из которых ощущался какой-то глубинный ужас: «Вспышка Эболы за границей… перерастет ли она в пандемию?»; «Гражданская война на Ближнем Востоке… распространится ли она дальше?»; «Падение фондового рынка… приведет ли это к рецессии?». Элизабет расфокусировала взгляд, смотрела мимо заголовков, а не на них, и слушала.

Шаг 3: «Определить тему разговора».

Говорила Брэнди: она бурно расхвалила пение детей, спросила, не хотят ли они создать карты желаний, посвященные их интересу к музыке, потому что лучший способ однажды претворить в реальность мечты о пении и танцах – это визуализировать их с помощью вдохновляющих коллажей, и добавила, что у нее как раз есть большая коллекция журналов о поп-культуре, которые она припрятала именно для этой цели, плюс, конечно, фломастеры, наклейки, ножницы и клей-карандаши, так что на всех хватит.