Уже светло. До будильника ещё полчаса, мог бы спать. Хотя… если вспомнить, что снилось мне, так лучше вовсе не спать. Самое удивительное, что обычно, когда мне снится бред я чётко понимаю, что это сон. А сегодня вот нет. И больше всего бесит, что я чувствую сожаление, что сон до конца досмотреть не мог. И правда, надо Наташе звонить. Только не сегодня. Сегодня склад топим.

Холодный душ помог справиться и с эрекцией, и с возбуждением. Я настолько старался не думать о ночной гостье, что всецело сосредоточился на происходящем. Даже кашу не сжёг!

– Ты прячешь женщину где-то, да? – с сомнением поинтересовался Никита.

В каше поковырялся. Даже поел немного. Ночью прошёл лёгкий дождь, на улице было совсем свежо. Я прислушался к себе, пощупал раненую коленку и решил – завтра бегать, гори оно все синим пламенем. Должна же у меня хоть одна радость в жизни быть.

– Доедай. Сегодня тебя снова Валера увезет. А я тебя из школы сам.

– Тоска, – отозвался сын и пошёл за рюкзаком.

Ничего, завтра суббота. А потом воскресенье. Ещё немного и каникулы. Отправлю Никиту со своими родителями на море и целую неделю спать буду часов по двенадцать, забив на секс, еду, алкоголь и прочие мирские радости.

Я увидел её когда выезжал из гаража. Она, девушка Настя, поливала газон у дома напротив. Я бы даже не удивился, если бы газон был вовсе не её. Одолжила. И был бы рад, я считал, что в соседях у нас милая молодая мама с ребенком, который громко верещит, когда проезжает в коляске мимо. Такая близость Насти пугала.

Нажал на кнопку, закрывая гараж. Посмотрел на кромку земли вдоль идеально ровного полотна нашего газона – сам за ним ухаживал, он и правда, идеален. Так вот, земля была влажной и чёрной. Дождь же был ночью, точно.

Но Настя поливала свой газон. Старательно, на меня не глядя. Я даже замер не выезжая на дорогу – залюбовался. На ней были коротенькие шортики, микроскопические совсем. Бюстгальтер от купальника. Вся кожа – в мурашках. Мне даже самому холодно  стало. Но Настя упрямо держалась за ярко-зелёный шланг, словно утопающий за соломинку.

Дунул порыв ветра, струе воды надоело послушно литься на и так мокрый газон и она обдала Настю, разом с ног до головы. Кожа мокро заблестела, соски затвердели так, что натянули ткань купальника.

У меня в горле пересохло. Аукнулась еле усмиренная совсем недавно эрекция.

– Уезжай, – велел себе я.

И правда, уже добрых пять минут стою смотрю. Я тронулся. Потом глянул – Настя мне вслед смотрела, вода текла из висящего в её руках на уже перелитый газон. Зато сосков с такого расстояния не видно.

Что делать дальше я не представлял.

– Егор, – вошла в мой закуток за шкафом Наташа. Голос снизила. – Прости, правда. Я как лучше хотела. Получилось, правда, как всегда…

Присела на краешек стола. Улыбнулась виновато. Она красивая, Наташа. С ней удобно. И дуться, правда, глупо. Я же не ребёнок. Если уж не уволил сразу, так и веди себя соответственно возрасту. Вот чем плохи отношения на работе – если бы не спал с ней, точно бы уволил. А тут, вроде как, неловко… Больше никаких служебных связей, даже таких необременительных.

Посмотрел на коленки обтянутые дорогими чулками, вспомнил те, голые, с зелёными цветочками. Да что же ты будешь делать? Я мгновенно разозлился сам на себя.

– Всё нормально, Наташ. Выйдем с минимальными потерями.

Она коснулась плеча. Потом склонилась, легонько поцеловав в висок. Скользнула рукой по рубашке, пробежалась пальцами по ремню.

– Там диван новый в приёмную привезли. И народу никого – я сама за грузчиками закрыла. Может, испытаем?

Можно, да. Подняться на три этажа наверх, в наш пустой офис, на новый диван. Снять с себя напряжение, перестать думать о навязчивой сумасшедшей девице. Так просто… Смотрю на Наташу – милая. Со всех сторон знакомая, никаких сюрпризов и чужих котов. И блузка тоже расстегнута, правда, не так провокационно – на две пуговки.

– Наташ, тяжёлый день…

Сказал и самому стремно. Тридцатилетний мужик, проснувшийся утром от адского стояка, и говорящий своей любовнице, что день тяжёлый… Ну, так себе. Ещё бы сказал, что голова болит, блин. Но нет, не жалею. Наташа поднялась, улыбнулась, ушла.

Я испытал облегчение.

Она заглянула ко мне ещё раз, ближе к вечеру. Я успел забрать Никитку, заехать с ним в кафе, доставить домой и вернуться.

– Пожинаем?

И почему такое ощущение, что ребёнка обижаю?

– Завал, – пожал плечами я. – Никак.

Наташа поджала губы. Точно обиделась. Ничего, вот отойду после страховки и зелёных коленок, свожу её в ресторан и безделушку какую-нибудь безделушку поблескучей. И как она меня терпит столько лет?

Домой я постарался вырваться пораньше, помятуя, что у меня там деть совсем один. Никитка одиночеством нисколько не тяготился, мне казалось – наслаждался. Но не стоит забывать, что он ребёнок. И да, я же сегодня няней собирался заняться…

Сын явно соскучился. И лез под руку, мешая резать мясо. Мясо, это единственное, что я готовить умел, ибо жарить мясо должен уметь каждый мужчина. Я смотрел на него и думал. Раньше мне все казалось – вырастет, легче станет. И наконец-то понял, нет не станет. Сейчас даже страшнее. Сложнее. Что не смогу соответствовать. Хорошим папой быть. Вот было ему полтора года, разрешил в луже прыгать – уже прекрасный папа. Лучший в мире. А сейчас… ему восемь только, а он уже целый человек, который пока всецело от меня зависит. И так разочаровать… страшно. И одновременно понимаю, что ребёнок он. Маленький совсем. И наверное всегда таким будет для меня.

– Скоро там еда? – поторопил сын возвращая меня на землю.

Я смотрел, как он ест, и умилялся. Чем пугал и себя и Никиту.

– С тобой все нормально, пап?

– Нормально, – отмахнулся я. – Ешь. Мне скоро уехать нужно будет. Не забоишься один в темноте?

Спрашивать даже не стоило. Теперь из принципа будет настаивать на том, что справится. Маленький, но чертовски упрямый.

– К Наташе?

Наташу он необъяснимо не любил, поэтому я старался, чтобы они пересекались, как можно реже.

– Если бы… по работе. Не бойся, я за полтора часика обернусь.

Рассказывать, что я еду затапливать собственный склад я не стал. Вовремя вспомнил, что должен быть примером, а сам, вроде как закон нарушаю. Нехорошо. Наскоро принял душ, сжевал ещё один кусок уже остывшего мяса, поцеловал Никитку в вихрастую макушку, и вдруг подумал о том, что все же дома должна быть женщина. Мой сын мелкий совсем, а уже стесняется моих проявлений любви. А вот если женщина есть, все иначе… Естественнее и легче.

– Скоро вернусь, не скучай. Дверь запри изнутри.

Постоял, послушал – дверь запер. Поехал. Топить склад мы решили с Вовкой. Ну не с Наташей же? Вовке я здорово помог пару лет назад, когда его молодая жена сохранялась, третья беременность, а там страсти такие… Первые две закончились выкидышами и с этой все было плохо.

Нашли врачей, нашли знакомых, достали лекарства. Зарплату я Вовке поднял. Я помнил что это такое, когда ты так молод, а твоя жена беременна и денег не хватает катастрофически… Сына они Егоркой назвали, хотя я от подобной чести отмахивался, как мог.

Вовка ждал меня в заранее оговорённом месте.

– Я все узнал, – сообщил он. – Там пластиковые окна фигачат по соседству, шиномонтаж рядом. Дырка в заборе есть, пролезем. А там и к нам. Быстренько затопим и по домам.

Машину мы бросили подальше, пешком шли. Здесь, в промышленной зоне ночами удивительно тихо, только собака где-то брешет. Фонари редкие, заборы кругом. Мы идём торопливо, я себя вором чувствую.

– Сторож? – спросил я у дырки в заборе.

– Бухает страшно.

Мы проникли на чужую территорию. Пересекли. Перелезли через забор к нам. И смешно вроде, и нелепо донельзя – крадемся в ночи и шепчемся воровато. Только ключи вот от склада у меня есть. Открываем, заходим. Свет не включаем, в дело пошли фонарики. Злополучная труба идёт по торцовой стене. У меня и ломик есть, но надо делать, как можно аккуратнее – надо, чтобы выглядело естественно. И трубу, как назло поменяли, новенький пластик.

Зато стена после потопа отсырела, штукатурка отваливается. Ворошу ломиком – так и есть, схалтурили. Новую трубу вырезали в старую. Здесь новый красивый пластик, а там ржавое железо, которое сочится влагой.

–Вот гады, – говорю я и свечу фонариком в дырку. – Опять ведь затопило бы!

Ворошу, ломаю старое железо. Оно податливо гнётся, вода брызжет весёлой струйкой. Надеюсь, не услышат.

– Скорее, скорее, – торопит меня Вовка.

Запираем склад, бежим прочь и хихикаем словно дети. Переваливаемся через забор, падаем. Звук падения оглушителен, но в тот момент я волнуюсь только за свое уже пострадавшее колено.

– Кто там? – внезапно раздаётся голос.

Включается свет, я моргаю. И как-то все… всерьёз не воспринимается.

– Мы мимо проходили, – кричу я.

А Вовка хихикает. Сторож пьян. Мы бы просто убежали, да. Но к воротам подъезжает полицейский наряд, словно специально караулит. Чтобы ему делать здесь, посреди ночи? Меня хватают за шкирку, как котёнка, и в машину. Я ни разу не сидел в полицейской машине. Здесь пьяный дед, Вовка и я. Деревянная скамейка, железные решётки.

– Ребят, у меня склад тут, – говорю я, но меня никто не слышит.

Едем в участок. Там в обезьянник. Здесь хлоркой пахнет и удивительно холодно.

– Маразм, – жалуется Вовка.

А про нас словно забывают. Даже не ходит мимо никто. И телефон отобрали. А меня Никита дома ждёт.

– У меня ребёнок дома один! – кричу я. – Хоть позвонить дайте!

Телефон приносят через полчаса. Полицейский смотрит хмуро, торопит взглядом. Время уже позднее, я звоню сразу Никите. Он у меня взрослый и умный.

– Никит, – почти кричу я, стоило ему только трубку взять. – Я занят… немного. Ты дядь Серёже позвони, сейчас прям, не сиди один дома! И не бойся.

Я не стал говорить, что в обезьяннике сижу – точно испугается. Надеюсь, Серёга итак сложит дважды два.

– Я не боюсь, – бубнит мой сын.

А я вдруг вспоминаю.

– Если придёт девушка с котом, ни в коем случае не впускай!!!

Глава 5. Тем временем…

Егору казалось, он хорошо знал своего сына. В конце концов они вместе с первого дня его жизни. Хотя, если быть точнее, то с седьмого – в первую неделю он сына видел только в окошко роддома.

Но все же, не настолько хорошо он его и знал. По крайней мере не знал, насколько тот жаждет приключений. Жизнь вообще чертовски скучная штука. Школа, просыпаться каждый день в шесть сорок пять, уроки… Потом ещё Савва этот.

Имя у Саввы было возвышенное, но терзали мальчишку совсем низменные страсти. В частности, он задирал одноклассников. Особенно Никиту. Причина простая – все пошли в школу в семь, кто-то даже в восемь, а сын Егора – в шесть. В шесть с половиной, если быть точнее! Но эти шесть месяцев никого не интересовали, и для Саввы Никитка был… пиздюком. Такое слово обидное и некрасивое. Никита говорил плохие слова шёпотом в своей комнате, и никак не мог понять, что же в них крутого? Да и папа, если услышит, выпорет… Он конечно ни разу не порол, но часто грозился, проверять на своей шкуре прочность отцовских убеждений Никита не хотел.

И Никита не был дураком. Совсем. Он слышал, что на заднем фоне у отца кто-то громко матерится. Сирену полицейскую даже расслышать сумел. И тот час понял – у них неприятности. Может быть, папу даже подставляют. Фильмов Никита смотрел много. В частности, каждую субботу с папой. Тот разрешал смотреть и для взрослых, боевики, но на не приличных сценах заставлял глаза закрывать. Можно подумать, Никита не понимает! Все Никита понимает, спасибо всемогущему интернету.