Гуляли мы по мастерским ещё примерно час, за который я составил себе представление о том, в каком убогом веке нахожусь. Всё было настолько примитивно и, главное, трудоёмко, что хотелось выть от тоски, поскольку понимание того, куда я попал, всё больше приходило ко мне, и главным было то, что выхода отсюда не просматривалось никакого.

Вскоре к нам подошёл мастер и подал на вытянутых руках лежащую на льняном полотне золотую вилку, ровно такую, какую я и хотел. Главный управляющий работ принял её у мастера и протянул её мне. Я спокойно взял её с ткани и сравнил со своей ложкой. Если не знать, что вилка была выплавлена недавно, оставаясь тёплой, можно было бы подумать, что они из одного набора. Я был доволен.

Сняв со второй руки золотой браслет, я кинул его мастеру.

– Бог доволен. Это тебе и тому, кто делал её, разделите поровну.

Глаза у присутствующих расширились. Мастер, взяв двумя руками подарок, пригнулся.

– Никак невозможно разделить такой ценный дар, твоё величество, – с ужасом зашептал он, – подарок бога будет теперь веками храниться в моей семье.

– Поступай, как знаешь, – отмахнулся я и, попрощавшись с главным за работы, вернулся на колесницу. Охрана и сопровождающие последовали за мной, и мы повернули в обратный путь.

Глава 5

На кухню мы попали благодаря помощи хорошо одетого человека, который пытался мне сказать, что царю не обязательно пачкать свои сандалии на грязной кухне, достаточно просто ему сказать, что нужно сделать. Услышав слово «грязная», я насторожился и приказал вести меня туда немедленно. Огромное помещение, в котором было сильно натоплено, а также бегало и крутилось полно народу, постоянно унося готовую еду и притаскивая обратно грязные блюда, которые протирались быстро, часто не смывая всё оставшееся и тут же отдавались на выдачу по второму кругу. Увидев всё происходящее, я едва не выблевал свой завтрак. Ведь я недавно ел то, что здесь приготовили.

– Кто ответственный за кухню? – елейным тоном поинтересовался я.

Вперёд охрана вытолкала как раз того, кто первым попался мне и предлагал свою помощь.

– В общем так, – я схватил его за ухо и, выкрутив, подтянул к себе, заставляя упасть на колени, – кухню полностью останавливаешь. Чистишь, драишь тут всё водой и золой так, чтобы блестело. Каждый кувшин, каждая сковорода, чтобы была чистой. Все люди, кто тут работают, чтобы сами были чистыми и руки мыли, перед тем как резать продукты или подавать блюда наверх. Время даю тебе ровно до обеда, как раз перед тем, как они начнут готовить. Ясно?

– Да, твоё величество! – испуганно лепетал он, пытаясь поклониться, хотя его ухо находилось у меня в руках.

– Иначе я покажу тебе, что такое гнев бога Монту, – я отпустил его, вытер руку о его одежду и похлопал по плечу, – время пошло.

Стремительнее пули он сорвался с места и бросился внутрь кухни, крича и дико вращая глазами. Не став досматривать это зрелище, я показал ошарашенным спутникам на выход.

– Что там было по плану у царя? – обратился я к ним, когда мы вышли наружу.

– Охота, – пролепетал Меримаат.

– Едем, – согласился я.

***

На седьмой день пребывания в Древнем Египте я понял, что в беззаботной жизни фараона есть много плюсов, хотя, конечно, минусы также имелись. Полнейший информационный голод и медленная неспешная местная жизнь были слишком непривычны для меня. Не было ни интернета, ни газет, вообще ничего, чем можно было утолить желание мозга получать информацию. Я никогда раньше не думал, что это так важно, ведь походы с полным цифровым детоксом обычно благотворно действовали на меня, тут же от осознания того, что это, возможно, не прекратится никогда, эта ситуация меня немного приводила в уныние.

В остальном, конечно, была полная свобода. За неделю я успел поделать всё, что обычно делал Тутмос III, и теперь просто ленился, лёжа под нагоняемым рабами опахалами ветерком и неспешно поедая виноград, смотрел за жизнью древнего города. Опасные занятия быстро надоели, например, та же охота, когда ты, стоя на постоянно прыгающей и желающей тебя сбросить на землю колеснице, пытаешься ещё в кого-то попасть из лука. По мне, это было таким себе развлечением, поэтому я его забросил вместе с простыми заездами с Меримаатом, выясняя, кто из нас лучший возница.

Еда тут хоть и была однообразна, но значительно лучше приготовлена, чем раньше, к тому же теперь вместо вина мне стали на блистающей девственной чистотой кухне делать соки из винограда, граната и яблок. Фреши из этих напитков мне нравились больше местной кислятины. Жизнь фараона бронзового века оказалась скучна и единообразна, чем, впрочем, вполне меня устраивала после бешеного ритма Москвы и прошлой жизни. Я ленился, а вокруг все суетились, чтобы моя лень была ещё более комфортной и приятной.

Единственное, что ещё меня немного напрягало, так это когда я поинтересовался у своих спутников, может, мне стоит поразбираться с обязанностями царя? Мгновенно побледневшие мужчины отвели меня в отдельную комнату и сказали, что царь Хатшепсут занимается всем этим сама, и обычно царя Менхеперра привлекали к каким-то государственным праздникам или делам только по её личному распоряжению.

– То есть парнишка как бы и не настоящий царь? – уточнил я у них, на что оба испугались и стали говорить, что это не так, правим мы с ней совместно, вон даже в календаре записаны вместе, правда, её имя стояло первым, и они стали ещё больше мямлить, когда я об этом упомянул.

Мне стало понятно, что до управления царством-государством меня, а точнее, Тутмоса III не допускают, поэтому моя жизнь и такая вольготная – всем занималась Хатшепсут. Об этой деятельной женщине, провозгласившей себя «супругой бога» и фараоном, мне много рассказывала в своё время Маша, поэтому сейчас я лишь нашёл подтверждение её словам.

Решив узнать более конкретно про сложившуюся ситуацию, а главное, на чьей стороне мои спутники, я вывез их на следующий день якобы на охоту и устроил форменный допрос, тыкая при этом в каждого наконечником медного копья, позаимствованного у охраны. Рассказали они не так чтобы много, но ничего из этого я всё равно не знал, а потому этот разговор был всё равно полезен. Оказалось, что, когда умер отец Тутмоса III, Тутмос II, никого больше мужского пола с правами на трон не было, поэтому маленького Тутмоса III провозгласили царём с регентом Хатшепсут, которая со временем стала всё больше забирать себе власть, ставя на все важные места в Египте и Нубии своих людей, пока в конце концов не провозгласила себя царём, опираясь на жречество и влиятельные семьи Египта. Самого же Тутмоса III она не прикончила только потому, что за него был визирь Усерамон, второй человек в государстве и по совместительству отец моего друга Меримаата, которого приставили присматривать за мной, чтобы второго царя ненароком не зарезали. А также воинские элиты, оставшиеся в Египте от деда Тутмоса I, обойти которые Хатшепсут не могла просто физически, иначе взбунтовалось бы всё воинское сословие. Большего они не знали, но уже этого было достаточно, чтобы понять, в какой гадюшник я попал.

«Нужно будет на всякий случай поимённо узнать своих врагов, а также друзей, – понял я, – а то мало ли как жизнь повернётся».

Закончив с допросом, я вернул копьё охраннику и показал обоим спутникам вставать с колен. Оба были, конечно, недовольны моим поведением, но кого это волновало. Могли и сами рассказать о ситуации, тогда мне бы не пришлось тыкать в них острым предметом.

Встав на колесницы, мы поехали обратно быстрее отряда сопровождения, вынужденного нас догонять на своих двоих, но едва показался город, как мы поняли, что в нём что-то происходит. Огромное количество народа стекалось внутрь, а также слышались звуки труб и арф, других музыкальных инструментов.

– В город кто-то приехал, – тут же сказал более опытный воспитатель, подъехав к нам на своей колеснице, – явно важный.

– Нам осталось узнать кто, – хмыкнул я, и мы направились по утоптанной дороге к воротам, а народ расходился по сторонам, завидев колесницы.

– Царь! – ахнул Бенермерут, когда увидел десятки колесниц, которые находились в городе. – Это её охрана.

– Видимо, новости о моём прибытии достигли её ушей, – понял я, – хотя странно, могла послать кого попроще, а не явиться сюда сама.

Бенермерут недоумённо на меня покосился.

– Бог Монту, для нас, людей, появление богов не такое частое событие, – осторожно сказал он, – поэтому неудивительно, что царь Хатшепсут, объявившая себя «супругой бога» и плотью от плоти Амона, обеспокоена вашим появлением.

– А-а-а, – понял я, – думаешь, заволновалась, что я составлю ей конкуренцию на троне?

Мужчина осторожно кивнул.

Мы же тем временем пробрались через огромное количество колесниц, повозок, носилок, в общем, целый огромный обоз из важных людей, слуг, рабов, сопровождавших Хатшепсут, что, впрочем, было и неудивительно. Завидев нас, внутрь бросились чиновники, и вскоре во двор вышел человек, облачённый в белоснежные одежды, с белой накидкой на голове и с золотым обручем. Вся его одежда была украшена камнями и золотыми цепочками, а на набедренной повязке впереди был какой-то шерстяной передник.

– Отец, – шепнул мне парень, стоявший рядом со мной.

Неторопливо и величественно, визирь, опираясь на золочёный посох, подошёл к нам. Оба моих спутника низко поклонились, я же привычно дерзко посмотрел прямо ему в глаза, бога нужно было отыгрывать максимально нагло – это я уже понял.

– Царь Хатшепсут хотела бы видеть того, кто называет себя богом Монту, – дипломатично сказал он, обращаясь только ко мне.

– Идём, – я пожал плечами, спустился с колесницы, и пошёл не позади него, а, ускорив шаг, плечом к плечу. Он это сразу отметил, но никак не прокомментировал, да и лицо его осталось спокойным. Так мы и прошли с ним в тот зал, где я обычно обедал, через сотню людей, которые ошарашенно смотрели на наше дефиле. Я тут никого не знал, а это значило, что прибыли они вместе с Хатшепсут.

Вскоре мы вошли в знакомое помещение, где уже успели убрать циновки и установить высокий трон, на котором восседала женщина лет за тридцать, судя по виду, одетая в мужской наряд, причём царский. Такой же, как был сейчас на мне. Все те же обязательные атрибуты власти: урей, намес, искусственная борода, – всё было на ней, что очень странно смотрелось на женщине. Вокруг неё стояло очень много пожилых людей с посохами и шкурами леопардов на плечах, обритые наголо, лишь с оставленным небольшим чубом из волос. В том числе и местный верховный жрец Птаха, которого я не видел с тех пор, как оттаскал его за ухо.

Мы с визирем подошли ближе, и он склонился перед царём, затем обогнул меня и, приблизившись к трону, встал от него справа. В зале наступила тишина, а мы с Хатшепсут скрестили взгляды. Она с виду миловидная, чуть полноватая, но, несомненно, поскольку сумела столько лет держать власть в своих руках среди мужчин, была сильной и неординарной личностью, поэтому и смотрела на меня пристально и даже чуть угрожающе. Я же с лёгкой улыбкой на лице смотрел прямо и открыто, словно мне нечего было переживать и бояться. Это она поняла и заговорила со мной первая.

– Это правда? Ты занял место нашего возлюбленного царя Менхеперра? – поинтересовалась она.

Меня её постановка вопроса смутила и напрягла, поэтому я ответил в противовес.

– Не знаю, что считать правдой, царь, это понятие очень субъективное, но я ничьё место не занимал. Я нахожусь на том месте, на каком повелел быть мой отец.

– И кто же он? – поинтересовалась она.

– Амон, – скромно сказал я, вызвав тем самым бурю возмущений и возгласов негодования позади её трона, особенно среди жрецов.

– Ты можешь это доказать? – она подняла одну бровь вверх.

Я рассмеялся в ответ на такую наивную проверку. Все в недоумении посмотрели на меня.