С остальными мертвецами Бин поступил адекватно. Нечего выделяться. Здесь были похожи как близнецы и на том свете все в подштанниках гуляйте. Подошла пора заняться пленным. Лежал тот вроде бы неподвижно, но как только Бин к нему подошёл и дотронулся, как чёрный взвился и хотел на будущего графа напасть.

Только Бин молодой был, а не глупый. Руки он матершинику загодя связал, пока тот ещё проблем создавать не пытался. А потом и ноги для успокноения души.

Чёрный взвился, сделал несколько неуклюжих взмахов связанными руками, но тут чувство равновесия покинуло его. Зарылся, сердешный, рыльцем в мокрый грязный песок двора.

Рот вот только у гостя остался свободным, и когда он изо рта выплюнул весь перемешанный с навозом песок, то Бин сразу же узнал о своих родителях всё. Обладание этой новой информацией юному хозяину замка радости не доставило. Родителей Бин помнил плохо. Маленький был, когда во время войны с эльфами взбунтовались крестьяне и повесили рыцаря с женой. Хотели и сына, но Гро его спрятал тогда.

– Во, красный дракон ему в печёнку. А где сейчас прячется старый Гро? Битва закончилась, утро на дворе давно, а он и другие бездельники колченогие дрыхнут.

Тут его снова чёрный от этой мысли отвлёк, сообщив интимные подробности жизни его (Бина) родителей, которые могли в корне изменить всё генеалогическое древо. Получалась белиберда, какая–то. Он Бин родился, оказывается, от ослицы, потому что именно её Бин старший и пользовал, пока его мать настоящая занималась в соседней комнате любовью с собаками и жеребцами. Ну, нет! Рисовать на древе лошадей, собак и ослиц Бин был не согласен. Древо гордостью семейства было. Ещё бы, там даже два магистра на ветвях восседало. А тут ослицы. И рыцарь удачно попал сапогом в причинное место пленника. Исторические изыскания сразу сменил писклявый вой. Так-то лучше!

Даже этот поросячий визг в замке никого не разбудил. На его хромоногих старичков это было не похоже. Пора было волноваться, Бин и заволновался. Чёрный уже не орал, а лишь по щенячьи поскуливал. Его будущее графское сиятельство проверил, прочно ли верёвки держат. Вроде, не плохо. Но по привитой ему дедом привычке всё делать основательно, Бин подобрал оброненное кем-то из слуг полено и саданул по многострадальной головушке пленнику. Запас – он карман не тянет, тем более запас чужих синяков да шишек. Вой, визг и скулёж прекратились, и над замком повисла благостная тишина. Вот— вот, она-то и повисла.

Поддерживая бьющий по ногам двуручный дедовский меч, Бин побежал к двери. Надо сказать, что парадный вход был давно забит, так как деревянное крыльцо сгорело, а построить новое руки не доходили.

– Крыльцом займусь обязательно, прямо сегодня, – во второй раз уже за утро поставил себе юноша великую цель.

Трёх слуг он обнаружил сразу. Они валялись на кухне. Прямо на грязном полу, а с ними и две собаки. А ведь он и лая за всю ночь и утро ни разу не услышал. Бин склонился над ближайшим, потрогал горло. Пульс был, и старичок вполне тёплый оказался. Ещё бы запах винного перегара и можно было бы успокоиться, но вот его-то и не было. Рыцарь попытался калеку растормошить, но тот лишь причмокнул во сне. С остальными вышло не лучше. Живы-то были, но спали как убитые. Ни оплеухи, ни холодная вода, вылитая на голову, не помогали. Собак и тех не удалось в чувство привести.

Ещё час Бин потратил на то, чтобы обойти весь замок и на попытки разбудить его обитателей. Все спали, считая и неверную жену в темнице, и никто не хотел просыпаться.

Предположить можно было только одно. Сон был не простой, а колдовской. И навёл его на обитателей замка один из чёрных рыцарей. Теперь оставалось ответить только на два вопроса. Как разбудить слуг? И почему не уснул он? На оба вопроса мог ответить чёрный пленник, валявшийся во дворе в подштанниках. Ни медля больше ни секунды, Бин приволок его в залу, подвесил на дыбу и только после этого окатил ледяной колодезной осенней водой. Пытки обещали быть жаркими, и Бин не поленился, принёс ещё одно ведро студёной воды. За это время, чёрный или теперь уже серый – по цвету подштанников, отфыркался и даже начал озираться вокруг. При виде молодого хозяина замка, кровь бросилась пленнику в лицо, сменив его цвет на бордовый. (А подштанники так серыми и остались, стирать надо почаще.)

– Идиот, если ты …, – брызгая слюной, заорал бордово-серый на Бина.

Бину это не понравилось, и он налёг на верёвку. Хрустнули суставы в плечах, и серо— бордовый снова стал просто серым, и опять завыл.

Без пяти минут граф, хотел было ослабить верёвку, но передумал и вместо этого пнул серому в коленку. Вой перешёл в неаппетитное бульканье.

– Ты об этом пожалеешь, – выдавил разноцветный, когда ему булькать надоело.

– Конечно, конечно, – заверил его Бин, и метко вылил на многострадальную головушку мученика пол ведра воды. Согреться вода за эти несколько минут не успела, так и была ледяной. Теперь тишина в замке прерывалась только клацаньем ещё не выбитых зубов.

– Разбуди слуг, уважаемый, – вполне мирно попросил хозяин замка. Узник поднял на Бина мутные красные глаза и качнул головой. Скорее всего, «Нет» хотел сказать.

– Сейчас я выколю тебе один глаз, – обнадёжил опять бурого молодой человек и продемонстрировал тому ржавое-прержавое шило.

– Кх, – плюнуть хотел собеседник, но только хотел, не смог.

– Им ослепили Бин Эйриха, – похвастался наследник.

– Ты потомок Эйриха Тёмного? – в мутных глазах вспыхнули искорки интереса.

– Так, разбуди слуг, – Бин поводил знаменитым шилом у носа историка.

– Не могу, у меня связаны руки.

Врал, наверное, но получилось правдоподобно. Гостеприимный хозяин задумался. Развяжи такому руки, он тебя сразу и усыпит.

Вот, как-то не так он эту фразу про руки произнёс. И совсем не выбитые зубы тому виной. Правды в ней не хватало, а не зубов. Бин, слов нет, специалистом в области прикладной магии не был. Он был соламнийским рыцарем, а значит, не любил магов. Не верил им и уж, конечно, ни фига в колдовстве не разбирался.

Но! Но был в их роду тот самый Эйрих Тёмный, а значит, из поколения в поколение передавались, были и небылицы о нем. С молоком матери впитал Бин в себя эти рассказы. Из них же следовало, что не только руки нужны для снятия сонного заклятья, а ещё внятная дикция и зелье. У прицепленного к дыбе врага не было при себе порошка и двух десятков зубов (Бин и постарался.). Только рыцарь себя логическими упражнениями не затруднял. Интуитивно не верил чёрному, и всё.

– Ладно, оставим это на потом. Пусть выспятся старички, – вслух решил юноша и воткнул шило в ляжку мага.

– Если я останусь, жив, то уничтожу тебя, щенок! – полыхнул глазами серо— буро— малиновый. После того как накричался, а потом настонался.

– Есть у меня в чулане пила, и сейчас я буду отпиливать тебе ступни, – с белозубой улыбкой сообщил свежие новости Бин.

– Кх, – плюнуть не получилось снова, только на подбородке жёлтая сопелька повисла.

– Хотя, – он неуверенно оглядел своего подопечного, – Хотя, может быть, ты сначала расскажешь, что вас занесло в наши края, и кто вы такие … были?

– Вендор приехал купить у тебя серебряную шахту.

– Ага, значит, одного звали Вендор. – Бин скорчил задумчивую физиономию, – Позвольте мне угадать? Это тот, кто поперхнулся стрелой и умер от удушья. Он был купцом. Или нет – гномом. (Кому ещё нужны заброшенные шахты?) Или нет! Вы все тролли. Вот теперь всё сходится. Только? Зачем это троллям насылать на обитателей замка сонное заклятие, которое почему-то не подействовало на меня.

Бин походил вокруг вздыбленного «тролля».

– Чувствую, гость, беседа у нас затянется, а я изрядно проголодался, бегая за вашими коньками. Может, ты всё-таки расколдуешь слуг, и мы тогда сможем перекусить.

– Развяжи мне руки.

Бин теперь и подавно чёрному (в прошлом) не верил, но что-то делать надо было. В желудке урчало. В голове с похмелья гудело. Всё тело от беготни утренней ломило и чесалось. Хотелось залезть в корыто с тёплой водой, помыться, навернуть тарелку каши с мясом и подлечиться стаканчиком гномьей водки, а то и запотевшей кружкой с вином от Сальванести.

И рыцарь решился. Для начала убрал подальше от чёрного все острые и тяжёлые предметы, в том числе и свой двуручный меч, совершенно бесполезное в тесной темнице оружие. Вместо этого Бин взял в одну руку длинный кинжал, в другую короткий и, встав за спиной пленника, перерезал верёвку.

Лучше бы он этого не делал. Может, тогда все его приключения (или, скажем точнее – злоключения) и не начались.

Почувствовав, что руки у него свободны, серо— бурый ломанулся в угол, куда Бин только что сложил всё оружие, и через мгновение ока стоял перед Бином с древним дедовским мечом. И тут он заорал, так что содрогнулись стены рыцарского замка. Вороны, угнездившиеся на крыше, с испуганными воплями взмыли в голубизну утра, жалуясь своему вороньему богу на оглашенных людей, кричащих, ни свет – ни заря, почище их самих.

Бин от неожиданности (не от страха же) присел. Это ему жизнь и спасло. Огромный меч со свистом рассёк воздух над рыцарской головушкой. И тут хозяин замка не растерялся. Почти без замаха метнул он кинжал в неблагодарного гостя. Фьють! И одна только червлёная витая рукоятка торчит из правого плеча чужака.

И опять вороньё поднялось в воздух от крика, только теперь от крика бессильной злобы. Меч выпал из рук чёрного и звонко лязгнул о каменный пол. Залитое кровью лицо врага исказила гримаса боли. Колдун пошатнулся, но нашёл в себе силы, стиснув зубы, выдернул кинжал из своего плеча и устремился с ним на не твёрдых ногах к Бину. Теперь настала очередь кричать хозяину замка:

– Только вперёд! – заголосил Бин, как недорезанный, и со вторым, длинным, кинжалом бросился на мага.

– Только вперёд! – с этим боевым кличем десятки предков рыцаря ходили в битвы.

С ним умирали, с ним брали города и сердца красавиц. С ним, опять по самую рукоять, воткнул Бин кинжал в сердце чёрного, ловко увернувшись от неверного удара слабеющей руки.

– Передай от меня привет Такхизис, – Бин вытащил кинжал из ещё дёргающегося в агонии колдуна и спокойно вытер его об одежду умирающего.

У юноши ещё хватило сил вынести тело колдуна во двор, уложить рядом с остальной голопузой компанией, выстругать топором пять кольев из лежащих в сарае дров и пригвоздить этими кольями, бывшее чёрное воинство к земле матушке. А вот тут силы рыцаря совсем оставили. Как сомнамбула дотащился он до осквернённого неверной женой семейного ложа и рухнул в пахнущие цветами, потом и плесенью перины. Как в прорубь. И ни сны его не одолевали, ни совесть не мучила.

Проснулся Бин оттого, что таракан пробежал у него прямо по губам. Мерзкое ощущение. Будущий граф его смахнул с лица, но от усердия пребольно себе по носу заехал. Какой уж тут дальше сон, тем более что всплыли в памяти картины ночного боя и утреннего допроса. Вдруг до ушей его долетели человеческие голоса. Бин бросился к одному из последних стеклянных окон и с радостью увидел, что Гро, его старый слуга, практически заменивший ему отца, изрыгает все мыслимые и не мыслимые проклятия на троих колченогих приживал, живущих у Бина в замке на правах то ли слуг -то ли гостей, которые не за плату, а так – за кормёжку, помогают хозяину, чем могут.

– Свиньи, жирные отупевшие свиньи, я вам на общем языке сказал, чтобы вы вырыли яму и скидали туда трупы. И это было два часа назад. Так объясните мне, пьяные засранцы, почему эта мерзость всё ещё валяется тут и портит вид из окна! – Гро сделал жест в сторону господского окна и увидел там всклокоченную со сна голову юного героя. Сообщив, всем троим об их родстве по отцовской линии с овражными гномами, старый воспитатель молодого рыцаря поспешил наверх.

Бин, предчувствуя серьёзный разговор, растёр для ясности взора глаза и ясности мыслей виски. Потом ему в просветлённую голову пришла мысль умыться. Только воды в рукомойнике не оказалось.