Рикард заметил, что ужимки и театральность из манер толстяка не исчезла, но после отбытия капитана, заговорив о деле, он собрался и стал меньше напоминать шута. Фальшивая приветливость испарилась, как и намек на гостеприимство. Сейчас он инструктировал расходный материал, который должен приносить максимум пользы до самого конца. И желательно, не отвлекая господина привратника от сытного ужина.

– Отдельно подчеркну, что за долгие годы добычи нам стала прекрасно известна суточная норма, которую возможно и необходимо доставлять на поверхность, а затем, в удобоваримом виде, заполнять ею склады. Стоит ли уточнять, что снижение этой нормы вызовет крайнее недовольство как у меня, так и священнослужителя Иглы? Хотя о чем это я! Конечно же, такого не будет, правда, ребятки? Мы, увы, не можем проследить непосредственно за ходом добычи. Поэтому в случае недопонимания наказывается вся рабочая смена. Мне бы этого очень не хотелось, вам тем более, я уверен.

«Тебе бы очень хотелось нас никогда больше не видеть, а только перекатывать в руках монеты, полученные от сбыта. Запонки на рукавах не позолочены, это настоящий драгоценный металл. Либо привратник – любимый сынишка Вильгельма и получает из казны суммы, которые не снились чинам из самой столицы, что уж говорить про этот пыльный гарнизон. Либо привратник мухлюет и его рыльце в пушку. А значит, у Иглы тоже, толстяк бы не утаил от него и крошку хлеба в темной комнате».

Тем временем привратник окончил свою тираду. В обычной ситуации напрашивался финальный аккорд: вопросы есть? Но Пинкус явно был уверен, что вопросов нет и быть не может. Он щелкнул пальцами, кивнул гвардейцам. Кряхтя, влез в седло и, не оглядываясь, поскакал обратно в гарнизон. Следом клубился столп пыли, воздух блестел от рунных песчинок. Рик мысленно разрывался надвое. Он бы с удовольствием больше не встречался с толстяком вообще никогда. Но это означало… смирение. Пара лет в рудниках, в окружении одних и тех же лиц. А Пинкус будет грызть свой ужин в нескольких сотнях метрах от него.

«Соберись. Зато ты уже не в клетке, размякший придурок».

Гвардейцы были не столь красноречивы. Кто из них кто, Рик так и не понял, но левый никакого интереса к происходящему не выразил, а правый махнул рукой в противоположную от удаляющейся лошади сторону и буркнул:

– Пошли!

Юноши поплелись следом, второй стражник замыкал процессию.

– Господин привратник верно сказал, его вы больше не увидите. Уж очень надеюсь, обратного не советую. За частоколом находятся бараки. Там вам следует находиться в тот момент, когда вы не работаете. Что вы там делаете – спите, срете или жрете, – мне все равно. Начинается смена – идете на смену. Бараки работают поочередно. Иногда меняем ночную смену на дневную. Не нравится? Мне все равно. Главное – соответствовать выработке. Пока с поставками все в порядке – вопросов к вам не будет.

Он помолчал, словно надеясь, что напарник подхватит инструктаж. Не дождался, вздохнул и продолжил:

– Как вы там копошитесь на добыче – плевать, никто интересоваться не будет. Не хватало еще надышаться этой дрянью. Помимо выработки, четко уясните то, что я сейчас скажу. Все трудящиеся на рудниках – собственность владыки. А Вильгельм не любит терять свое. Погрызлись, и кто-то из-за этого не смог нормально работать на смене? Выяснять не будем, наказаны будут все. Про смертоубийство даже пояснять не стану, каждый прибывающий белоголовый – это дар Фароту от Аргента. Любой лишивший рудники этого дара очень сильно пожалеет.

Они подошли к частоколу, у входа дежурила еще пара стражников, оба в масках. Ближайший сухо спросил:

– Новенькие?

– Ага, всю пыль клетками подняли.

Вопрошавший согласно хмыкнул. Ворота приоткрыли, они просочились внутрь. Стражник зыркнул на них.

– Повторю для не особо грамотных. Руны добывать. На добычу рун другими – не влиять. Или очень уж постараться. В остальное время хоть усритесь. Бараков шесть. Различаем по номерам, ибо зачем мудрить. Ваш будет пятый, там как раз сейчас недобор. Радуйтесь, чтобы прибывших селили вместе – редкость. Но в пятом много старших было, одни ошейники остались, привратник все волосы на голове выдрал. Ждал вас как не в себя.

Рик покосился на Тушу, не испытывая ни капли радости. Корин, приоткрыв рот, крутил головой. Альбус смотрел стражнику куда-то в ноги, моргая своими печальными глазами. Крид, опустив голову, погрузился в свои мысли. Долан щурился на солнце, все молчали. Гвардейца это полностью устраивало. Они протопали вперед, Рик окинул взглядом деревянные постройки, которые разглядел с холма. Убедился, что это лишь часть гарнизона. Хлопая дверьми, туда-сюда сновала стража. От нехотя выдавливающего из себя слова стражника ничего не осталось, он вошел во вкус и извергал истины одна за другой.

– Молчаливые все? Это хорошо, а то бывает ноют, кричат. С такими разговор короткий. Силы нужно тратить не на крики, а на работу. А то замучаешься с вами… Пришли.

Они миновали последнюю гвардейскую постройку, и Рик выкатил глаза. Долан, не удержавшись, спросил:

– Мы будем жить прямо в них?

Гвардеец ухмыльнулся. Под «ними» подразумевались скопления камней, которые так впечатлили Рика накануне. Огромные белые глыбы, чуть в отдалении они стояли не разрозненно, а перетекали одна в другую. Поначалу между ними оставались широкие проходы, но чем дальше, тем уже становились просветы. Совсем вдалеке глыбы сливались в один белоснежный монолит, который был растянут на всю ширину лагеря и ограждал его с западной стороны. Если ближайшие скалы едва доставали взрослому человеку до колена, то чтобы оглядеть гору на горизонте, нужно было задрать голову почти к небу. В некоторых скалах темнели правильной формы выемки, словно кто-то выдолбил в стенах двери и окна. Их подвели к месту, где камни достигали размеров добротного дома, в несколько этажей высотой, а в проходе болталась дверная створка. Гвардеец ткнул пальцем в проход и изрек:

– Милости прошу.

Юноши переглянулись. Рик понимал общее замешательство. Он был уверен, что по приезде их ждет… нечто большее. Снующие вокруг священники, наставления о том, как важны руны и как их добывать. Хотя бы бюрократия, черт ее дери. Вместо этого их выбросили из клеток, пухлый привратник помял в руке пару листков, а стражник ткнул пальцем в темный проход. И это все?

– Нужно особое приглашение?

Рик вздохнул и шагнул вперед. Мягко толкнул створку внутрь, она без скрипа отворилась, и он сделал первый шаг в полумрак. Следом донеслось последнее наставление:

– Не балуйте.

Стража зашепталась о чем-то между собой. Рик пошел вперед, позади шуршали бывшие напарники по клетке. И Туша. Последнему пришлось пригнуть голову, чтобы зайти в проход, но уже через пару шагов коридор резко расширился, полумрак рассеялся, и они вывалились в пространство, подобного которому Рик раньше не встречал.

Скала внутри была полой. Ровные белые стены уходили высоко вверх; в несколько рядов, то тут, то там, в камне были пробиты окна. Солнечные лучи проникали через них в достаточном количестве, чтобы рассеять темноту, лишь очень высоко, метрах в пяти от пола, потолок скрывался в тени. Пространство внутри не было разделено никакими стенами, весь центр комнаты представлял собой светлое пространство, шагов тридцать в обе стороны. По мере приближения к стенам рельеф снова становился неравномерным, плиты вырастали из пола. Самые низкие Рик определил как места для сидения, края скал были стесаны и закруглились от частых касаний, местами валялись куски сложенной ткани и что-то похожее на коврики. За ними шло еще несколько рядов скал, более высоких и продолговатых, своеобразная лестница. Дальние использовались в качестве кроватей; он смог разглядеть брошенные на землю лежаки со скомканными одеялами поверх. Перепады высот случались – одна плита по колено, вторая по пояс, – но, без сомнений, все это напоминало амфитеатр. Плато в центре и скалистые трибуны, расходящиеся в стороны. А на трибунах сидели люди.

Кто-то лежал на самом верху, у стены, заложив ногу на ногу и повернув голову в сторону вошедших. Некоторые сидели пониже, разбившись на группы, но все взоры тоже были обращены ко входу. Белоголовые. Юноши замерли в нерешительности. Молчание продержалось еще мгновение, потом с одной лежанок слез парень. Он прошагал по комнате, остановился в паре шагов от Рика. Волосы были очень коротко острижены, на висках белела седина. В ошейнике колыхался белый туман. Он был высок, крепок, жилист, одет в простую одежду – светлые штаны и рубаха. Парень сложил руки на груди: костяшки пальцев были покрыты застарелыми мозолями, под кожей перекатились мышцы.

– Много вас.

Рик уставился непонимающе. Потом огляделся – желающих вести разговор не нашлось. Он вздохнул.

– А сколько должно быть?

Парень хмыкнул.

– Чем больше, тем лучше. Но больше трех одновременно еще не приходило. А ты из тех, кто смирился, да? Больно спокойный. Я – Ловчий.

Рик вопросительно поднял брови.

– Спокойствие не означает смирение. Я – Рик. Родители любили охоту?

– Просто чудо, не могу припомнить, чтобы кто-то шутил по прибытии. Я не в восторге от своего имени, поэтому все зовут меня по ремеслу, которым я занимался. Но это было давно. Помогал на охоте крутым ребятам, – он помахал мозолистой рукой перед глазами, – а теперь долблю для них камень. Паршивый карьерный рост.

Рик согласно покивал, да, действительно паршивый. Ловчий вопросительно оглядел остальных.

– У вас одно имя на всех? Не думаю, что это удобно.

Юноши пробормотали свои имена, даже Корин буркнул свое из заднего ряда. С момента, как стражник вывел его из клетки, спеси у Туши явно поубавилось. Ловчий хмыкнул.

– Имен много, а память дырявая. Ну да ничего, времени познакомиться будет достаточно. Конечно, у кого как… Но ты Рик, это я запомнил. Я ценю людей, которые понимают, что к чему, а ты явно из таких. Не тратишь воздух на крики – верно я говорю, Вин?

Он подмигнул парню на скале слева. Тот буркнул:

– Ха-ха. Мне было пятнадцать, пошел ты.

Ловчий развел руками.

– Не спорю. Но сколько лет прошло, эта приветственная шутка уже стала традицией. Правда, ни разу никто не смеялся… Да и шут с ним.

Туша опомнился, шутки и подобного рода приветствия явно не вязались с его представлениями о рудниках. Он рыкнул:

– Какого черта тут творится?

Седые виски поднял бровь.

– Что конкретно тебя интересует? Почему живем в таких хоромах, – он обвел рукой амфитеатр, послышались смешки, – или когда будет обед? Сразу отмечу, нескоро. Покормят за час до смены. А пока, господа, приветствую вас в бараке номер пять, островке комфорта среди недружелюбных рудников Фарота.

Корин хмурился, ироничный тон был ему явно не по нраву, но придумать достойный ответ Туша не мог. Долан подал голос:

– Почему эта каменная дырка в скале зовется бараком?

– Точнее и не скажешь – видимо, много лет назад у кого-то было хорошее чувство юмора. Уж не знаю, кто-то из первых белоголовых приукрасил, а гвардейцы подхватили, или наоборот. Надо же ведь как-то называть место для жизни? Даже если жизнь – паршивая. Каменная дыра – глубоко, смело, но не слишком красиво. Покои, домик, дворец? Такого не заслужили. Барак сгодится.

Пока Ловчий разглагольствовал, другие белоголовые занялись своими делам. Нет-нет, а поглядывали на пришедших. Впрочем, создавалось впечатление, что ритуал знакомства они видели уже много раз, а теперь лишь краем уха прислушивались к происходящему, вернувшись к своим занятиям и беседам. Если лежание на камне можно назвать занятием, большинство проводили досуг именно так. Рик, безошибочно определив Ловчего как лидера, задал еще один вопрос:

– Все это, – он возвел глаза к потолку, – природного происхождения?

Этот вопрос был даже не в первой десятке того, о чем он хотел узнать. Но начинать лучше с простого.