– Ох уж эти принципы, – шепчет Ясмина и медленно отстраняется. – Ступай, рыцарь. Еще столько принцесс заперты в башнях.

Смотрю в черные глаза. В них столько разочарования, столько мольбы. Обхватываю ладонями лицо Ясмины и чувствую, как обмякает ее тело.

– Яся…

Слезы бегут по ее щекам, и я стираю их большими пальцами.

– Ты невероятная. Сильная, смелая, веселая…

Она морщит лоб и поджимает губы, а я все продолжаю:

– Боль пройдет. Правда. Когда-нибудь, когда ты сама захочешь, когда будешь готова. И у тебя будет выбор, будет все что нужно. Тебе не обязательно испытывать себя, не обязательно проверять. Это за тебя должны сражаться, а не с тобой.

– Красиво. – Ее шепот рассыпает мурашки по моим рукам.

– Как и ты.

Ясмина подается вперед, совсем немного, но я замечаю. Это жажда ласки, тепла, любви. Такие по-человечески земные желания, которые хорошо мне знакомы. Быть с кем-то, для кого-то, чувствовать себя нужным, желанным, особенным. Наклоняю голову еще ниже и ловлю губами ее губы, которые податливо отвечают на поцелуй. Колючки принципов пронзают кожу, но исчезают так же быстро, потому что Ясмина обнимает меня за шею и приподнимается на носки.

Опускаю одну руку на ее поясницу, второй зарываюсь в волосы на затылке, углубляя поцелуй. Шумное дыхание заполняет комнату, кровь в венах бежит быстрее. Я прекрасно понимаю, что целует она сейчас не меня. Этот поцелуй для кого-то другого, возможно, определенного, а возможно, еще незнакомого. Но это неважно, мне не впервой. И это не делает поцелуй хуже. Ей он нужен, как грелка для замерзшей души, а мне… мне просто не сложно.

– Даже жаль, что я это забуду, – выдыхает она мне в губы.

– Напомнить?

– Ни за что.

Ясмина снова прижимается к моим губам, наклоняет голову и приоткрывает рот, вторгаясь в мой языком. Крепче прижимаю ее к себе и поднимаю над полом. Мышцы на руках и спине напрягаются, ступни гудят от желания отправиться на поиски места, где мы могли бы разместиться с большим удобством. Скользкая ткань платья злит, в груди пылает ведьмовская свеча, капая горячим воском на дно живота.

«Она пьяна. Она твоя будущая начальница. Так нельзя», – одергиваю сам себя.

Осторожно опускаю Ясмину на пол. Ее руки соскальзывают с моих плеч, глаза закрыты, а от тяжелого дыхания поднимается и опадает грудь.

– Это было… потрясающе, – тихо произносит она. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Разворачиваюсь и выхожу за дверь. Дожидаюсь, когда щелкнет замок, и шагаю по пустой улице в сторону дома. Прохладный ночной ветер успокаивает пылающую кожу, городское безмолвие умиротворяет. Остается всего один волнующий вопрос. Существует ли на самом деле мексиканская амнезия? Надеюсь, что да, иначе работать вместе нам будет довольно неловко. Провожу костяшками по губам и невольно улыбаюсь.

А целуется она классно…

Глава 3

POV Ясмина

Тихонько закрываю за собой дверь и, скинув босоножки, на цыпочках крадусь к лестнице, ведущей на второй этаж дома. Прохожу мимо двери кухни, за которой гудит вытяжка, и касаюсь ладонью деревянных перил. Первостепенная цель сейчас – добраться до душа, не встретив по пути никого из родных. Я все еще помню ошарашенное выражение лица Гарика, который нашел меня утром в салоне, спящей калачиком на кресле для татуировок. Повезло, что этот добрый и понимающий бородач без проблем отпустил меня привести себя в порядок перед рабочим днем, иначе клиенты сильно удивились бы, увидев за стойкой армянскую версию куклы Чаки.

Преодолеваю первый пролет, и мне навстречу выходит мама, держа в руках корзину для белья. Ее волосы собраны в тугую косу, глаза подведены черным карандашом, что делает взгляд еще более пристальным. Миссия провалена.

– Привет, – хрипло произношу я и стыдливо опускаю нос.

– Привет, – отвечает она. – Есть будешь?

– Нет. Я в душ и на работу.

– Тогда соберу тебе обед с собой.

– Угу. Спасибо.

Мама проходит мимо, а я, тяжело вздохнув, направляюсь в свою комнату. Ребяческое чувство вины скручивает и без того напряженный живот. Надо бы подыскать себе квартиру, и как можно скорее. Одно дело гостить у родителей, и совсем другое – жить с ними, когда тебе уже давно не пятнадцать. Я уехала из отчего дома сразу после школы и совершенно отвыкла от такого количества внимания.

Бросаю пиджак на заправленную постель и стягиваю платье через голову. Кожа покрывается крупными мурашками, шея и спина ноют, ступни покалывает, а тянущая боль в висках напоминает о вчерашнем загуле. Это ж надо было… и где я только текилу нашла? В очередной раз напрягаю память, но последнее, что помню отчетливо, – бар. Затем черная дыра и грубый бас Гарика, разбудивший меня. Надуваю щеки, медленно выпуская воздух через расслабленные губы. Черт с ним! По горькому опыту знаю, что иногда лучше не пытаться вспомнить то, что уже забыто. Главное, чтобы эти воспоминания сами меня не нашли. Надеваю хлопковый халат, достаю из шкафа чистое белье, легкие брюки и свободную белую футболку и отправляюсь в ванную. Прохладный душ бодрит, но совсем немного, недостаточно. Хорошо, что у меня сегодня нет записей на сеансы тату и пирсинга.

Высушив волосы и замаскировав следы похмелья косметикой, спускаюсь на первый этаж и заглядываю на кухню. Мама, стоящая у разделочного стола, смотрит на меня через плечо, и один ее взгляд – вместо тысячи слов. Она всегда умела смотреть так, что сердце в пятки уходит.

– Твой обед, – говорит она, разворачиваясь, и ставит на стол небольшой пакет с логотипом папиного продуктового магазина.

– Спасибо, – произношу я и вхожу в кухню.

– Таблетку от головы дать?

– Мам…

– Что? – Ее твердый голос прокатывается по кафельному полу и отражается от стен.

– Я знаю, что вы…

– Удивлены? – вновь перебивает она. – Ни капли.

Отвожу взгляд. За широким окном по деревянной террасе гуляют солнечные лучи. Краем уха улавливаю тихую мягкую поступь, на плечо опускается ладонь, но это не приносит тяжести, только тепло. Еще одна особенность мамы – дарить ласку одним прикосновением.

– Милая, мы догадывались еще с прошлого лета. Все твои приезды на неделю, две. Разгрузиться, отдохнуть…

Поворачиваю голову, и мама склоняет свою, нежно улыбаясь:

– Ты думаешь, папа для себя этот салон купил?

Тихо усмехаюсь, вспомнив, как в сентябре он позвонил мне и взволнованно рассказывал о своем случайном приобретении.

– Яся, ты дома. Все хорошо. Тебе не нужно ничего стесняться или стыдиться.

– Да, я знаю.

– Вот и хорошо. Правда, твой вчерашний номер я не одобряю. Бабушку следовало получше подготовить к этой новости, у нее слабое сердце.

– Она еще всех нас переживет, – усмехаюсь я, и мама звонко цокает. – Ладно, побегу. Гарик там один совсем.

– Конечно. Ночевать сегодня хоть придешь?

– Приду, – отвечаю я, скрывая неловкость, и хватаю со стола пакет.

Сижу на высоком стуле за администраторской стойкой и листаю анкеты возможных сотрудников. Наш городок нельзя назвать настоящей дырой, но и перспектив в нем немного. Большинство молодых ребят уезжают сразу после школы, еще часть – после окончания университета. И я не могу винить их, наоборот, прекрасно понимаю, ведь и сама когда-то так сделала. Прокручиваю колесо компьютерной мыши, глядя в монитор ноутбука. Парикмахер, парикмахер, мастер ногтевого сервиса, бровист… все не то. Наша с отцом имиджевая студия работает уже больше полугода, но персонал надолго не задерживается. Сейчас нам не хватает двух администраторов, колориста и второго татуировщика. Обычных салонов красоты и парикмахерских в городе полно, подровнять кончики волос и сделать гелевые ногти можно в любом дворе, мы же работаем на другую категорию клиентов. Смелых, дерзких, ищущих себя и свой стиль. Уход за бородой и усами, креативные стрижки, сложные окрашивания, крейзи-маникюр, пирсинг, татуировки: долговременные, временные и даже роспись тела хной. Звезд с неба, конечно, пока не хватаем, но благодаря предпринимательскому опыту моего отца, который последние пятнадцать лет владеет небольшой сетью продуктовых магазинов, и моему пятилетнему опыту работы в «Синей Бороде», одном из лучших тату-салонов нашего округа, на плаву держимся.

В памяти всплывают слова мамы, сказанные мне утром. «Думаешь, папа для себя этот салон купил?» А ведь и правда, у меня даже мысли не возникло, что здесь что-то не так. Папа и салон красоты? Это же просто смешно. Но я была так горда собой, когда он попросил меня о помощи, а еще была рада официальному поводу, чтобы сбегать из дома к родителям. Поводу, который отец хитро подстроил. Я приезжала пару раз в месяц в свои выходные, налаживала процессы, подбирала персонал, принимала клиентов, даже Женю, маркетолога из «Синей Бороды», привлекла, чтобы студия в соцсетях засветилась. И я наивно верила, что родители ничего не замечают, не видят, как стремительно рушится моя семейная жизнь. Идиотка. Они все прекрасно понимали и именно поэтому готовили для меня спасательную подушку.

– Ясь, – обращается ко мне Гарик.

– М-м? – отзываюсь я, не отрывая взгляд от экрана ноутбука.

– Не знаешь, чьи носки у нас в персональском туалете валяются?

– Что?!

Поворачиваю голову так резко, что сводит шею. Гарик брезгливо держит в пальцах пару высоких белых носков и демонстративно трясет ими.

– В них, похоже, по земле ходили, – говорит он.

Задумываюсь на пару мгновений. Если он нашел их в уборной для персонала, то забывчивых клиентов можно исключить. Вчера вечером носков точно не было, а сегодня в студии только я и Гарик. Значит, носки появились ночью, и, вероятнее всего, я к этому как-то причастна.

– Выброси, – отмахиваюсь я и отворачиваюсь.

– Так это твои?

– А похоже?

– Не очень. Размерчик тут внушительный, сорок пятый минимум. Там еще внутри что-то. Стельки вроде.

Я, конечно, много ерунды по пьяни творила, но носки со стельками еще не воровала. Позорище.

– Гар, выброси их, и все.

– А если хозяин объявится?

– Думаешь, кто-то настолько ценит носки?

– Я вот люблю каждую свою пару.

– Тогда давай их сфотографируем и развесим объявления о находке с обещанием вернуть за пять тысяч. Займешься?

– Понял. Пойду выброшу.

Слушаю удаляющиеся шаркающие шаги. Вдруг их перебивает уличный шум, ворвавшийся в студию из-за открытой двери.

– Добрый вечер, – говорю я, вставая за стойкой. – Вы по записи?

– Здравствуйте, – отвечает мужчина с пышными темными усами. – Да. На шесть.

– Проходите, пожалуйста. Мастер сейчас подойдет…

«Как только улики моего вчерашнего позора утилизирует», – добавляю мысленно.

И где я взяла эти чертовы носки? Надеюсь, их владелец не такой чудак, как Гарик, который ценит каждую пару так сильно, что действительно может за ней вернуться.

Постель после долгого рабочего дня кажется мягче, чем обычно, а сытный ужин, заботливо оставленный мамой на плите, греет душу. Широко зеваю и укрываюсь тонким покрывалом, укладываюсь на бок и подношу телефон к лицу, чтобы поковыряться в соцсетях перед сном. Листаю «истории» людей, на которых подписана. Лена Чапаева выставила серию фото на берегу реки: с ее мужем Игорем, с подружками Катей и Лелей, а на последней фотографии запечатлена вся компания в разгар вчерашнего дня рождения Миши. Тяжесть наполняет грудь, и я удерживаю фото, прижав палец к экрану. Сережа выглядит так же, как и всегда. Не знаю, почему меня это так удивляет, но факт остается фактом. В нем ничего не изменилось: та же улыбка, щетина, любимая брендовая футболка, темно-зеленые шорты. Разве с моим уходом его жизнь не должна была разделиться на до и после? Почему он продолжает жить как ни в чем не бывало, когда я вынуждена начинать все сначала в месте, которое покинула из-за него?