– Не припомню, прошу простить. Гостей было много, суета-с. – Андреев был уверен, что полиция не станет докапываться.

За что и поплатился.

– С бланкеткой ругались, не хотела двойную цену платить за номер? – спросил Ванзаров, как о житейском деле. Действительно, хозяин гостиницы просто обязан обирать проституток, которым сдаёт номера. Иначе чем с приставом делиться.

Андреев беспомощно улыбался. Догадливость сыщика испугала. Он обратил взор к поручику. Бранд был непроницаем. Как закон. Который каждый старается обойти.

– Ну что вы, как можно-с. У нас приличное заведение…

– У вас остановилась мадам Гостомыслова? – продолжил Ванзаров.

– Именно так-с… Мадам из Москвы, с дочерью, почтенная дама, вдова генерала.

Ванзаров обменялся взглядом с поручиком: «Проспорили?» Бранд выразил только: «Как угадали?» И похвалил себя за благоразумие.

– В каком номере?

– Здесь, в пятом-с. – Андреев указал рукой по коридору.

Дверь четвёртого номера была прикрыта неплотно, оставалась узенькая щёлка. Ванзаров указал пальцем:

– Номер свободен?

– Сдан-с… Желаете опросить жильца? – Андреев явил готовность помочь.

– Не задерживаю.

Когда полиция «не задерживает», это приятная новость. Андреев поклонился и удалился. Не слишком далеко, за угол коридора.

– Как угадали, Родион Георгиевич? – спросил Бранд, невольно думая о бланкетках. Вечно липнут к мыслям. Стоит только о них подумать.

– Угадывать не умею. Просто логика: юная барышня в чужом городе катается на катке без родителей или сопровождающих, что это значит?

– Что? – отозвался Бранд.

– Мать следит из окна. Два соседних дома – доходные. Остаются окна гостиницы.

– Мадам Гостомыслова могла быть на катке.

– Не могла.

– Почему же?

– Потому что мать не разрешила бы незамужней дочери кататься с молодым мужчиной в её присутствии.

– Может, он её жених? – не унимался Бранд. – Вот вам и причина возвращения из Москвы: заскучал по невесте, захотел хоть глазком взглянуть на свою мечту, примчался и поселился в одной гостинице. Чтобы дышать одним воздухом с любимой.

Неженатому мужчине часто приходят в голову сладенькие глупости. Психологика утверждает: этот тип помешательства лечится браком. Сразу и навсегда. Хотя говорят, что романтика не лечится. Мы не проверяли.

– Нет, не может, – ответил Ванзаров, сметая романтические иллюзии поручика.

– Отчего же?

– Представьте: на руках невесты умирает жених. Да не простой, а красавец, богач. Что делает невеста?

– Плачет.

– Не без этого. А вот её мать, генеральша Гостомыслова, уже бы из вас с приставом душу вынула, выясняя виновных в трагедии её дочери. Вы её в участке видели?

– Никак нет.

– Вот вам и ответ.

– Тогда кто же мадемуазель Гостомыслова Ивану Куртицу?

– Просто московская знакомая. Знакомая ровно настолько, чтобы дать согласие на совместное катание.

– Дальняя родственница?

– Скорее барышня, которая отказала Ивану Куртицу. Не без советов маменьки, как обычно. Совместное катание – форма извинения отвергнутому жениху.

– Как просто, когда вы раскладываете, – вздохнул Бранд. – Хотел бы я овладеть вашим методом.

– Логика – не жена: научитесь – не покинет.

21

Приезд почтенного гостя не обошёлся без криков, гама, суеты и чудовищной путаницы. Почитатели мистера Джерома не подвели. Устроили такой кавардак, что прохожие останавливались поглазеть.

Причина спора была в том, что на Малой Морской улице стояли рядышком гостиницы «Пале рояль» и «Франция». Владелец один, гостиницы одного разряда, и даже адрес одинаковый: дом 6. К несчастью, половине господ требовалось, чтобы Джером жил в «Пале рояле», а другие настаивали, чтобы великого человека поселили только во «Франции», и нигде более. Обмен мнениями перерос в крики с маханием кулаками. Как принято в культурном европейском городе.

Джером проявил терпение джентльмена, не вмешивался. Собачка наблюдала не столь миролюбиво, выбирая, кого бы тяпнуть.

Как часто бывает, спор погас сам собой. Чемоданы англичанина занесли во «Францию». Где же жить англичанину в России, как не во «Франции»? За багажом проследовал Джером. На этом почитатели таланта не угомонились и донесли чемоданы до самого номера.

Жаринцова попросила Тухлю задержаться.

– Сколько дней можете сопровождать мистера Джерома? – спросила она чуть слышным шёпотом.

– Сколько потребуется.

– Чудесно… Моё горло не отпустит несколько дней. Все расходы будут оплачены. Позвольте разъяснить вам, господин Тухов-Юшечкин, одно важное обстоятельство. Я могу надеяться, что это останется сугубо между нами?

Тухля поклялся честью римлянина.

– Визит мистера Джерома оплатил один господин, а впрочем, что тут скрывать: член правления Общества любителей катания на коньках. Мистер Джером должен…

Мадемуазель Жаринцова приблизилась к уху Тухли и пояснила, в чём тайная цель визита Джерома, о которой он не должен догадаться.

– Сделаю, что могу, – искренно обещал Тухля.

Жаринцова протянула тонкую книжицу. Тухля узнал обложку. Строчка владельца была не заполнена.

– Ваш гостевой билет, – прошептала она.

– У меня есть, – гордо ответил он.

– Чудесно… Умеете кататься?

– Давно не практиковался, – уклончиво солгал Тухля. Отступать всё равно поздно.

– Вспомните. Сегодня пусть мистер Джером придёт в себя с дороги, а завтра утром сразу начинайте. Боюсь, что буду лечиться дома. Вся надежда на вас…

– Ни о чём не беспокойтесь, сделаем в лучшем виде, – заявил Тухля. И поразился собственной отваге.

По парадной лестнице спустился мистер Джером в сопровождении поклонников. Жаринцова представила ему мистера «Тухофф-Ушшшечечекин», который будет переводить вместо неё и помогать во всём. На лице Джерома не дрогнул ни один мускул. Он героически попытался повторить варварское русское имя. Зато терьер прорычал нечто злобное на собачьем английском. Тухля сжалился над своим кумиром, сократив гордое имя до «Тухофф». И постарался наладить отношения с псом.

– Вероятно, зовут Монморанси? – вежливо спросил он.

– Иногда, – ответил мистер Джером.

Терьер тявкнул, предупреждая: налаживать отношения с этим толстяком он не намерен. Укусить – всегда готов.

– Господа… нас ждёт… обед… в ресторане Палкина… на Невском, – кое-как выговорила Жаринцова. Голос окончательно отказал ей.

– Разыщу пролётку, – вызвался Тухля, лихо нацепив котелок.

22

Бранд снял фуражку, расправил башлык на плечах и тщательно вытер нос. Ванзаров стянул с головы шапку. Постучал. Не как горничная, настойчиво.

– Войдите, – послышалось из-за двери. Голос сильный, уверенный.

Ванзаров вошёл первым. Чтобы поймать драгоценные мгновения.

В большом кресле сидела дама в чёрном платье. Старше сорока лет, вовсе не старуха, красива, как вино многолетней выдержки. Убранные волосы чуть тронула седина. Никаких украшений, кроме обручального кольца на левой руке. Мгновенный портрет отметил: жёсткая, властная, привыкла получать то, что хочет, умеет прятать волнение, под глазами синяки, что говорит о тревогах и бессонной ночи, держится скромно.

Она резко встала:

– В чём дело, господа?

Бранд оробел, что поручику не пристало, а помощнику пристава – тем более. Ванзаров представил себя и спутника, проглотившего язык.

– Требуется задать вопросы о вчерашнем происшествии, – закончил он.

– Ах, это. – Мадам Гостомыслова будто испытала облегчение. – Ну раз вы из сыскной…

Сев в кресло, она приняла величественную позу. Как генерал на совещании в штабе. Только погон не хватало. Сесть визитёрам не предложила.

– Необходимо опросить вашу дочь.

– Надежде Ивановне нездоровится.

Одна из дверей распахнулась, вошла девушка в тёмно-синем домашнем платье. В гостиной будто стало холоднее. Будто повеяло морозом. Будто пахнуло снежком. Лицо её, чистое, белое, казалось, вырезано изо льда. Мгновенный портрет запнулся и промямлил, что барышне не больше двадцати одного, воспитана, умна, не избалованна, не капризна.

– Мама? – спросила она, бросив взгляд на незнакомых мужчин и на одном из них задержавшись чуть дольше, чем позволено воспитанной барышне.

Щекотливая ситуация не смутила генеральшу.

– Это из полиции, Наденька. Выясняют вчерашнее происшествие.

Ванзаров выдержал взгляд светлых глаз, похожих на замёрзшие омуты. Бранд чихнул и стушевался окончательно.

– Спрашивайте, господа. – Барышня присела на диванчик рядом с матерью.

Ванзаров счёл нужным представиться ещё раз. И смущённого Бранда тоже представил. Что не произвело на Надежду Ивановну впечатления. Редкая барышня, не интересуется сыщиками. Не любит, что ли, криминальные романы…

– Когда приехали из Москвы?

– В четверг утром, – ответила мадам Гостомыслова вместо дочери.

– Какова цель визита?

– Цель визита! – возмущённо повторила она. – Захотели посетить столицу и приехали. Ни у кого дозволения не спрашивала и не стану.

– Часто бываете в Петербурге?

– Никогда прежде не была. Не люблю ваш каменный колодец. То ли дело Москва: простор и уют.

– Как Надежда Ивановна оказалась на катке? – Вопрос Ванзаров обратил генеральше, дочь без матери рта не раскроет, покорна воле родительницы.

– Перешла через улицу.

– Чтобы попасть на каток Юсупова сада, нужно иметь приглашение Общества любителей бега на коньках.

Мадам нахмурилась:

– У нас гостевые билеты.

– Их может вручить только член Общества. Прошу назвать, кто вам вручил.

Надежда Ивановна чуть повела головку к матери. Та тихонько погладила её ручку. Белую как снежок.

– Слышала, что полиции манеры незнакомы. Что ж, вы в своём праве. Билеты предоставил господин Куртиц.

– Иван Фёдорович?

– Нет, его отец.

– Вручил в четверг, в пятницу или в субботу утром?

– Лежали на столе в этом номере, – ответила мадам, а дочь чуть заметно кивнула.

– Давно знакомы с Фёдором Павловичем?

– Меньше двух недель, – вдруг ответила Надежда Ивановна. На лице матери скользнула тень досады.

– При каких обстоятельствах познакомились в Москве?

– Какое это имеет отношение к происшествию? – строго спросила мадам. И получила краткий ответ:

– Требует выяснения.

Взвесив на мысленных весах, она мягко погладила руку дочери.

– Фёдор Павлович с сыновьями посетил каток Зоологического сада, увидал мастерство Наденьки, пригласил на каток Общества. – Она взяла паузу. – А потом сделал приглашение, от которого нельзя отказаться.

– Ваша дочь знакома с Иваном Фёдоровичем? – спросил Ванзаров под сопение Бранда.

– Был представлен отцом.

– Иван Фёдорович посещал вас с визитом в Москве?

Мадам Гостомыслова позволила себе усмехнуться:

– Каким только дуракам не дано право посещать приличный дом в сезон смотрин.

Спрашивать, зачем Иван Фёдорович нанёс визит барышне на выданье, получил ли отказ, было неприлично и не нужно. Даже Бранд понял и подивился всесилию логики. Ванзаров собрался переходить к главному. Раздался робкий стук в дверь.

Гостомыслова разрешила войти.

Появилась горничная с массивным подносом, уставленным тарелками, блюдами и графином с морсом. Девушка старательно смотрела под ноги. Сделав несколько шажков, остановилась и подняла лицо:

– Куда прикажете…

Выскользнув из рук, поднос рухнул на пол, разразившись звоном битого стекла и грохотом серебряного блюда. Надежда Ивановна бровью не повела, мадам поморщилась:

– Как таких дур на службу берут! Где милейшая горничная, что до тебя прислуживала?