Когда дело было сделано, оставалось ждать. Можно было пойти в пещеру и поспать – бессонная ночь и волнительное утро совсем лишили ее сил. Но и ей остался глоток снадобья, который придавал силы, поэтому силы вернулись и позволили остаться на месте и наблюдать за пациентом.

Впрочем, усталость дала о себе знать, и Стефания не заметила, как уснула. Проснулась она только к вечеру, когда над горами начали появляться первые звезды. Не меняя позы и стараясь не менять ритм дыхания (так учила просыпаться Матушка – мало ли кто ждет твоего пробуждения, а так у тебя есть время, чтобы понять, что вокруг тебя происходит), она прислушалась к окружающей обстановке. Все было по-прежнему, но все же что-то изменилось.

Пациент! Его дыхание стало более ровным и размеренным, а общее ощущение вызывало большие надежды. Теперь можно было открыть глаза и осмотреться. Чувства ее не подвели – пациент выглядел гораздо лучше, рана на боку почти полностью затянулась. Но это не главное – ГЛАЗА! Он смотрел на нее синими бездонными, как небо в горах, глазами.

Она встала и начала медленно подходить к нему. И снова природное чутье пояснило ей то, что он все еще в беспамятстве. А взгляд – хоть и красивых, но пока ничего не видящих глаз. Она подошла ближе и всмотрелась в его лицо.

Это было уставшее, суровое, но вместе с тем очень привлекательное лицо молодого мужчины. Думается, ему лет 30, если смотреть земными мерками. Но сколько он пережил и сколько еще ему придется пережить, она не знала.

Ее взгляд упал на цепи, которыми пленник был прикован к скале. Как она заметила ранее, это были цепи черного металла, с золотыми рунами, которые сейчас пульсировали заметно сильнее, чем это было утром. Может быть, их сила зависит от силы того, кого они удерживают? Трудно сказать.

Стефания осторожно дотронулась до одного из звеньев и одернула палец, который обожгла боль. Словно несколько пчел одновременно укусили ее в то место, которое касалось цепи.

Но, удивительное дело, это оказало влияние и на пациента. В его глазах, до этого времени пустых и бездонных, возникла некоторая осознанность. Он посмотрел на нее и тихо, стараясь не тратить воздух, а скорее всего, не доставлять себе лишние страдания, напрягая связки и набирая воздуха в грудь, произнес только одну фразу:

– Найди Азазеля.

И потерял сознание. Стефания постояла немного и направилась в пещеру – нужно было делать настойку, сбивать целебную живицу. Она была уверена в том, что утро пройдет по сценарию, который она уже видела.

Да, именно так и оказалось. И в это утро, и в многие последующие за ним происходило одно и то же. Орел клевал бок великана, а затем Стефания пыталась его выходить, делая привычные процедуры. Порой ей казалось, что ему стало чуть лучше, но в сознание, как в первый день знакомства, он больше не приходил.

Бегая от пещеры к пациенту и обратно, у нее не было времени задуматься над тем, что будет дальше и как теперь жить. Есть забота – есть работа. А остальное как-то устроится.

И в этой суете и беготне она не заметила, как ободрала о камень ногу. Сильно, до крови. Вытерев чистой тряпицей рану, она нанесла на нее ту же мазь, что использовала для великана. А затем, не осознавая происходящего, просто автоматически провела рукой по лицу, стирая усталость. Частица мази попала ей на губы, и она ощутила приятный сладковатый вкус, который принес в ее голову определенные мысли.

«А что если сделать еще одну мазь, – подумала она и вновь попробовала мазь, но на этот раз уже с осознанным желанием разобраться в происходящем, – что если намазать его рану перед рассветом чем-то горьким, вредным и противным?»

Она осмотрела потолок пещеры, под которым висели пучки трав, и сразу нашла нужные компоненты. А за несколько часов до рассвета осуществила свой план. И он оказался весьма удачным!

Орел как обычно спустился с небес и приступил к своему завтраку. Но быстро понял, что вкус несколько отличается от того, к чему он привык. Он клевал и недовольно клекотал, отворачивая голову то в одну, то в другую сторону, как будто хотел отплеваться. Но, видимо, он не мог отказаться от трапезы и завершил свое дело так, как мог в этот раз. Он закончил клевать, а по сути, прекратил это делать, толком и не завершив, и тяжело воспарил в небо. В его образе как бы читалось недовольство тем, что только что произошло. А может быть, это просто показалось?

Когда силуэт птицы скрался за горизонтом гор, девушка подошла к великану и осмотрела его рану. Она выглядела гораздо лучше, чем в прошлые разы. И это давало шанс на исцеление.

Впрочем, только шанс. Да, рана зажила быстро, но вот пациент не спешил возвращаться в реальность. Видимо, за долгое время таких вот пыток его сознание настолько глубоко спряталось из этого мира, что просто не верило в то, что боль и страдания могут прекратиться.

Стефания вернулась в пещеру и налила себе чашку чая. Матушка всегда говорила: «Не знаешь, что делать, но знаешь, что надо что-то делать, – пей чай. И дело, и польза».

Стефания потянулась за куском сахара, который лежал в банке в одной из ниш пещеры, и заметила то квадратное письмо, которое она обнаружила в первый день. Она так и не открыла его, занятая спасением своего нового знакомого.

«Девочка моя! Если ты читаешь это письмо, значит, я уже не могу сказать тебе эти слова лично. Надеюсь, ты не сильно грустишь обо мне. В мире столько удивительного, и тратить время на грусть непростительно.

Ты уже взрослая. Настолько взрослая, что можешь со всем справиться сама. Но если ты читаешь это письмо, значит, Судьба приготовила тебе испытание. Не переживай и не волнуйся, испытание – часть жизни, и оно рано или поздно закончится. Тем более у тебя нет времени ни на грусть, ни на печаль, потому что ты нужна пленнику.

Да, я знала о нем всю свою жизнь. Знала, но ничего не могла сделать с этим. Очень надеюсь на твои силы и таланты, которые помогут тебе.

Не стесняйся обращаться к Сестрам – они всегда помогут тебе, не делом, так советом. И вспоминай меня за чашкой чая. Но не очень часто! Тебе нужно думать о будущем, а не о прошлом!

С любовью, Матушка Верба»

Стефания заплакала, дочитав письмо. Но, вспомнив слова Матушки о грусти и унынии, постаралась взять себя в руки. Значит, она знала о пленнике? Почему она ничего не сказала? Кто он, и почему она, Стефания, может, а может быть, и должна ему помочь? И кто такой Азазель, которого просил найти пленник? Да и что делать ей – сидеть остаток дней в пещере или попробовать что-то исправить?

Видимо, пора обратиться к Сестрам.

Но как до них добраться? Она была в Храме только однажды, давным-давно, почти сразу после того, как поселилась у Матушки. Помнилось, она сказала, что мы идем на очень важную встречу, и взяла ее за руку. Они вышли за забор и пошли по знакомой тропинке. Но несколько минут спустя, после того как они обогнули знакомый дуб, что рос у опушки, местность изменилась. И они вышли к огромному угрюмому замку, что стоял на возвышении.

Дальше она помнила очень смутно. Какие-то женщины в одинаковых одеждах и одна, которая отличалась от остальных – высокая, статная, в строгом, но очень элегантном платье. Она подошла к Стефании и всмотрелась в ее глаза. Затем погладила по голове и довольно кивнула.

Понятно, нужно попасть туда, к ней. Но как?

Повернув записку к свету, она заметила небольшой значок, который оставила Матушка на письме.

– Матушка, – как-то раз спросила Стефания, когда разбирала ее записи и заметки с рецептами и обрядами, – а что это за пометки на листах? Они пустые или полупустые, ведь на них можно что-то написать – бумага всегда в цене!

На что был получен ответ, что там тоже хранится информация – записи, но не для посторонних глаз. Нужно сделать несложный отвар, провести влажной тряпицей по листу и проявить надпись.

Стефания быстро сделала необходимые действия, и вот уже перед ее взором появился текст, который не так давно был скрыт от ее глаз.

«Я очень рада, что ты все поняла правильно. Ты уже была в Храме и помнишь его. Тебе достаточно его представить, а затем обойти старый дуб. Надеюсь, ты помнишь, как это делается. Тебе там всегда рады!»

Стефания быстро собралась. Да и что ей было собирать. Уже на выходе из пещеры она вспомнила о пленнике, но критичность мышления вернула ее в нужное русло: «Если он не один десяток лет (а Матушке было лет сто, а значит, возможно, столько, а может, и больше, он висел на цепях) он протянул, значит, и еще протянет. В любом случае, все будет хорошо».

Она кивнула и направилась вниз, в долину, где рос старый развесистый дуб.

Глава 1

Если тебя куда-то не зовут, это не значит, что тебе там не рады. Они могут стесняться позвать тебя не меньше, чем ты стесняешься сделать первый шаг. Так кто тебе мешает быть первым?

Вот и наступило лето. Начались каникулы, и сегодняшнее посещение института было последним в этом семестре. Теперь перерыв до осени – времени, когда все отдохнувшие и загорелые вернутся за парты.

Но меня это не радовало, и я знал причину. Идя по известной вам дорожке, на бульваре я ждал появления Зайца. Но его нигде не было. Не раздавался знакомый щелчок часов, не слышалось недовольное брюзжание и наставительные комментарии не звучали из пространства – не было ничего, что хоть как-то было похоже на что-то. Все было скучно и обыденно. Но я надеялся, очень надеялся на то, что вот-вот что-то появится в моей жизни.

Я остановился перед деревом, через которое мы входили в Нору последний раз. Дерево стояло обычное, можно сказать, банальное. Но вот из-за ствола появилась чья-то тень. Я напрягся в предвкушении долгожданной встречи, но на меня, смотря внимательным взглядом, вышел большой рыжий кот. Он сел неподалеку и начал вылизываться, демонстрируя полное погружение в процесс. Затем, закончив свое дело, встал и неспешно направился вдоль дорожки, видимо, взяв курс на ближайший магазин или помойку, где можно подкрепиться.

Казалось бы, наглый, самодовольный и независимый кот. Что в нем такого? Таких котов тысячи, если не миллионы. Но почему-то его образ вдруг подтолкнул меня к мысли о том, что я сам могу решать, как мне быть и что делать. Кто сказал, что я не могу прийти в Нору по собственному желанию? Кот сам решает, куда ему идти, где сидеть и как проводить время. Чем я хуже?

Немного робея, я подошел к стволу дерева и начал его обходить. Уже через мгновенье мой мир стал другим, и я увидел знакомые очертания старого дерева и вход в Нору. У меня слегка засосало под ложечкой и даже навернулись слезы. Я постоял, приходя в чувства, и направился к двери. Как меня встретят?

Я так и не смог открыть дверь – стоял, прислушивался, держась за ручку. За дверью раздавались знакомые голоса. Что именно они говорили, было не слышно. Но судя по всему, Заяц отчитывал Кролика за какой-то очередной проступок. А может, просто занимался нравоучениями. Как же я по ним соскучился!

В этот момент, когда я полностью забыл о мире вокруг, он неожиданно о себе напомнил. Я почувствовал, что кто-то теребит меня за штанину. Повернувшись, я увидел Бельчиху, смотревшую на меня с некоторым недоумением: мол, чего я тут стою.

Теперь уже отступать было некуда, и я толкнул дверь, попав в водоворот привычных и забытых дел.

– Я тебе говорю, – строго вычитывал Заяц, смотря на понурившего взгляд Кролика, – напортачишь ты, краснеть мне, а исправлять снова тебе. Вот и получается, что кроме того, что я буду краснеть, никакой выгоды это предприятие не принесет!

Он оглянулся на дверь и переменился в… я хотел сказать «в лице», но, наверное, правильнее будет сказать «в морде»!

– Рад вас видеть, молодой человек, – с достоинством произнес он, но было видно, что он действительно рад встрече.

А Кролик, более эмоциональный и открытый, просто полез обниматься.

– Мы тебя ждали, – тараторил он, буквально затискивая меня в объятиях, – а ты все не шел! Почему так долго?!

Я не знал, что ответить, но взгляд Зайца как бы говорил: «правду и ничего кроме правды».