– Слушай, только не обижайся. Мы разные, но это не плохо. Я – богат и успешен, а ты… Ты тоже успешна в своей сфере, я уверен. Просто лишний раз не открывай рот, окей? Мне так будет спокойней.

– Я могу поддержать беседу.

– Серьёзно? Разбираешься в искусстве?

– Не очень, но…

– Политика?

– Не совсем.

– Экономика. Что ты знаешь об акциях?

– О, я много чего знаю об акциях! – Сверкаю гневно глазами и отворачиваюсь к окну.

Конечно, акции в наших мирах – радикально разные понятия.

В моём – это исключительно скидки на порошок и молоко.

В его…

Ай, да ну его, сноба этого!

Нет смысла обижаться на правду, да. Но мне обидно. До зубного скрежета обидно, что кто-то может себе позволить менять машину под настроение, а кто-то ходит в одной куртке уже четвёртый сезон.

Мы подъезжаем к какому-то бутику, и я сразу понимаю: тут меня ждёт что-то, к чему я абсолютно не готова.

Я мимо подобных магазин пробегаю, закрыв руками глаза, чтобы ненароком не наткнуться на ценник и не рухнуть прямо там от сердечного приступа. Потому что ну кто, объясните мне, кто в здравом уме станет отдавать такие деньжищи за тряпку?

Встречают нас две улыбчивые девушки.

Прячусь за широкой спиной Мирона.

– Моей жене нужно что-то для выхода в свет. Галь, ты где?

– Здесь, – делаю нерешительный шаг вперёд и тут же оказываюсь в центре всеобщего внимания.

Я чувствую себя обнаженной под этими изучающими, пристальными взглядами.

Девушки таращатся на меня и тихонечко подвисают, как пара допотопных компьютеров. Они явно чувствуют диссонанс и задают себе вопрос, из какой дремучей Тайги меня вытащили.

– Нам нужно что-то подходящее, – спокойно раздаёт инструкции Мирон. – Остановимся на классике. Нужно подчеркнуть фигуру, но без пошлости. Глубокие вырезы и разрезы – мимо. Кричащие цвета – нет.

Девушки кивают и шерстят по рейлам, поднося нам, словно божествам, сверкающие и струящиеся платья.

– Нет. Не то, – Мирону не нравится вообще ничего. – Совсем-совсем не то! Девушки, классика! Что за колхоз?

А я…

Я теряюсь в этом изобилии роскоши!

Боже, какая ткань! А какое качество!

Щупаю, трогаю… Глаза разбегаются. Я же девочка, всё-таки.

Правда?

Я девочку эту в себе заживо погребаю – неудобная она и малоэффективная. Толку от неё ноль, только страдает и на ручки просится.

– Вот! – Мирон стаскивает что-то с плечиков и кидает мне. – Бегом примеряй и поехали.

Я чувствую себя Золушкой.

Или, что ещё лучше, Джулией Робертс!

Правда мой Ричард Гир, увы, не влюблён в меня по самые помидоры. Улыбки его скупы, а взгляды не искрят восхищением.

Платье хорошо садится по фигуре, и я любуюсь на себя в зеркале, напрочь забыв о времени и вообще о том, где и с кем нахожусь.

Шторка примерочной резко одергивается в сторону.

– Ну что там?

– Вот… – Топчусь по кругу, давая Мирону себя рассмотреть.

Он смотрит, да. Холодно и без энтузиазма, как на наскучившую прикроватную тумбу.

А чего ты, Галь, ожидала? Что всё как в фильмах будет? Что он тут же разглядит в простой кассирше якутский алмаз и бросит к твоим ногам весь мир?

Да нет, конечно! Но хоть какой-то реакции хотелось бы увидеть, а не это уныло-скучающее выражение, заставляющее меня сомневаться в собственной внешности.

– Ладно, сойдёт. Берём, – Мирон лезет в пиджак за кошельком. – Поедешь сразу в нём.

– Хорошо.

– Где у вас тут приличный салон? Нужно нарисовать тебе лицо.

– Моё лицо тебя совсем не устраивает?

– Меня – более чем. Но ты идёшь туда не ради меня, а ради того, чтобы очаровать остальных.

– Я и так очарую. Остроумием и неземным шармом.

– О, в этом я не сомневаюсь! – Закатывает он глаза и уходит на кассу.

А я телепаюсь за ним следом…

Глава 5

Галя.

Высоченное офисное здание бликует, отражая оконными стёклами свет вечернего города. Ресторан, в котором проходит мероприятие, на последнем этаже, и это, со всей ответственностью заявляю, самое пафосное заведение города.

Простому смертному сюда путь заказан.

Мирон открывает передо мной дверь автомобиля, галантно подаёт руку, помогая выбраться.

Заходим в лифт, двери которого с тихим стуком закрываются.

Чувствую себя, словно в ловушке.

Мы плавно поднимаемся на самый верх, на Олимп. Туда, где восседают местные боги с тугими кошельками.

Меня мелко колотит от нервов.

Мирон, напротив, выглядит спокойным, даже расслабленным, и я украдкой бросаю в его сторону взгляды, стараясь брать с него пример. Но чем выше мы поднимаемся, тем сильней мне хочется сбежать.

Я не смогу. Я не смогу.

Она всё поймут, они узнают.

Нас разоблачат, и это будет позор!

– Ты бледная, – замечает Мирон.

– Видимо, с цветом тональника промахнулись.

Он едва заметно улыбается.

– Ты всегда отвечаешь шутками?

– Я начинаю глупо шутить, когда нервничаю.

– Всё будет хорошо. Нет повода для нервов.

– Ни единого, конечно!

Встречаемся взглядами в зеркале.

– Галь, просто расслабься. Ты будто костыль проглотила.

– Я не привыкла к такому.

– Они такие же люди, как и ты.

– Между нами пропасть.

– Они этого не знают. Всё, давай подышим. Глубокий вдох, – грудная клетка Мирона медленно поднимается. – Выдох.

Повторяю за ним, не разрывая нашего зрительного контакта.

Вдох. Выдох.

Красивые глаза. Тёмные омуты с едва различимыми прожилками.

– Молодец. Я буду рядом весь вечер. Моё сильное мужское плечо к твоим услугам.

Это разовая акция на вечер, да?

Колючая эмоция, которой я не могу дать определения, встаёт поперёк горла.

– Галь, и ещё. Не отказывай им ни в чём. Предложат есть – ешь, предложат пить – пей.

– Предложат кокаин – нюхай, – копирую я его тон.

– Галя! – брови Мирона взлетают на лоб. Он тяжело вздыхает, начиная сомневаться, похоже, в собственной затее. – Ты меня поняла?

– Да поняла я, поняла.

Лифт останавливается и открывает перед нами свои створки. Нас встречает сверкающий зал с панорамными окнами и фантастическим видом на город. Вокруг полно красивых людей в дорогой стильной одежде. Они все будто сошли с обложки журнала.

Я тоже в роскошном платье. На мне вечерний макияж, а волосы собраны в аккуратную ракушку, но несмотря на внешний вид я чувствую себя фальшивкой.

Это другой мир, к которому я точно не принадлежу и принадлежать никогда не буду.

Делаем несколько шагов вперёд.

Мирон берет меня за руку. Я вздрагиваю, не ожидая этого прикосновения, и пытаюсь изящно увильнуть в сторону.

– Мы же муж и жена, помнишь? – Тихо шепчет Мирон, наклоняясь к моему уху.

Его тёплое дыхание щекочет кожу.

Я вдыхаю его терпкий парфюм, и это сбивает меня с мысли на пару секунд.

Боже, я и забыла вообще, как это – с мужчиной за руку!

Мирон ведёт меня по залу, легко огибая группы людей, которые оживлённо беседуют и смеются. Он здоровается с кем-то, бросает на ходу остроты и обворожительно улыбается.

Я стучу каблучками рядом, следуя за ним безмолвной, безликой тенью.

– Вот они. Чета Нестеренко, – Мирон останавливается и разворачивает меня лицом к себе. – Направо смотри. Мужчину в сером костюме видишь?

– Тут половина в сером.

– Он стоит под руку с женщиной в платье цвета марсала.

– Порядочным мужчинам не положено знать, что это за цвет такой!

– Галь, сосредоточься, – он смотрит на меня, гипнотизируя своими тёмными глазами. – Мы сейчас подойдём к ним побеседовать.

– Ладно. Что… Что мне делать?

– Просто улыбайся. И молчи. С этим ты справишься?

– Молчать – это моё второе имя. Я та ещё молчунья. Я молчу, даже когда…

Мирон вдруг обхватывает пальцами мой подбородок, чуть приподнимая его вверх, и оставляет на моих губах поцелуй.

Лёгкий. Быстрый. Невесомый.

Не поцелуй даже, а «чмок».

Но этого оказывается достаточно, чтобы подгрузить мой и без того не вывозящий сервер – я замолкаю и остаюсь стоять с глупо разинутым ртом.

– Смотри-ка, сработало! Беру способ на вооружение, – подмигивает Мирон и тащит меня за собой.

Мы пробираемся через людей прямо к чете Нестеренко. Он – солидный, крепкий мужчина за шестьдесят. В волосах блестит благородная седина, взгляд серьёзный. Рядом с ним – женщина, ухоженная и элегантная. На первый взгляд она чуть младше супруга.

– Николай, Лидия, добрый вечер! – Мирон тянет свою руку для рукопожатия. – Меня зовут Мирон. Мирон Аверин. А это моя жена – Галина.

– Очень приятно, – вымучиваю из себя улыбку.

– Очень приятно, – ответно улыбается Лидия, сдержанно и отстранённо.

– Николай, мы с вами общались как-то по телефону, помните?

– Правда?

– Да. ГеноТэк. Выход на международную арену. У нас есть предложение, от которого вы…

– Припоминаю, да! Мирон Юрьевич, верно?

– Верно. Я бы хотел…

– Хочу вас огорчить, Мирон Юрьевич, но на подобных мероприятиях обсуждение бизнеса для меня находится под строжайшим запретом, – улыбаясь, Николай с любовью косится на жену. – Уж вы меня извините, но Лидочка терпеть не может, когда я пытаюсь работать на отдыхе.

– Верно, – кивает Лидия, устраивая поудобней ладонь на локте мужа. – И так целыми днями одна работа на уме!

Кажется, всё идёт не так гладко, как рассчитывал Мирон.

Я чувствую, как его тело напрягается, словно огромная стальная пружина под давлением.

Супруги Нестеренко медленно разворачиваются, чтобы уйти.

Думай, Галя, думай…

– Лидия! – Кричу я и импульсивно делаю шаг вперёд.

Она косится в мою сторону с подозрением, но всё же останавливается.

– Вы что-то хотели мне сказать?

– Нет. То есть, да. У вас… У вас очень красивое платье.

– Благодарю, – чуть снисходительно. – Это Барберри.

– Барберри. Никогда не слышала.

Ой, что ты несёшь, Галя!

Но Галю беспощадно несёт ещё дальше…

– У него такой глубокий, уютный цвет, – блею я, отчаянно улыбаясь. – У моей бабушки в спальне были шторы похожего цвета.

Чита Нестеренко зависает.

На секунду между нами воцаряется тишина.

Мирон сжимает пальцами мой локоть так, что я начинаю переживать – а не разбирает ли его в этот самый момент инсульт?

Мысленно прощаюсь с этим миром.

Ну всё, Галь, пойдёшь сейчас домой. Через окно.

Но Николай и Лидия вдруг смеются.

Искренне, громко, так, что на них оборачиваются люди, стоящие рядом.

В глазах Мирона тотальное непонимание происходящего.

– Потрясающая непосредственность! – Николай дружески хлопает его по плечу. – Мирон Юрьевич, повезло с женой тебе!

– Галя, вы прелесть! – Взгляд Лидии, направленный на меня, теплеет. – Это так свежо, правда! Скажите, вас тоже уже утомили эти высокопарные речи и псевдоинтеллектуальные беседы?

– До чёртиков.

– До чёртиков, дорогой! – Лидия снова смеётся, глядя уже на мужа. – Терпеть не могу эти беседы о художниках и политике, но люди вокруг словно разучились говорить о ином, о чём-то…

– Простом?

– Да, да, именно, – кивает она, поправляя выбившийся из причёски пепельный локон. – Одни понты и работа на уме.

– Я вас понимаю. Мирон, мой дорогой супруг, вечно говорит о работе, – прижимаюсь нежно к «мужу», уютно устраивая голову на его плече. – Я говорю ему: «Хватит, милый, дай себе отдохнуть, это вредно для здоровья», но он не слушает.

– Ох, мужчины! Ну как вот они без нашего неусыпного контроля?

– Точно, поэтому я от Мирона ни на шаг не отхожу!

Мирон, улыбаясь натянуто и неправдоподобно, выразительно моргает мне азбукой Морзе что-то нецензурное.

Да ладно, всё не так уж и плохо…

– Вы очаровательная пара, – Лидия тоже приосанивается к своему мужу, обвивая тонкой ладонью его предплечье. – Не хотите присесть за наш стол во время банкета? Нам было бы очень приятно провести время за увлекательной беседой.