– Верно. – Тут парень решил немного похвастаться своими знаниями: – Но версия уголовного кодекса семьдесят девятого года отличается от версии девяносто седьмого.

– Чем же? – сразу же спросил Цянькунь.

Вэй Цзюн не ожидал, что старику нужно докладывать и о таких деталях, и запаниковал. Заикаясь и пытаясь выкрутиться, он в итоге признался, что не знает всех подробностей.

Лицо Цянькуня вмиг помрачнело. Он с трудом подъехал к кровати и попытался достать с полки книгу, но до нее оставалось еще несколько сантиметров. Старик отчаянно пытался дотянуться, и его инвалидная коляска опасно наклонилась. Вэй Цзюн быстро подбежал к нему, придерживая коляску.

– Какую книгу вы хотите достать? Я помогу.

– В красной обложке. Уголовный кодекс, – строго отчеканил Цянькунь.

Вэй Цзюн протянул старику эту тоненькую книжку. Тот, практически вырвав ее у него из рук, нетерпеливо открыл оглавление, пробежался по нему взглядом, кинул книгу на кровать и указал на полку.

– Достань в желтой обложке. Толстую.

Взяв ее в руки, Вэй Цзюн понял, что эта книга – та, что они используют на занятиях в качестве учебника. Старик вновь открыл оглавление и пролистал до нужной ему страницы. Он настолько был сосредоточен на тексте, что словно забыл, что Вэй Цзюн все еще здесь.

Не зная, куда себя деть, юноша остался стоять на том же месте. От нечего делать кинул взгляд на книжную полку: это была совершенно обычная деревянная полка с аккуратно расставленными на ней книгами на железных подставках. Парень удивился выбору Цянькуня – все книги оказались не из разряда «для легкого чтения»; это была литература о преступлениях, праве и законах.

Какой странный старик… Вэй Цзюна терзали сомнения. Неужели Цянькунь что-то натворил в прошлом? Ему уже столько лет, здоровье совсем плохое, а интересуется такими вещами…

Из мыслей его выдернул тяжелый вздох. Вэй Цзюн повернул голову, увидев, как Цянькунь с угрюмым видом закрывает книгу.

– Здесь нет версии семьдесят девятогого года… – Он горько усмехнулся. – К тому же версии девяносто седьмогого скоро будет двадцать лет – и ее тоже никто не будет рассматривать.

– А вы… зачем хотите в этом разобраться? – вырвалось у Вэй Цзюна. – Собираетесь сдавать госэкзамен?

– Конечно нет, – рассмеялся старик. – Просто интересуюсь.

Такого не могло быть. У Вэй Цзюна копилось все больше вопросов. Очевидно, что интерес старика возник не просто так – не может быть, чтобы он так волновался без особой причины.

– Вэй Цзюн… – Цянькунь запнулся. – Можешь помочь мне?

– Хотите узнать о законе семьдесят девятого года? – Парень достал телефон. – Это легко.

Цянькунь с изумлением смотрел на то, как Вэй Цзюн ловко пользуется интернетом. Стоило сделать несколько движений вверх и вниз по экрану – и он, отыскав нужную информацию, протянув телефон Цянькуню.

– Четвертая статья, пункт восьмой и семидесятая, пункт седьмой.

Цзи Цянькунь взял его двумя руками и поднес экран к лицу. Снял очки и, вытянув руки, отдалил телефон от себя, но иероглифы на экране остались такими же размытыми.

– Давайте я. – Вэй Цзюн взял телефон в руки. – В седьмом пункте семидесятой статьи сказано, что народный суд, народная прокуратура, органы общественной безопасности – о, тут и правда написано по-другому, – после того как прибегли к мерам пресечения, не используют срок давности для тех, кто был судим ранее, или для тех, кто скрывался от следствия.

– М-м-м, – задумчиво протянул Цянькунь. – В законе семьдесят девятого написано «после того как прибегли к мерам», в законе девяносто седьмого – «после принятия дела к рассмотрению». Так?

– Да, верно.

– Если, например, убийство человека произошло до девяносто седьмого года, – Цянькунь говорил медленно, размышляя, – должны применить закон семьдесят девятого или закон девяносто седьмого?

– А здесь уже работает обратная сила закона…

– Продолжай. – Взгляд старика был полон надежды.

– Если говорить об обратной силе закона, то в Китае используют правило «давность и мягкость». – Вэй Цзюн изо всех сил пытался вспомнить. – Если говорить о давности, то в этом случае будут использовать версию семьдесят девятого года.

– А что с «мягкостью»?

– Это… – Вэй Цзюн снова задумался. – Основываясь на законе семьдесят девятого года, если к преступнику были применены меры пресечения, то тогда не применяется срок давности преступления. Если мы берем закон девяносто седьмого года, то, после того как дело приняли к рассмотрению, срок давности уже не работает. Значит, закон семьдесят девятого более лоялен к преступникам.

Цянькунь немного поразмышлял и в итоге медленно кивнул:

– Возможно.

– Тогда, скорее всего, должны использовать закон семьдесят девятого.

– Если были применены меры пресечения… – Лицо старика вновь помрачнело, он отрешенно смотрел куда-то в сторону, про себя шепча: – То есть преступника не поймали?

– Здесь есть ограничения, – произнес Вэй Цзюн, вспоминая слова «например, убийство человека», – спустя двадцать лет преследовать уже не станут.

– Еще же есть Верховная народная прокуратура? – сразу же задал вопрос Цянькунь.

– А? Да-да! – Лицо Вэй Цзюна вмиг покраснело, и он поспешил исправиться: – Если у Верховной народной прокуратуры есть необходимость в возобновлении расследования, то она сделает это.

– Конечно есть! – громко вырвалось у старика.

Вэй Цзюн удивленно посмотрел на него.

– Что касается убийства… – Цянькунь понял, что начинает терять рассудок, и уже говорил более сдержанно. – Такое серьезное дело… у них точно будет необходимость. Да?

Вэй Цзюн был в полном недоумении, но все же кивнул.

– Ха-ха! – попытался разрядить обстановку старик. – Ты же только что использовал интернет?

– Да.

– Сейчас наука и техника настолько развиты… Очень удобно! – Он цокнул языком. – Вот только я не успеваю за прогрессом…

– Все смартфоны так могут. – Вэй Цзюн вернулся к реальности. – Они будто маленький компьютер.

– И то верно… – Цянькунь посмотрел в окно. – Ты во сколько уезжаешь?

Вэй Цзюн посмотрел на наручные часы.

– В полпятого.

– Еще есть немного времени… – Старик улыбнулся. – Сегодня хорошая погода, выкатишь меня? Хочу прогуляться.

* * *

Двор дома престарелых был совсем крохотным. Здесь росло несколько деревьев, но из-за того, что вся листва с них уже опала, они выглядели как голые саженцы. Для прогулок были выложены переплетающиеся тропинки из красного кирпича.

Цянькунь выглядел довольным. С помощью Вэй Цзюна он надел куртку с шапкой и шарфом и накрыл нижнюю часть тела шерстяным пледом.

Вэй Цзюн впервые катил инвалидную коляску – и вдобавок по ухабистым дорожкам. На самой первой он не на шутку перепугался – чуть не перевернул коляску вместе с Цянькунем прямо в грязь.

В отличие от него старик был доволен. Поскольку рядом с двором не было высоких зданий, закатный солнечный свет падал прямо на землю и голые деревья. Прищурив глаза и выдохнув, старик завороженно любовался золотым диском солнца.

– Как же давно я не выходил…

– Правда? – Вэй Цзюн, доехав до конца дорожки, с усилием повернул коляску в обратную сторону. – Сколько вы уже здесь?

– Восемнадцать лет.

– Привыкли?

– Сойдет. Весной на персиковых деревьях распускаются цветы, очень красиво. Если я даже это могу выдержать, тогда стерплю и все остальное. Если нет – буду делать все по-своему.

Вэй Цзюн усмехнулся, вспомнив маленькую электроварку в комнате и пачки сигарет.

– Ваши родные часто навещают вас?

– У меня нет родных. Нет детей. А супруга уже давно скончалась.

– А? – Вэй Цзюн немного замедлился. – Извините.

– Нечего извиняться. – Цянькунь ухмыльнулся. – Не думаю, что я чем-то отличаюсь от других.

– И то верно, – произнес в раздумьях Вэй Цзюн. – Но вы же ощущаете одиночество?

– Только человек, который был постоянно окружен людьми, может почувствовать одиночество. – Цянькунь посмотрел на стариков во дворе; одни собрались за разговором, другие гуляли поодиночке, сложив руки за спиной. – Я уже давно живу один, поэтому привык. К тому же… – Он опустил взгляд. – Откуда им знать, что такое одиночество?

Какое-то время они молчали: Вэй Цзюн не знал, что ответить, а старик, похоже, застрял в своих мыслях, не произнося ни звука. Снова добравшись до конца дорожки, Вэй Цзюн решил повернуть на первоначальный путь. И тогда Цянькунь заговорил:

– Довези меня до выхода.

Вэй Цзюн кивнул, направляясь прямо к главному въезду в дом престарелых.

Перед территорией дома пролегала небольшая дорога. Она была узкой, но очень оживленной: туда-сюда ходили люди и ездили машины. Голоса продавцов овощей и фруктов, болтовня прохожих, гул автомобилей раздавались отовсюду. Атмосферу дополняли сильные запахи шашлыка, жареного сладкого картофеля и вареной кукурузы. Мир за пределами дома престарелых ощущался более человеческим, что ли.

Вэй Цзюн подвез Цянькуня до металлической двери, покрытой ржавчиной, и протянул руку, чтобы дотронуться до задвижки. Стоило ему наполовину открыть дверь, как он услышал возмущенный крик:

– Эй! Что вы делаете?

Парень повернулся на голос. Из дежурной комнаты показался охранник в форме – он настороженно таращился на них.

– А… я хочу вывезти его прогуляться.

– Нельзя! – Охранник держал огромную кружку чая, из которой валил пар. – Им нельзя выходить просто так.

– Даже около входа?

– Тоже не разрешено! – Его будто бы знобило, он ссутулился. – Если что-то случится, кто возьмет за это ответственность?.. Возвращайтесь обратно.

Молчащий до этого момента Цянькунь произнес:

– Ладно, прогуляемся здесь.

Охранник зашел обратно в дежурную комнату. Вэй Цзюн, вновь подталкивая коляску, молча кинул взгляд на дорогу за пределами дома престарелых.

Старик не шевелился. Он как будто вглядывался в пустоту, постоянно смотря вперед, и время от времени шмыгал носом. Вэй Цзюн проследил за его взглядом: вряд ли интерес Цянькуня вызывал бак с отходами. От старика исходил дух дряхлости и упадничества: любитель поболтать и покурить в солнечном свете в своей комнате, согревавший руки о чашку с куриным супом, сейчас буквально вжался в свою коляску.

Светлая комната, будто залитая затвердевшим и неподвижным желе, хранила его воспоминания. Старик делал то, что хотел, и был равнодушен к каким-либо мнениям. Но когда эту идиллию нарушал дым сигарет, она быстро растворялась в потоке времени – все хорошее будто рушилось и сразу же покрывалось пылью, а тревожные мысли становились все навязчивее…

Сердце Вэй Цзюна смягчилось.

Спустя некоторое время Цянькунь протяжно выдохнул.

– Достаточно. – Он повернулся и посмотрел на юношу снизу-вверх. – Отвези меня обратно. – Его взгляд снова был полон теплоты и спокойствия. – Хватит.

Вэй Цзюн не вполне понял – старик достаточно понежился на солнце или достаточно провел времени снаружи, – но повернул коляску и медленно направился к дому престарелых.

Когда они подошли ко входу, оттуда вывалилась толпа волонтеров. Девушка с хвостиком держала рюкзак Вэй Цзюна:

– Ты куда это ушел?

– А, это я попросил его вывезти меня на улицу, – ответил Цянькунь за Вэй Цзюна.

Девушка улыбнулась старику и передала парню портфель:

– Пошевеливайся. Автобус полдня ждал.

Вэй Цзюн, кивнув, обратился к Цянькуню:

– Я вас провожу.

– Не нужно. – Старик указал на стоящего рядом с входом Хайшэна. – Вот он мне поможет. А ты давай беги.

– Хорошо. – Вэй Цзюн взглянул на санитара – тот, зажав во рту сигарету, безразлично глянул на него.

Цянькунь, напоследок улыбнувшись, сказал:

– Ты же еще приедешь? Хотя бы один раз?

Волонтеры собирались около Вэй Цзюна. Тот повесил рюкзак на плечо и, улыбнувшись в ответ, сказал:

– Да, еще приеду.