Сегодня я пришла первой. За тускло освещенной барной стойкой толпятся посетители, решившие пропустить по бокальчику после рабочего дня. Они заказывают Маргариту и темный шираз, а я выбираю красное вино для своих спутниц, минеральную воду для себя и миску картошки фри. Затем занимаю нашу любимую кабинку у камина и подкладываю под спину подушку.

Девчонки еще не пришли, а напитки уже подали. Я откидываюсь на спинку кресла и расслабляюсь. Скорее всего, Ариэлла не появится. Мы не виделись с тех пор, как вместе пили кофе на Бонди-Бич, и, как сказал Джек, мне, наверное, не стоит усложнять ей жизнь. Но, встретив соседку вчера, когда она выезжала из ворот своего дома, я все-таки сообщила ей о наших планах, и часть меня хочет увидеть ее снова. Не то чтобы я беспокоюсь, скорее заинтригована. Стоило ли передавать мне всего одну записку? Неужели ее саму не гложет совесть? А ведь вчера на подъездной дорожке Ариэлла улыбалась и вела себя абсолютно нормально, как обычная женушка, решившая съездить за продуктами. Я даже не уверена, был ли с ней телохранитель.

Первой приходит Трейси, поблескивая золотыми кудряшками, ниспадающими ей на плечи. Она ходячий флакон хипстерских благовоний из числа тех, что долго висят в воздухе после ее ухода и пропитывают своим запахом любую ткань, до которой дотрагивается Трейси.

– Прости, что опоздала, – извиняется она и целует меня.

– Ничего. Возможно, моя соседка Ариэлла составит нам компанию.

– Отлично. Чем больше народу, тем веселее. – Она шагает к бармену.

Дверь бара открывается, и входит Барбс, впуская небольшой сквозняк, вторгающийся в окружающее нас тепло. Она машет мне, замечает за стойкой Трейси и направляется к ней. К тому времени, как они обе подходят к столику, я успеваю рассмотреть Барбс и понять, что денек у нее выдался непростой: помада подстерлась в уголках, тушь слегка осыпалась с ресниц. Барбс наливает себе огромный бокал красного вина и неспешно его потягивает.

– Что ты выберешь: работать или весь день сидеть дома? – начинает она.

– Работать, – хором отвечаем мы с Трейси.

Я поглядываю на часы. Ариэлла опаздывает уже на пятнадцать минут. Странно. Она ведь кажется такой пунктуальной. Снова прячу часы под рукав и отпиваю минеральной воды.

– Что ты выберешь: шоколад или вино?

– Сегодня – вино, – бурчит Барбс, делая очередной глоток.

– А я, наоборот, в шоколадном настроении. Не нравится мне это вино. – Трейси корчит рожицу и оглядывается на стоящих за стойкой мужчин. Как обычно, присматривает себе партнера.

Я намерена рассказать коллегам об Ариэлле, особенно если та не придет. Как бы они поступили, получив такую записку?

– Послушайте, мне нужен ваш совет…

Кто-то похлопывает меня по плечу, заставляя обернуться.

Это она. Ариэлла здесь. А с ней – телохранитель, облаченный в длинный темный плащ и солнцезащитные очки, которые он, к моему удивлению, сегодня впервые сдвинул на лоб. Лицо у Ариэллы перекошено. Она явно плакала, и это заметно. Нетрудно распознать опухшие от слез глаза и раскрасневшиеся щеки.

– Привет! Как поживаешь? – здороваюсь я с соседкой, поглаживая ее по руке. Затем встаю, чтобы обняться, и замечаю, что она не отпускает меня чуть дольше обычного. Рука Ариэллы дотрагивается до моего кармана. Напрягаюсь всем телом. Она что-то туда положила. Записку? А вдруг он увидит?

Вот какой будет теперь наша дружба. Тревоги и печали Ариэллы вызывают во мне какое-то нездоровое, извращенное восхищение, узнав о котором мои коллеги непременно забеспокоились бы. В голове гудит. Дело вовсе не в том, что мне доставляет удовольствие видеть грусть в ее глазах, и даже не в тайном обмене записками, просто я до странности заинтригована. Ариэлла явно нуждается в помощи, и я хочу утешить ее как клиентку, хоть и не могу сделать это здесь и сейчас. Не при Трейси и Барбс. Не при охраннике, преследующем ее, точно акула. Я откидываюсь на спинку кресла и смотрю, как она покусывает губу, морщится и отпивает вина в перерывах между знакомством с моими подругами. Телохранителя они не замечают: он сливается с толпой постоянных клиентов. Ариэлла прихлебывает вино, как воду, почти не участвуя в беседе, а затем, когда разговор прерывается, смех стихает и ненадолго воцаряется тишина, наклоняется ко мне и говорит, обдавая меня клубничным запахом:

– Мне пора. Я иду на ужин с Матео, – после чего с чересчур громким стуком ставит пустой бокал на стол.

– Но ты же только что пришла.

Она быстро моргает, вытирая красные от вина губы.

– Спасибо за угощение.

Ариэлла встает, прощается с моими коллегами и пробирается сквозь толпу к выходу. Телохранитель следует за ней. Подруги смотрят на меня, совершенно сбитые с толку, спрашивают, зачем она вообще приходила и почему почти не участвовала в разговоре. Но я одна понимаю, с какой целью она заглянула к нам, осушила бокал вина, а потом испарилась, как короткий вдох. Причина ее странного поступка лежит у меня в кармане, прожигая дыру в ткани джинсов.

Сейчас

Автомобиль останавливается у подножия холма рядом с яхт-клубом «Воклюз». И зачем Чарльз нас сюда привез? Мы ведь никогда здесь не были. Невысокое, обшитое досками здание предназначено для хранения лодок, участвующих в соревнованиях по парусному спорту, и там просто не поместится такая большая яхта, как наша. Странноватый домик выглядит старомодным и больше напоминает площадку для проведения свадеб или семейных встреч.

Кики прижимается носиком к окну, затуманивая стекло теплым дыханием. При мысли, что с ней или Купом может что-то случиться, во мне все сжимается.

Я не стану возражать, если Чарльз решил увезти нас, чтобы защитить детей. Но по-прежнему не понимаю, что происходит, и постукиваю кончиками пальцев по экрану смартфона, борясь с соблазном написать любимому.

А вдруг Чарльз что-то узнал и мы едем на встречу с Джеком?

– Пап, где наша лодка? – с облегчением слышу я вопрос дочери.

– Вон там. – Чарльз выходит из машины и громко хлопает дверцей, будто ставя точку в разговоре.

В зеркале заднего вида мелькает отражение детей, которые смотрят на меня в надежде, что я отвечу на их вопросы. Порой материнский долг ложится на плечи слишком тяжелым бременем.

– Идемте, – говорю я дочери и сыну, выдавливая из себя улыбку. Мы выходим из машины, и волосы сразу подхватывает ветер. День сегодня выдался холодный, река угрюмо плещется о берега и качается под нами между досками пристани. Сразу за клубом на воде виднеется огромная роскошная яхта. Это и есть «наша лодка», на борту которой стоит какой-то человек. Он смотрит на нас, и на мгновение мне кажется, что это Джек. Я поднимаю руку, намереваясь помахать, но, прищурившись, понимаю, что мы незнакомы. Это либо шкипер, нанятый Чарльзом, либо один из его друзей. Наверное, судно специально пришвартовано у яхт-клуба, чтобы Матео не знал, где нас искать. Я опускаю глаза на смартфон и провожу пальцем по экрану. Надо поговорить с Джеком. Если он ничего не знает, как мне, черт возьми, поступить? Я ведь могу застрять с Чарльзом на целую вечность. Вот уж не думала, что мы и правда отправимся в Квинсленд по морю. Голова так гудит, что меня снова начинает тошнить. И тут маленькая ручка Купера цепляется мне за ногу.

– Хочу на лодку, мам, – говорит он.

Я целую его в макушку.

– Правда, малыш?

Чарльз наклоняется к багажнику и достает наши рюкзаки. Я опускаю мобильник в карман. Муж передает рюкзак мне, а Кики и Купер надевают свои. Лицо у Чарльза бледное и напряженное. Меня снова тянет пересмотреть ролик. Чарльз пока не потребовал, чтобы Кики его удалила. Я абсолютно уверена, что муж как-то замешан в убийстве Ариэллы. Вот почему мы пустились в бега. Но каким образом информация, которую соседка узнала от Трейси, может навредить Чарльзу? Мы с Ариэллой никогда не упоминали его в записках, в нашей регулярной тайной переписке, но это еще не значит, что факты, которыми Ариэлла собиралась поделиться со мной сегодня, никак не связаны с моим мужем. Наверное, именно в этом и кроется причина ее смерти. Я едва сдерживаю слезы, но не позволяю себе заплакать, пока рядом со мной стоят Кики и Купер, оба в предвкушении предстоящего круиза.

Чарльз молча, не оглядываясь, шагает вниз по склону по направлению к яхт-клубу, даже не позаботившись запереть автомобиль. Дети бегут за отцом. Сквозь окно, поблескивая на солнце, виднеется серебристая связка ключей, лежащих на водительском сиденье. Муж оставил ключи в машине. Из этого следует только один вывод, и он просто ужасен.

Мы не вернемся.

Два месяца назад

Записка передана столь же осторожно и сложена так же, как предыдущая. Ариэлла пишет мелким, изящным почерком, аккуратно выводя букву за буквой. Я читаю ее послание в туалетной кабинке, прислонившись затылком к кафельной плитке в стиле вестибюля метро. И ничего не понимаю.

Думаю, нам не следует больше встречаться.

Ни пояснений. Ни поцелуя, вообще ничего. Я стискиваю зубы, пытаясь понять, почему эта коротенькая строчка, состоящая всего из шести слов, так меня бесит. Лишь шесть слов, но сколько в них смысла! Может, она написала их не по своей воле? Есть только два возможных объяснения перемены в поведении соседки. Либо я не нравлюсь ее мужу и он заставил жену написать мне эту чертову записку, либо Ариэлла сама пожалела о первом послании, том самом, которое спрятала под тарелкой у меня на кухне.

Впрочем, каковы бы ни были намерения Ариэллы, записка не помешает мне докопаться до истины. Напротив, теперь я еще больше заинтересована в том, чтобы лучше узнать соседку и выяснить, какие тайны она скрывает. Меня уже не остановить. В конце концов, она сама намекнула мне, что у нее происходит нечто странное и она угодила в какую-то передрягу. А сегодня пришла к нам заплаканная, с опухшими глазами, словно с кем-то поскандалила. Но с кем – с телохранителем или Матео? А вдруг причина в другом? Зачем тогда было приходить? Только чтобы передать записку? Неудивительно, что я прямо-таки сгораю от любопытства.

Я неотрывно смотрю на скупые слова, пытаясь понять их скрытый смысл. Что Ариэлла хотела мне сказать? «Помоги»? «Они знают»? «Нам нужно быть осторожнее»? «Дела плохи»? Подозреваю, она имела в виду совсем не то, что написала. Это крик о помощи, попытка привлечь мое внимание.

Я кладу записку в кошелек, спрятав ее за первой, выхожу из туалета и возвращаюсь в тускло освещенный бар. Джеку эту не понравится, но я не из тех, кто прячет голову в песок. Соседка сама обратилась ко мне, организовав нашу первую встречу. Мои жизненные принципы и бизнес-модель основаны на том, что женщин необходимо поддерживать, и Ариэлла нуждается во мне как никто другой. Я ее не брошу.

В баре людно и жарко. Трейси и Барбс стоят у входа рядом с такси, готовым отвезти меня домой. Я пробираюсь через море тел, локтей, плеч, голов и, оказавшись у двери, открываю ее, впуская в пьяную духоту бара поток холодного воздуха. Трейси и Барбс садятся в машину, а я случайно зацепляюсь сумочкой за ручку двери. Вернув сумочку на место, поднимаю глаза и окидываю взглядом толпящихся в баре посетителей. И тотчас замираю, затаив дыхание. Там, прислонившись к барной стойке, стоит охранник Ариэллы или кто-то очень на него похожий. И следит за мной.

– Скорее! Он сейчас поедет! – кричит Трейси из автомобиля.