По лицу приемщика было видно, что он жульничает, но я спорить не стал.

– Идет!

Снаружи я выдохнул и вытер со лба пот. Твою мать! За три литра самогона себестоимостью двести рублей я получил пять тысяч. Банку с крышкой можно не считать – копейки. Это не бизнес, а праздник какой-то! У меня триста литров самогона. Главный клыкастик сказал, что возьмет все. Да это полмиллиона!

На улице показался внедорожник. Он катил ко мне, сверкая эмалью. Блестели фары и хромированные детали. Остановившись, внедорожник приветливо распахнул дверцу. Я сморгнул, и видение исчезло. Так, берем себя в руки. Я еще ничего не продал, и не факт, что гешефт состоится. Клыкастые – парни суровые, и оружие у них есть. Дадут самогонщику по кумполу топором…

Обратной дорогой я набросал план. Не нужно думать, что я слишком уж мирный человек. За себя постоять могу. Так-то я добрый, но если наехать… В этом случае бью сразу.

Дома я полез на чердак, раскопал сваленный в углу хлам, вытащил сверток. В комнате развернул. На стол легла кобура и две тяжелые картонные пачки. Патроны 7,62х25 по семьдесят штук в каждой. Она пачка почата. Из кобуры я извлек ТТ, знаменитый пистолет Тульский-Токарев, из кармашка на ней – запасную обойму. Откуда это у меня? Нашел. Нет, честно. Поселившись в доме, я стал наводить в нем порядок. Залез на чердак, разгреб накопившийся там мусор. Под ним обнаружил сверток. ТТ явно не пользовались, весь в смазке. Как он попал к деду? Теперь не узнать. Пистолет новенький, выпуска 1951 года, без потертостей и царапин. Явно со склада. Спуск тугой. Зачем дед его приобрел? В 90-е жить было тревожно, бандитов хватало. А тут одинокий старик…

ТТ, к счастью, не пригодился, а потом о нем, видно, забыли. Валялся на чердаке, пока не попал мне в руки. Почему я не выбросил? Не поднялась рука. Разумеется, я из него пострелял. Протер, в глухом месте выпустил пару обойм, почистил и спрятал. А что? Лежит, хлеба не просит. Найдут? А кто знает? С пистолетом я не хожу. А нет заявления, нет и обыска. Да и не станут заявлять. Своих здесь не выдают – партизанский край. Власть терпят, но не уважают. У меня одного левый ствол? Счас! Если порыться на чердаках… Участковый это прекрасно знает, он местный. Я ему самогон к свадьбе гнал.

Есть у меня и легальный ствол – «Сайга» 12-го калибра со складным прикладом. Автомат Калашникова под охотничий патрон. В магазине – восемь патронов. По мишеням стрелять хорошо. На охоту я не хожу – не люблю убивать живность. Я и скот не держу, чтобы не резать. Для ружья у меня есть стальной ящик – сам варил. Участковый время от времени проверяет, унося каждый раз банку самогона.

Я достал «Сайгу». Разобрал, почистил оружие, снарядил магазины. Их у меня два. Дорогие, гады. Подобьем итог. 32 патрона на два ствола. Остальные возьму россыпью. К «Сайге» плюс 16, больше нет. Гильзы, капсюли, порох – все денег стоит. Патроны я снаряжаю сам. Полграмма «дымаря» к донышку – это для лучшего сгорания пороха, и 1,7 грамма «Сокола»[1]. В красных гильзах – пули, в черных – картечь. По девять шариков диаметром в 8 мм, запрессованных с опилками. Те исполняют роль контейнера, картечь идет кучно. У пули Майера расстояние прицельного боя свыше ста метров. Из «Сайги» на таком расстоянии попасть трудно – ствол короткий. На пятьдесят метров – без проблем. Проверено – и не один раз.

Встал я с рассветом. После завтрака пошел в мастерскую, отодвинул стеллаж. Мне нужно тащить кеги, а для этого сделать проход в зарослях. Но не прямо. Зачем наводить клыкастых на мой дом? Работал я ножовкой и ножницами-кусторезами. Бензопила у меня есть, но шум от нее весь лес. На дороге услышат, захотят посмотреть. А ножовка… В неизвестном мне мире они наверняка есть.

Проход проложил вдоль подножия холма. Кусты здесь росли густо, пришлось попотеть. Ветки вытаскивал в мастерскую, потом – в дровяной сарай. Набралось много. Зимой сожгу. Зато с той стороны не заметят. За лесом следят – вон, какой чистый. Набросаешь мусор, пробудишь интерес. Нет, уж!

Закончив работу, я взял тачку и прогнал ее по проходу. Нормально. Зачем тачка? А как кеги таскать? Они емкостью в 30 литров, добавьте металл… Спину сорвешь. Бросив тачку, я отошел в сторону и заценил вид. Холм, кусты, проход не виден. Его можно найти, если специально искать. Вряд ли станут. Если за столько лет не нашли… Тут, главное, не навести на след. Но остеречься стоит.

Пообедав, я раскроил уголок и стальные листы. Подключил сварочный аппарат. Через час получил дверь. Проем я усилил уголком – кирпич мог не выдержать. Теперь все, хоть кувалдой бей. Стену она сломает, но с той стороны ее не видать. Лаз из другого мира точно по проему. Затянут пленкой, похожей на мыльный пузырь, на солнце та переливается радугой, но не лопается. При проходе расступается. Видна она только с той стороны, с моей – нет. Почему, можно гадать. Я не стал. Как и о том, почему я понимаю язык местных и говорю на нем. Это пусть академики разбираются, им за это платят. А я слесарь, и мне нужно продать самогон.

Утром следующего дня я свез кеги к дороге. Попотел, но что сделаешь – деньги даром не даются. Прихватил банку с вишневой наливкой – это девушке. Наливка некрепкая – 20 градусов. По сути – ликер, ароматный и сладкий. Дамам нравится.

Тачку я отогнал в мастерскую, следы от колес заровнял метлой. Бросил ее рядом с кегами – заберу на обратном пути. Проверил снаряжение. «Сайга», кобура с ТТ на ремне, рядом – нож в ножнах. Обычный, охотничий, не «кизляр». На мне джинсы и сапоги. Свитер, синяя куртка и такого же цвета бейсболка – здесь все носят головные уборы. На тулье – красные быки на фоне желтого круга и надпись Red Bull. Красавчег.

Я рассчитывал ждать долго, поэтому взял сало, хлеб и бутылку с водой. Всякую мелочь рассовал по карманам. Вдруг что понадобится, а отлучаться нельзя – покупателя упущу. Примостив ружье к стволу дерева, я присел на кег. Бросил взгляд на часы в телефоне – девять утра. Ну, это по-нашему. Как со временем в этом мире – бог знает. Но, вроде, не отличается. Утро и здесь утро, если судить по светилу. Вон наяривает…

По дороге проезжали повозки, один раз прорысили всадники на «лосях». Меня они не заметили – я не лез на глаза. Нужных мне я заранее разгляжу. Они мужики приметные, с ними девушка. Амазонка с серебряными клычками… Я почувствовал, что волнуюсь. Это с чего? Нравится? Да уж. Привезти ее к родителям и сказать: «Это моя подруга. Хороша, а?». Мать возьмется за голову, батя вспомнит командный язык… Потом вспомнит знакомого стоматолога, кто возьмется подпилить клыки. Или вырвать.

Я засмеялся. Привидится же такое!

Ожидание затянулось. Я скучал. В голову лезли грустные мысли. А вдруг рыжие не приедут? Вдруг решили задержаться или умотали вчера? Что делать в таком случае? Ждать или везти кеги назад? От последней мысли заныла спина. Я таскал кеги из погреба, затем вез в тачке сюда… А еще жалко денег. Мысленно привык к этому полумиллиону. Вчера сидел в Интернете и читал объявления о продаже машин. Были варианты… Звонить, правда, не стал, решил получить деньги. И вот с ними облом? Грустно…

Ближе к полудню колонна показалась из-за поворота. Пять всадников рысили на «лосях», следом поспешали повозки. Колонна двигалась целеустремленно. По сторонам всадники не смотрели, меня взглядами не искали. Эй, вы что?

Я взял «Сайгу» и выбежал на дорогу. Поднял руку. Всадники остановили «лосей» и схватились за оружие. Главный – за меч, остальные – за топоры.

– Это я, господа! – поспешил я. – Привез нир. Мы договорились.

– Помню! – сказал главный и бросил меч в ножны. – Обещал. Сколько напитка?

– На сто ваших монет.

– Сто? – он почесал в затылке. – Столько нет. Пришлось кое-что купить, – он задумался. – Золото есть в замке. Если хочешь, поезжай с нами, там расплачусь. У тебя есть кхар? – он указал на «лося».

– Нет, господин. Я не езжу верхом.

Дочка главного фыркнула. Другие заулыбались.

– Тогда тебя отвезут в повозке. Я прикажу. День пути. Как?

Мне б подумать тогда… Эх, жаба, жаба! Что с людьми делаешь?

– Еду! – сказал я.

Главный отдал команду. Возчики помогли мне погрузить кеги. Места хватало – возвращались порожняком. Кеги вызвали интерес.

– Железные бочки! – удивился главный. – Почему не из дерева?

– Эти удобнее, – сказал я. – Они не ржавеют. Можно использовать много раз.

– В замке перельем, – сказал главный. – Заодно и опробуем. Бочки верну. Отвезут вместе с тобой.

Я кивнул. Мог и не отдавать – списанный кег стоит недорого, но так лучше. Не придется покупать.

Я протянул девушке банку.

– Напиток для госпожи.

Она улыбнулась, показав ровные зубки, и взяла банку. Сорвав крышку, приложилась.

– О-о! – глаза ее стали большими. Красивые зеленые глаза в опушке светлых ресниц. – Как вкусно!

– Дай! – главный протянул руку.

– Нет! – фыркнула дочка и закрыла банку. Сунула ее в сумку. – Это для женщин. Мужчинам нельзя – слишком слабый.

Воины засмеялись. Главный хмыкнул и отъехал. Погрузка заняла пару минут. Мне указали на повозку, я забрался в нее, перемахнув через бортик. На дне обнаружилась связка копий, прикрытая пустыми мешками. Я примостился на ней. Возчик влез следом, что-то крикнул, и бык потащил повозку.

Я смотрел по сторонам. Знакомый мне лес оказался небольшим. Скоро он кончился, вокруг поплыли луга и поля. Дорога поднималась на пригорки и ныряла вниз. Ничего необычного, совсем как у нас. Если забыть, с кем еду.

Я переключился на возчика. Им оказался пацан лет четырнадцати. Худой, лицо вытянутое, а вот нос толстый, как пятачок у свиньи. Уши оттопыренные. На щеках – веснушки.

– Тебя как зовут? – спросил я.

– Дюлька, – сказал он и шмыгнул носом.

– А меня Гошей.

– Гош, – исказил он. – Красивое имя.

Ну, Гош так Гош. Пусть.

– Есть хочешь, Дюлька?

– Кто ж не хочет? – вздохнул он. – С утра по куску хлеба дали, а сейчас день. В животе кишки бурчат. А едем без остановок, брент приказал поспешать.

– Тогда поедим.

Я снял рюкзак, вытащил хлеб, сало, бутылку с водой. Сало и хлеб я заранее нарезал. Бутерброды соорудил вмиг. Они вышли большие, величиною с ладонь, и толстые. Ну, если есть, так есть. Я протянул бутерброд Дюльке. Тот схватил его, откусил половину и стал жевать полным ртом. Я ел не спеша. Вкусно. Сало у меня с толстой прорезью, хлеб свежий, из хлебопечки. Весенний воздух в приправу. Повозка по рыхлой земле шла мягко. Хорошо!

Дюлька съел бутерброд вмиг, я дал еще. В этот раз он ел медленнее. Сало утоляет голод быстро. Закончив, Дюлька достал из холщовой сумки флягу, сделанную из какого-то овоща, вытащил деревянную пробку и приложился.

– Спаси тебя светлый Моуи, господин! Накормил.

– Всегда пожалуйста! – сказал я и глотнул из пластиковой бутылки. Дюлька покосился на нее, но ничего не сказал. Я прибрал остатки еды в рюкзак. А теперь поговорим.

– С чего так спешим, Дюлька?

– Так это, – он шмыгнул носом. – От глея бежим.

– Что за глей?

Дюлька рассказал. В его изложении дело выглядело так. Брент Клай со своими воинами и дочкой Мюи привез в город зерно. Весной его выгодно продавать. Сбыли быстро. Клай с дочкой пошли по лавкам. Покупали нужные в хозяйстве вещи, как-то: ткани, обувь, оружие, украшения для Мюи. Со слов Дюльки, Клай дочку очень любит и потакает во всем. Других детей у него нет. Жена умерла рано, другой не завел. Не хотел брать дочке мачеху, как считал Дюлька. Семейный шопинг прервал сын местного глея. Это вроде графа у нас, как я понял. Глей этот очень богат, а сын у него отморозок. Он положил глаз на Мюи и предложил Клаю отдать дочку.

– В жены? – спросил я.

– Жена у него есть, – сообщил Дюлька. – Просто так, в девки.