Внезапно его руки исчезают с моей талии, и я ощущаю это так отчетливо, будто меня лишили последней крупицы тепла. Мы начинаем обходить друг друга по кругу, едва соприкасаясь ладонями, и его взгляд ласкает мою кожу, словно шелк. Запах хвои и свежести после дождя проникают в мое тело и окутывают плотным коконом. Потом мы снова кружимся, и у меня в голове мелькает мысль, от которой меня обдает жаром.

Этот мужчина заплатил за меня миллион триста тысяч таллинов. Он отдал эти деньги за мою свободу, а я, глупая, наоборот желаю оказаться у него в плену.

Мы кружимся, кружимся и кружимся в танце, пока мелодия не обрывается, а мое сердце не пропускает удар.

– Благодарю вас за танец, прекрасная незнакомка. – Мужчина целует тыльную сторону моей ладони, и я впервые желаю взмолиться, прямо здесь и сейчас попросить его обменять свою свободу на…

На что?

Мои глупые мечты разбиваются об осознание того, что я совершенно его не знаю. Да, меня невероятно тянет к нему, да, он завораживает, но… Он заплатил за мою свободу, а не за тело. И я должна с благодарностью принять его дар и исчезнуть из его жизни.

Ни больше, ни меньше.

– Госпожа. – Я даже не замечаю, как рядом со мной появляется слуга в маске и склоняется к моему уху: – Вас в саду дожидается посыльный.

– Хорошо, иду, – отвечаю слуге и бросаю последний взгляд на мужчину.

Он улыбается уголками губ и кивает, позволяя мне уйти.

Я вдруг осознаю, что не знаю его имени, но представляться уже слишком поздно.

– Спасибо вам, – говорю от чистого сердца, глядя ему в глаза.

– Удачи, – шепчет он одними губами, после чего я, с тяжелым грузом на сердце, следую за слугой прочь из зала.

Я чувствую, как к глазам подступают слезы. Понимаю, что какой-то частью моей души этот мужчина уже завладел.

Навеки.

***

– Госпожа? Все в порядке? – интересуется слуга, когда мы идем по пустому коридору, а я на ходу пытаюсь вытереть влагу из уголков глаз. С маской это получается крайне плохо, но я не сдаюсь.

Дура, дура, дура!

Он выкупил меня, сделал добрый жест, помог мне, а я…

О, великая Ночь, что со мной вообще происходит?

– Все в порядке, – отвечаю я. Увидев недоверчивый взгляд слуги, добавляю: – Правда. Все хорошо. Просто не верится, что я смогла это совершить.

Юноша (по крайней мере я думаю, что это он) ободряюще улыбается мне:

– Вы хорошо справляетесь. Осталось еще немного. Потерпите, и этот ад скоро кончится.

Мне вдруг становится интересно, знает ли он о том, кому именно помогает, но спрашивать об этом я не решаюсь. Мало ли кто мог нас подслушивать, спрятавшись в многочисленных комнатках для прислуги, которые мы минуем по коридору. Возле одной из дверей мы останавливаемся, и слуга тихо шепчет:

– Заходите внутрь и переодевайтесь. Сменная одежда уже лежит в корзине. Поменяйте все, кроме маски. Она должна остаться на вас. У нас пара минут.

– Хорошо.

В небольшой комнате пахнет все теми же травами и чесноком. Интересно, зачем нужны все эти обереги?

Я начинаю раздеваться, как вдруг понимаю, что не умею расшнуровывать корсет. Залившись краской, выглядываю за дверь в коридор, где меня ждет слуга, и произношу:

– У меня проблема.

Юноша, который привалился к стене в ожидании меня, взволнованно подходит к двери.

– Что такое? Нет одежды?

– Нет, не в этом дело, – отвечаю я, смущаясь еще сильнее.

– Тогда что случилось? – не унимается тот.

– Я… я н-никогда не носила корсетов. И не могу… н-не могу его расстегнуть, – заикаясь, говорю я.

Слуга выдыхает, и на его лице появляется ободряющая улыбка.

– Не переживай, я тебе помогу. И не бойся, я не буду потом подглядывать или приставать. Только помогу.

Я пропускаю его в комнату и отворачиваюсь к стене. Слуга начинает проворными пальцами расшнуровывать завязки на моем платье, и мне кажется, что я не выдержу и вот-вот свалюсь в обморок от переизбытка чувств.

– Эй, ты только дыши, хорошо? Все в порядке. С кем не бывает.

Он явно пытается отвлечь меня от удушающих мыслей. Я даже не понимаю, как быстро мы перешли на «ты».

– Со мной такое впервые. – Я сглатываю и решаю вытащить из прически камни. – А ты…

– У меня две сестры. – Судя по его голосу, он улыбается. – Одной девятнадцать, она старше меня на два года, а второй пятнадцать. Так что я часто шнурую все эти глупые рюшки, когда ей надо выйти в свет. Моя семья не настолько бедна, как храмовые мыши, поэтому один выход в несколько месяцев мы можем себе позволить. К тому же слугам поместья хорошо платят.

– Ты служишь графине? – спрашиваю я, одной рукой придерживая платье, чтобы не соскользнуло на пол. Потом оглядываюсь и вижу, что слуга отвернулся, стараясь не глядеть в мою сторону.

– Нет, я служу герцогу. Прибыл на этот прием вместе с его свитой.

Услышав слово «герцог», я замираю и напрочь забываю про простое платье, в которое переодевалась.

В Ладоргане был лишь один герцог – Киран Ердин, правая рука Императора и его побратим. О нем знал каждый ребенок во всех уголках Империи, потому что именно благодаря Кирану Ердину и их третьему соратнику, Багровому Лорану, наш Император пришел к власти.

У меня пересыхает в горле.

– Герцогу Ердину?

Я часто слышала от деревенских страшные байки о нем. Кроме того, герцог, которого девушки ни разу не видели, славился своей неземной красотой.

Неужели именно Киран Ердин выкупил меня сегодня? Я не могу в это поверить. Да и как, если с этой позиции самый богатый и влиятельный человек в Империи обратил на меня свое внимание!

– Именно ему. Ты готова?

«Нет», – думаю про себя, но отвечаю другое:

– Почти.

Пышное платье с бала я кладу в корзину, откуда достала сменную одежду и темный теплый плащ, который накидываю на плечи. На бедрах закрепляю ремень, а на него вешаю мешочек, который также взяла из корзины. Даже не раскрывая его, понимаю, что в нем лежат монеты, гребень и что-то еще, что я не могу определить на ощупь.

Темные волосы волнами рассыпаются по плечам, когда я вытаскиваю из прически последнюю заколку и кладу ее в холщовый мешочек рядом с остальными камнями. Я выбрала из волос все украшения до единого. Чужое богатство мне ни к чему.

Помня его наставление, маску я оставляю на лице.

– Я готова.

– Отлично.

Мы покидаем комнату, плотно затворив за собой дверь, и вскоре выходим из усадьбы в тихий сад, который окутывают ночная тьма и свежесть вечерней прохлады. На заднем дворе у самых ворот нас уже ждут вороной жеребец и мужчина в кожаной броне, с коротко стриженными темными волосами, прямым носом и орлиным взглядом.

Слуга обменивается с ним паролями, а потом передает меня незнакомцу.

– Это Рейнольд. Он отвезет тебя в столицу, в храм Пяти.

Я киваю мужчине, и тот неожиданно говорит мне:

– Зови меня Рей.

– Хорошо.

После того как слуга исчезает в темноте сада, Рей в одно мгновение хватает меня за талию, сажает верхом на могучего коня и вручает поводья. Мягко поглаживает животное по голове, успокаивая его и давая ему время привыкнуть ко мне, а затем взлетает в седло позади меня. Я передаю ему поводья, и он пятками пришпоривает коня, разворачивая его к воротам.

Мы срываемся с места, уносясь прямо в черную ночь.

Глава 4. Братство

Конь уносит нас от усадьбы графини Бонтьемэ, поднимая клубы пыли на темной дороге. В ушах свистит ветер, с силой прижимая меня к груди Рея, но того не смущают ни порывы ветра, норовящие снести нас со спины коня, ни быстрая скачка. Пока мы проносимся мимо незнакомых пейзажей, я вновь радуюсь тому, что с утра ничего не ела и не пила.

Через полчаса начинаю привыкать к быстрому темпу и постоянно слезящимся глазам, которых не щадит порывистый ветер. Мы скачем еще долго, прежде чем впереди появляются огни столицы. Я из последних сил борюсь со сном и благодарю богиню за то, что из-за ветра не слышно урчание моего пустого желудка.

Рей сбавляет скорость, только когда копыта жеребца начинают стучать по мощеной камнем улице Лаидана. Конь с радостью переходит на шаг, поскольку его бока взмылены от быстрой скачки.

Даже в столь ранний час столица поражает меня своей красотой и величием. За нашими спинами яркими красками загораются первые лучи восходящего солнца, которые золотят крыши домов и закрытые на ночь ставни, прогоняя очарование и тишину ночи. Со стороны палисадников богатых домов слышится пение ранних птах и лай разбуженной собаки.

Рей направляет коня вверх по главной улице к храму Пяти, который виден даже с нашего места. Темный ансамбль с искусной внешней отделкой и устремленными ввысь острыми шпилями приковывает мое внимание своим особым изяществом. До этого я только слышала о красоте главного храма, но никогда раньше не видела его вживую. К тому времени, когда мы подъезжаем к огромным кованным воротам, раскрытым для всех прихожан, я уже поражена величественностью и огромными размерами храма. Вблизи он даже больше, чем я представляла.

Рей спешивается и берет коня под уздцы. Моя затекшая спина и окаменевшие бедра протестуют потере опоры позади, но я удерживаюсь от того, чтобы не сползти на землю вслед за мужчиной. Привязав жеребца к коновязи у дверей храма, он снимает меня со спины. Мои ноги тут же подкашиваются, и Рей помогает мне дойти до скамейки возле фонтана, который находится на территории храма. Я плюхаюсь на скамью, и из моего горла вырывается стон.

– Такое случается, когда долго не ездишь верхом, – говорит Рей, впервые за время поездки прерывая молчание.

Я вскидываю голову и по его лицу пытаюсь понять, шутит он или нет, но мужчина выглядит как никогда серьезным.

– Я никогда не ездила верхом, – признаюсь, пытаясь отдышаться и не взвыть от того, что слишком резко повернула шею. Кажется, все мое тело протестует после этой конной прогулки.

– Тем более это нормально, – заключает Рэй и направляется к дверям храма. – Посторожи Воробушка, а я схожу за Антонио.

Воробушек, надо же! Я невольно смеюсь с клички коня, но Рей, уже исчезнувший в храме, этого не слышит. Смех сопровождается отголосками боли во всем теле, а конь обиженно оборачивается на меня, как бы спрашивая: «Что смешного в моей кличке, женщина?»

К возвращению Рея мой истерический смех сходит на нет, и я с трудом поднимаюсь на ноги. Не без гримасы боли, конечно, но не позориться же в присутствии других людей? Нацепив на лицо приветливую улыбку, я стараюсь не охать и не ахать, как старая бабка, при Рее и Антонио.

– Вот та девушка, о которой я говорил вам, достопочтенный жрец, – спокойным голосом говорит Рей Антонио, указывая в мою сторону. – Один друг попросил найти ей временное пристанище, к тому же девушка очень уважает волю Пяти. Я решил, что в этом храме ей будут рады, да и она готова к служению богам. Бедняжка многое пережила, и я, зная, с какой отеческой заботой вы относитесь к своим птенцам на попечении, прошу вас приютить ее.

Рэй выразительно смотрит на меня, и я впопыхах делаю подобие реверанса, после которого мои мышцы тут же взрываются болью.

Жрец Антонио, облаченный в мантию с вышитыми узорами, тепло улыбается мне. Ему явно больше шестидесяти, а его короткие волосы белые, как первый снег. Вместо ответа он начинает показывать руками жесты, на которые Рей кивает, а потом оборачивается ко мне и поясняет:

– Верховный жрец Антонио с радостью примет тебя в объятия Пяти. Он предоставит тебе сопровождающего, который объяснит правила и поможет устроиться.

– Благодарю вас, Ваше Преосвященство, – говорю я.

Антонио кивает мне и, похлопав Рея по руке, снова что-то показывает на языке жестов. Потом разворачивается и проворно ковыляет к дверям храма.

Я догадываюсь, что мне стоит идти за ним, но Рей хватает меня за руку и едва слышно шепчет:

– Твое проживание оплачено на год вперед. Не спеши с решениями. Это безопасное место.

– Спасибо, – так же тихо отвечаю я, только сейчас замечая странный оттенок его глаз. Темно-бордовый.