Подойти тихо, вырезать охрану, уничтожить гарнизон и двигаться пешочком или даже, если повезёт, то частично на дрезине, в сторону советской границы. Ну, а потом подойдут основные силы и устроить японцам с китайцами демонстрацию того, что если кто «к нам с мечом придёт», тот просто не знает, что есть танки, самолёты и пушки «Эрликоны» с пулемётами «Браунинга». Да много чего есть, кроме мечей.

И, конечно, же, всё пошло не так.

Глава 3

Событие седьмое

А у меня дед 20 лет в контрразведке служил. Здоровый дед, до сих в лесу пеньки мхом к югу поворачивает – шпионов запутывает…

Как не хватало техники. Тащились по степи пешкодралом. Тяжёлого оружия не взяли. Дело даже не в самом крупнокалиберном «Браунинге», например, он же М-2. Который на станке весит шестьдесят килограмм без малого. Можно вдвоём унести. Дело в патронах. Их тоже нести надо. А этот прожорливый американец их выпуливал в белый свет не меньше пятисот пулек в минуту. Досчитать нужно до шестидесяти – это и есть минутка. Один … шестьдесят. И пятьсот патронов сожжено. И дальше простая математика. Патрон весит в районе двухсот грамм. Получается, фьють, и на сто килограмм ноша полегчала. Так это минута всего. Прожорливая вещь. То же самое и с другими пулемётами, там лишь чуть менее ужасаемые цифры. Без техники на себе за сорок километров нести пулемёты дело неблагодарное и даже глупое.

Потому, из оружия были карабины Арисака Тип 44, который весит всего чуть больше трёх килограмм. Пистолет ТТ у всех. У Брехта только тот самый хромированный Кольт М1911. В разгрузках патроны. Ещё в них же две экспериментальные гранаты Ф-1. Мириться с ужасными гранатами, что поступили на вооружение в армию в 1935 году, после боя у озера Хасан Брехт не стал. Он в ремонтном цеху цементного завода отлил рубашки ребристые из чугуна для гранаты Ф-1, потом дебильный запал от РГД – 33 переделали в нормальный запал с колечком, вкручиваемый в рубашку чугунную. С запалом намучались. Нужно было ударник и капсюль-воспламенитель приспосабливать. Замедлитель взяли от РГД – 33, детонирующую смесь из неё же. Больше всего время потратили на подбор и изготовление пружины. Сделали, испытали и наладили кустарный выпуск. А когда наладили, то десяток штук и техпроцесс Иван Яковлевич послал с оказией Тухачевскому. Очень не хотелось свою фамилию в очередной раз связывать с фамилией маршала. Утянет же потом за собой в места вечной охоты. Подумал и приписал, что изобрёл китаец, который работал на заводе, но предоставить китайца не имеем возможности, так как он умер. На заводе на самом деле был один умник – китаец, вечно в мастерской ошивался. Очень хороший слесарь. Просто золотые руки, и он на самом деле помер. Инфаркт. Остался вечером чего-то доделывать, а утром мастер слесарного участка пришёл, а он мёртвый сидит у верстака и напильник в уже окоченевшей руке сжимает.

Тухачевский новую гранату – лимонку оценил. Прислал благодарность и обещал, как выпуск наладят, первую партию прислать. Пока не прислал. Ну, да свои научились делать. Может, даже они лучше промышленных будут. В этих брака точно нет. Вообще же, чистки приближаются, и нужно уже задумываться, куда и в качестве кого тикать. Ну, вот закончится эта войнушка, привезёт Васька золото и нужно будет всерьёз сесть и подумать. Был бы один, перебрался на Урал куда и осел в небольшом колхозе агрономом, а вот с кореянкой женой. Дети: и мальчик, и девочка тоже получились довольно восточной внешности. Видимо гены азиатские доминантные. В любом колхозе сразу прибежит НКВДшник и спросит, откуда такая красота нарисовалась. Позже можно будет сбежать в Казахстан. Скоро из Приморья туда всех корейцев выселят. И среди корейцев уже можно затеряться. Беда в том, что чистки начнутся раньше. Ладно, что гадать, нужно ещё эту войнушку пережить.

За день марш-броском сорок километров преодолели и остановились на ночёвку в визуальной близости границы. Степь. Видно далеко. Захват назначили на самый рассвет. В темноте решили ничего не предпринимать. Легко можно пулю схлопотать от неожиданно проснувшегося японца или китайца, который вместо того, чтобы вышагивать, часового изображая, прилёг под кустик. Сморило воина.

Проснулись ещё в темноте, перекусили, попрыгали, чтобы не греметь, и двинулись к станции Маньчжурия. Китайцы называют уезд Лубинь. До границы всего четыре километра, а от ближайшей железнодорожной станции на территории СССР Забайкальск шесть километров. Подошли к вокзалу уже, когда светало. Всё, как и положено, и как предполагал Иван Яковлевич. Людей согнали в вокзал, да иначе и быть не может, где ещё можно разместить и надёжно охранять сотню человек.

Наметили, как снимать часовых, и уже было совсем приготовились начать операцию, как тут на крыльцо выходит японский офицер и тащит за собой за волосы русскую девчонку лет пятнадцати с разорванным на груди платьем, и уверенно так тащит, к пристрою, где инструмент хранился, когда Брехт тут начальствовал.

Твою ж налево. Насиловать же ведёт и, судя по виду девочки, не в первый раз. Не выдержал Иван Яковлевич и всадил пулю из Кольта сволочи этой промеж лопаток.

Выматерился Светлов и тоже огонь открыл. А за ним и остальные. Десяток японцев, прохаживающихся по перрону, уложили в одну секунду. И тут разбивается окно его кабинета бывшего и оттуда высовывается ствол пулемёта. И загрохотал. Оперативно. И громко. Не в ту сторону, но это не главное, главное – громко. Если кто винтовочных выстрелов в час волка и не услышал, то теперь вся Маньчжурия проснулась.

– Я сам! – гаркнул Светлов и, выскочив на перрон, перекатом ушёл под стену вокзала. Теперь пулемётом не достать.

Иван Яковлевич, чтобы пулемётчика отвлечь на секунду выстрелил из Кольта в окно. Специально чуть повыше. Звон стекла и пулемёт замолчал на несколько секунд, а только начал опять стрекотать, как хорунжий был уже под окном и аккуратно, чтобы в раму не угодить, забросил туда самодельную лимонку. Самодельная-то она самодельная, а жахнула не слабо. Пулемёт бы выбросило из окна, если бы сошкой не зацепился. Пулемёт классный. То, чего им и не хватало. Тип 92 – японский авиационный пулемёт. С барабанным магазином на 97 патронов. Если есть запасные барабаны, то можно от роты-то легко отбиться.

Событие восьмое

Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков.

Вольтер (1694–1778) – французский философ-просветитель

Нужно сперва ввязаться в бой, а там видно будет.

Наполеон I Бонапарт (1769–1821) – император Франции

Всё было подстроено. Японцы ждали попытки освободить железнодорожников. В деревню нагнали целую кучу солдат. Нет, был бы полк со всеми их девайсами и раскатали бы в тонкий блин, даже не заметив, но теперь все было по-другому. Их было двадцать четыре человека, а японцев и китайцев было несколько сотен. Не два батальона, но близко к тому. Столько просто патронов не было, даже если разменивать один патрон на одного (А как их одним словом назвать – японо-китайца) врага. И с пулемётом облом. Всего один запасной барабан, да тот, что уже установлен – начатый. Пусть в сумме сто пятьдесят патронов.

Японо-китайцы поступили мудро. Есть у них грамотные офицеры. Поняв, что мышеловка сработала, эти бравые вояки отошли от деревни и заняли заранее подготовленные позиции с обеих сторон железной дороги. И позиции грамотно соорудили. В степи спрятаться негде, потому, натаскали штабеля шпал и новых, и б/ушных. Кучи щебёнки повыше сделали, и как только выстрелы загремели от вокзала, так офицеры солдат за эти укрепления загнали. И стали в сторону вокзала постреливать.

Вокзал сделан из древа. Из бруса. А потом ещё для красоты вагонкой оббит. Изнутри тоже доской оббит. В сумме тридцать сантиметров дерева. Пулю от Арисаки выдержит. Стоит порадоваться, что у японцев не Мосинки. Те до семидесяти сантиметров дерева пробивают. У японок калибр меньше и пороховой заряд тоже меньше, всего лишь 2,04 грамма нитроцеллюлозного пластинчатого пороха. Плюс – тупой патрон в отличие от мосинского. И из пулемёта японского обычного (ручной пулемёт Тип 11) стену вокзала тоже не пробить, там тот же патрон, только для экономии в нём ещё меньше пороха, всего – 1,9 грамма. Вчера ещё весь день дождь шёл, так что и зажигательные патроны могут не сработать.

Смешно выходило, прямо как в книжке Гайдара. Нужно день простоять и ночь продержаться. А там и Красная армия подоспеет.

Японо-китайцы отсекли русских от границы и стали весело постреливать в вокзал. Сделали они это зря, в чем через несколько минут и убедились. Всё же два десятка снайперов, это сила. Ответные выстрелы из окон вокзала быстро разъяснили супостатам, что лучше из-за укрытий не высовываться. Лишних дырок в голове не получишь. Ситуация сложилась почти патовая. Из вокзала не выйти. Только и японцы атаковать вокзал не могут. Пока патроны были у защитников. Предприняли самураи попытку обойти вокзал с торца, там нет окон, но зато на чердаке есть слуховое окно, из которого обходимцев легко, засевшая там пара диверсантов, помножила на ноль.

– Иван Яковлевич, хотел тебе затрещину врезать за офицерика японского, поломал весь план диверсионный, а теперь понимаю, что этим выстрелом ты спас нас. Начали бы мы людей выводить из вокзала, тут бы нас сыны империи Восходящего солнца и перестреляли всех, – помогая уложить на пол запаниковавших железнодорожников подполз к Брехту Светлов, – удачливый ты.

– Толку с той удачи. У нас патрон их всех перебить не хватит. Рано или поздно, один чёрт, доберутся до моего комиссарского тела, – сплёвывая грязь, ответил не обрадованный этими словами Брехт. Всё время приходилось голову к грязному полу прижимать. Стены пулю-то держали, а вот в окна они вполне себе влетали.

– Что делать будем? – поинтересовался, уложив очередную визжащую женщину, бывший хорунжий.

– Как будто выход есть, – Иван Яковлевич тоже прижал к грязному полу женщину. Экземпляр попался крупный и вёрткий, всё куда-то бежать намыливалась.

– А ну, лечь всем! – заорал во всё горло Светлов, – Лечь. Пули стены не пробивают. Главное в окнах не маячить. И тихо всем, прекратите орать! Всех спасём! Не мешайте работать!

Не сразу, но удалось людей успокоить. Выла какая-то бабка в углу, стонал раненый в плечо мужик. Добегался, блин. И совсем уже сюрреализм. Под подоконником с уцелевшим цветочным горшком, зеленеющим традесканцией, лежал на спине мужик с чеховской бородкой в железнодорожном новеньком мундире, но без фуражки и сначала негромко, но потом все громче и громче пел песню.

Наверх вы, товарищи, все по местам
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!

Народ, прямо, как громкость выключили, замолчал, даже бабка заткнулась, и не сразу, но вскоре и раненый замолк.

Все вымпелы вьются и цепи гремят,
Наверх якоря поднимая.
Готовятся к бою орудия в ряд,
На солнце зловеще сверкая.

Брехт заслушался. Мужик выводил красиво. И песня была к месту. Когда Иван Яковлевич, уже после появления интернета, узнал, что песню сочинил австрияк, то даже не поверил, думал утка. Нет, узнал потом, точно, австрийский третьеразрядный писатель придумал. Бывает. И ещё в той же статье прочитал, что 1977 году, когда горела гостиница «Россия», то заблокированные в ресторане люди пели эту песню, сгорая заживо.

И сейчас к месту. И сам не заметил, как стал подпевать:

Из пристани верной мы в битву идём,
Hавстречу грозящей нам смерти.
За Родину в море открытом умрём,
Где ждут желтолицые черти!

Черти желтолицые песню услышали, ещё бы, уже сотня глоток подпевала. Винтовочный огонь стал заглушать слова, но тут у офицера японского сдали видимо нервы, и он погнал людей в атаку штыковую. Ну, да, против пулемёта.