Уже совсем стемнело, когда она доехала до моста. Ее маленькая машинка бодро проскакала по дребезжащим неровным доскам. С другой стороны дорога раздваивалась. Одна ветка резко ныряла налево через участок, поросший густым местным кустарником, и под тупым углом переходила в тропу, ведущую вверх по холму к «Бридж-отелю». А другая продолжалась прямо и вела к больнице Маунт-Сигер.

Когда Розамунда проехала чуть дальше по больничной дороге, в ближнем свете фар неожиданно мелькнули шесть белых пятен. Они двигались вдоль обочины, затем резко остановились и метнулись назад. Ударив по тормозам, Розамунда переключила свет на дальний. Белые пятна оказались ногами, обтянутыми пижамными штанами. Снизу они заканчивались носками и ботинками, а сверху – армейскими шинелями. Бедолаги, должно быть, изнывали в них от жары. Розамунда высунулась из водительского окна.

– И что же вы такое затеяли, черт побери? – любезно осведомилась она.

– Все в порядке, мисс, – раздался в ответ робкий голос. – Не обращайте на нас внимания.

– Да выключите вы свет, ради всего святого! – выкрикнул другой голос.

Розамунда выключила фары и достала фонарик, который направила на обладателя робкого голоса – и высветила вытянутое землисто-желтое лицо с настороженными глазами.

– Рядовой Поусетт, как я погляжу.

– Как поживаешь, Рози? Ты нас не видела, хорошо?

– Ну не знаю, не знаю, – протянула Розамунда. – Ты выбрался на свой страх и риск. Это уже в третий раз. Теперь ты попал.

– Да ладно, Рози. Войди в положение!

– Посмотрим. Кто тут с тобой?

Круг света сместился на второе лицо, смуглее первого, с умными блестящими глазами, нервно моргающими.

– Вот это да! – воскликнула Розамунда. – Гордость первой военной палаты собственной персоной! В самоволке? И что же это нашло на нашего капрала Брейлинга? Обычно ты не одобряешь такие выходки товарищей, Кат!

Брейлинг нетвердой рукой провел по лицу.

– Он пьян в стельку, – пояснил рядовой Поусетт. – Бедный старина Кат сегодня перебрал. Послушай, его жена беременна, а его не отпускают повидаться с ней. Он чувствует себя из-за этого так паршиво, что был вынужден напиться. Верно, Кат?

– Я бы к ней даже не притронулся, – промычал капрал Брейлинг. – Я сказал им, что не буду с ней фи… физически кон-так-тировать, я хотел просто кое-что передать на словах с расстояния. Я не хочу ее заражать. И в любом случае я уже здоров, никто из нас не заразен и нас скоро выпишут. Эх, что за невезение!

– Бывает, – беспечно сказала Розамунда.

– И мы утащили его с собой выпить, – виновато вздохнул рядовой Поусетт. – Ему это было нужно.

– «Мы»? – повторила Розамунда. – Хорошо, что напомнил. Тут был третий джентльмен, что-то я его не вижу.

Луч света слегка отклонился, на мгновение осветив берег, поросший диким тимьяном, и темные кусты, прежде чем наткнулся на темноволосый затылок третьего, стоящего спиной.

– Повернись, – выдохнула Розамунда.

Солдат медленно повернулся.

Воцарившееся молчание нарушил капрал Брейлинг, ткнув рядового Поусетта под ребра:

– Пойдем, Боб, думаю, нам стоит поторопиться.

– Ты прав, приятель. Ладно, Рози, пока!

– Увидимся, Рози!

Они двинулись прочь, хрустя тяжелыми ботинками по рыхлой щебенке.

– Хорошо провела день, Роуз? – спросил Морис Сандерс.

Рядовой Поусетт и капрал Брейлинг прибавили шагу, торопясь удалиться от места объяснения их товарища с Рози Фаркуарсон. Бесспорно, все при ней, и лицо и фигура, но Сандерс порой не мог не испытывать судьбу.

– Ему следует быть с ней помягче, нельзя морочить голову такой девушке и в конце концов не остаться в дураках, – сказал капрал Брейлинг.

– Можно подумать, ты разбираешься в таких вещах, – хихикнул рядовой Поусетт.

– Мне это и не требуется, верно? У меня есть моя Нейра и ребенок, который скоро родится. Я не такой, как вы, парни.

– Да уж, конечно.

– Я не такой! – настойчиво повторил Брейлинг, замедлив шаг и угрожающе понизив голос.

Поусетт ехидно рассмеялся – лишняя пинта, которую он выпил перед выходом из бара, мешала ему заметить изменения в тоне Брейлинга.

– Хочешь сказать, ее папаша утащил бы тебя обратно в племя и разобрался с тобой по маорийским традициям, если бы ты обманул его дочурку?

Брейлинг остановился как вкопанный, и Поусетт сообразил, что зашел слишком далеко. В слабом свете с крыльца первой гражданской палаты крепкий и сильный маори выглядел таким свирепым, как никогда ранее. Поусетт хлопнул себя по лбу – мать всегда говорила, что язык когда-нибудь доведет его до виселицы.

– Извини, приятель, – пробормотал он. – Я не то хотел сказать. Но ты должен признать, что папаша твоей Нейры чертовски…

– Любит командовать? Строит из себя вождя? Да, он такой, – ответил Катберт Брейлинг сам себе. – И его племя и мое имеют давнюю историю, вплоть до возвращения к самым истокам, если хочешь знать. Я бы никогда не стал связываться с такими девицами, с какими якшаетесь вы. Моя Нейра – королева, она значит для меня все.

– Кат, приятель, иди-ка ты… – Поусетт вовремя прикусил язык. – Шагай побыстрее!

Их голоса стихли в темноте. Они служили вместе почти два года, бок о бок со своим легкомысленным приятелем Сандерсом, доверяя друг другу свою жизнь, как товарищи и братья, и только после возвращения в Новую Зеландию различия между ними стали ощущаться сильнее, чем узы, выкованные в бою. Оба испытали облегчение, оказавшись рядом с больничными офисами: это означало, что пора замолчать и действовать сообща. Если они чему-то и научились в армии, так это тому, как работать в команде.

Брейлинг согнулся пополам и принялся стонать. Поусетт поддерживал его, пока они, спотыкаясь, двигались к дверям первой военной палаты, стараясь производить как можно больше шума, не пробираясь тайком, не подавая виду, что они дурачатся.

Когда они переступили порог, Поусетт крикнул:

– Эй, сестра, нянечка! Кат опять начал ходить во сне! Мы тебе рассказывали, как намучились с ним в Африке. Помоги нам, девочка, хорошо?

Маленькая сестра вздрогнула и поспешила к двери, шикнув на них по пути.

Поусетт продолжал свои громкие объяснения, прекрасно понимая, что никто из парней в палате еще не спит и им понравится спектакль, который он собирался устроить.

– Проблема в том, сестра, что вы все требуете, чтобы мы каждый день рано ложились спать, а как тут уснешь, когда мы должны следить за Катом? Честно говоря, за этим лунатиком нужен глаз да глаз. Да еще и Сандерс бог весть куда запропастился. Он беспокоился, что Кат пойдет к реке. Боялся, что нас затопит в ту же минуту, как разразится буря. Или еще хуже – что он провалится в один из тех подземных тоннелей. Это место просто кишит ими. Будь умничкой и помоги нам.

Сандерс тем временем сиял перед Розамундой своей лучшей самодовольной улыбкой. Вновь оказавшись лицом к лицу с этим жизнерадостным красавцем – большие блестящие глаза, непослушный темный локон, постоянно падающий на левую бровь, сколько ни зачесывай его назад, не говоря уж об этой понимающей улыбке, которую Розамунда старалась игнорировать, – она чувствовала, что ее решимость тает. Жесткий панцирь девушки, которой наплевать на его очарование и которую так же легко могут увлечь другие молодые люди, как Сандерса – Сьюки Джонсон, слишком быстро растворился в прежнем желании. Это желание стало еще более болезненным, поскольку она знала, что Морис провел час своей самовольной отлучки в пабе, болтая со Сьюки за стойкой – в надежде, что ее муженек такой же простак, каким кажется. Тем не менее Розамунда заранее отрепетировала свои реплики и знала, что в новом желтом платье чертовски хороша, поэтому выступила достойно:

– А, это ты, Морис. Я могла бы догадаться, что ты отправишься выпивать с ребятами.

Сандерс залихватски ухмыльнулся:

– Тебе следовало пойти со мной, Рози! В пабе полно простых парней, и красотке вроде тебя не составило бы труда склеить кавалера – особенно в этом платье, показывающем товар лицом!

Его слова задели, но Розамунда не растерялась.

– Чтобы огрести еще больше проблем, чем уже имею, когда опоздала на два часа, а сестра Камфот на тропе войны? Нет уж. Кроме того, «Бридж-отель» в последнее время утратил значительную часть своего шарма.

– Черт побери! «Шарма»? Кажется, я когда-то слышал такое словечко. Подцепила его в Лондоне, не так ли? Пожалуй, ты права. Думаю, эта захолустная рыгаловка не для таких, как ты. Но напоминаю: пиво там гораздо дешевле, чем в городе, а у некоторых из нас… – он шагнул ближе, слишком близко, но Розамунда не отступила, – у некоторых из нас не такие тугие карманы, как хотелось бы, верно, дорогуша?

Розамунда улыбнулась и медленно подтянула повыше свою сумочку. Затем сунула руку внутрь, щелкнула застежкой красного кожаного бумажника, доставшегося от матери, и аккуратно вытащила пятифунтовую банкноту – из той пачки, что потолще. На лице капитана Кука с внешней стороны пачки она запечатлела долгий поцелуй, оставив след ярко-красной помады, прежде чем надежно спрятать деньги обратно в бумажник. Она ощутила некоторое злорадство, когда при виде купюр улыбка исчезла с лица Мориса – пускай и на мгновение.

– Разве ты еще не слышал? – спросила она беспечным тоном.

– О чем?

– Просто я думала, что это уже облетело весь Маунт-Сигер. Не могу представить, что девчонки в вечернем автобусе стали бы говорить о чем-то другом. Ты же знаешь, как они любят посплетничать.

– Что это значит? Откуда все эти деньги, Роуз? Кого ты ограбила?

– Просто моя лошадь пришла первой. Так что вот твоя пятерка, и благодарю тебя за одолжение. И наверное, на этом мы с тобой расстанемся, как считаешь?

– Ох, Роуз, дорогая, не надо трудных разговоров. Меня со дня на день выпишут как полностью здорового, и, как только мы окажемся в лагере, думаю, нас постараются поскорее снова отправить на фронт. Ты ведь не винишь меня за то, что я воспользовался выпавшим мне шансом?

Розамунда была близка к тому, чтобы ответить честно. Сказать, что, конечно, она его не винит. Что представляет, как ужасно лежать здесь, в больнице, ненавидеть себя за немощь, а потом еще больше тревожиться, когда идешь на поправку, – зная, что это означает возвращение на войну, конца которой так и не видно, а положение ухудшается с каждой неделей, если судить по новостям из Англии. Парни срывали раздражение друг на друге и на медсестрах, но, прежде чем Морис обратил свою обворожительную улыбку к миссис Джонсон через стойку паба в «Бридж-отеле», он успел поделиться с Розамундой некоторыми страхами. Он опасался, что из-за этого будет выглядеть слюнтяем в ее глазах, но это только сильнее расположило ее к нему.

Теперь она была уже почти готова сдаться – выключить фонарик и сделать шаг ему навстречу, когда их обоих озарил гораздо более яркий свет, и злобное шипение сестры Камфот спасло Розамунду от самой себя:

– Мисс Фаркуарсон! Поговорим в кабинете главной сестры через пять минут! Что же касается вас, рядовой Сандерс, то вы уже получали последнее предупреждение. Я доложу об этом сержанту Биксу, можете не сомневаться.

Розамунда встряхнулась и отступила назад, почти радуясь выволочке.

Морис Сандерс смотрел, как она отдаляется от него в свете фонаря сестры Камфот. Оценив фигуру в облегающем желтом платье, он уже поджал губы, чтобы присвистнуть вслед, но тут же себя одернул. «Не будь идиотом, – подумал он. – Ты и так достаточно поморочил голову бедной девочке. Оставь ее в покое».

Глава 5

Сара Уорн сидела в транспортном отделе за своим столом и пыталась распределить смены на следующие две недели. Двое ее коллег-водителей уже сказались больными на Рождество и на День подарков. Сара их не винила: она и сама могла бы выкинуть подобный фокус, если бы не была ответственной за расписание и не знала точно, что доктор Люк Хьюз тоже будет дежурить все рождественские праздники. Она нахмурилась: Люк в последнее время стал каким-то отстраненным – нехарактерное для него состояние. Что-то происходило, и Сара преисполнилась решимости докопаться до сути.