– Айсель, останься. Не хочу тебя отпускать от себя.

– Ты все равно будешь большую часть свободного времени с ним. На работе будем видеться.

Разворачивает меня и сажает на себя сверху.

– Не хочу, – проговаривает в губы.

Мягко целует. Ведет по шее.

– Пожалуйста.

Доходит до груди. Кусает ее через ткань.

– Ладно. Но как только он уедет, сразу возвращаешься.

– Обещаю.

– А теперь хватит разговоров.

Цепляет край майки и снимает ее с меня.

С самого утра я проснулась в боевом настроении. Убрала в кухне. Помыла посуду. Стараясь не будить моего мужчину, собрала вещи. Решила сварить кофе и приготовить завтрак, а потом уже идти угощать им Айяза.

– Доброе утро, маленькая фея, – прозвучало с порога кухни.

Я оцепенела. Но показывать свой страх нельзя.

– Доброе утро, Валид.

– Угостишь кофе?

– Скоро будет.

Услышала, как он отодвинул стул и сел.

– Стараешься так, чтобы как можно дольше задержаться в его кровати?

Ублюдок.

– С сахаром или без?

– Чем ты его зацепила?

Не отвечаю.

– Значит, добавлю соль.

Отворачиваюсь и реально кладу соль ему в чашку.

– Как думаешь, если я сейчас трахну тебя на этом столе, – стучит ладонью по столешнице, – Айяз будет против?

Леденею от его слов. Даже осмысливать не хочу.

Поворачиваюсь к этому кретину и говорю на русском.

– Если ты хотя бы дотронешься до меня, он сначала оторвет тебе яйца, потом голову и в конце затолкает твой жалкий член, единственное, что отличает тебя от женщины, в одно неприятное место.

Валид сатанеет и становится красным, пыхтя от злости.

– Что ты сказала? Повтори еще раз.

Почти кричит, но не приближается.

– Я говорю, кофе готов.

Ставлю перед ним чашку и завтрак, беру поднос и выхожу.

Уже почти у двери слышу, как тот плюется и обзывает сукой. Гаденько улыбаюсь и захожу в спальню.

Два дня без Айяза были мучительными. А еще я боялась, что снова заявится Марина. Но возвращаясь к своему мужчине, я уже и забыла эти мучительные дни ожидания.

В квартире его не оказалось, он провожал своего друга придурка, а я снова готова была молиться, лишь бы его не видеть больше.

Когда я услышала, что приехал лифт, сразу сорвалась с места и прыгнула на Айяза, цепляясь за него как обезьяна.

– Как же я соскучился по тебе нежная, – расцеловывая мое лицо, проговорил он.

– Я по тебе тоже очень скучала, – задыхаясь ответила.

Даже не уходя вглубь квартиры, мы набросились друг на друга.

Лежали на диване смеясь. Говорили о планах на выходные, собирались в кино. Его телефон зазвонил, и я успела заметить, что это был Мустафа.

Айяз встал и ответил на звонок.

Не могла слышать, о чем говорил его отец, но лицо мужчины было странным. Прежде чем уйти из комнаты, я услышала лишь одно слово: «Когда?»

В тот день что-то поменялось. Это отражалось во многих моментах нашей жизни. Даже улыбки стали иными.

Смех практически не звучал.

Стало больше задумчивых взглядов. Таких долгих, странных.

Меньше разговоров ни о чем. Словно ведешь беседу с человеком, который может произнести лишь пару слов типа: да, ага, ну да.

Это пугало, очень выматывало.

На работе только работа, дома, только тягучая недосказанность.

Две недели такой жизни дали о себе знать. Я получила новую визу для выезда. Пропуск. Документы на работу и контракт, высланный электронной почтой.

Когда я его распечатала, то долго сидела над ним. Читала его раз за разом, пытаясь понять хотя бы строчку.

Меня очень мучило поведение моего мужчины. Мне осталась всего три недели с ним, а я уже словно месяц живу одна.

Мой билет на третье сентября. Я уже ненавижу этот день.

Даже наш секс стал иным. Тягучим, больным, душераздирающим. Каждый раз уже не обещание, а прощание.

Тринадцатого августа я приехала домой, как обычно, в семь.

Решила, что пора поговорить. Дальше так нельзя было продолжать. Мы практически чужими стали.

Только ночью, когда я еще не сплю, он обнимает меня, так жгуче целуя кожу. Хочется плакать не только потому, что он днем ведет себя иначе, но и потому что это больше похоже на горечь и отчаяние, о которых он мне не говорит. Мне приходится гадать и то, что блуждает в моей голове, меня пугает и возвращает с неба, расшибая об землю.

 И он не говорит ни слова, хотя возможно потому, что я только сейчас решилась задать этот вопрос?

– Айяз, что происходит?

Поднял на меня взгляд, отрываясь от ноутбука. Словно нехотя.

– А что происходит Ась? – лениво улыбается, издеваясь.

Вот он этот знак. Мое имя на его губах, звучит практически как ругательство.

– Это я у тебя спрашиваю. Ты не говоришь со мной. А если и заговариваешь, то это единичные слова. Не проводишь со мной время. Если что-то произошло, ты можешь со мной поделиться, милый.

Он начинает смеяться после моих слов, а я теряюсь. Я просто не знаю, что делать мне и как реагировать.

– А что, по-твоему, произошло девочка? И чем я должен с тобой, – выделяет это слово, тыча в меня пальцем, – делиться? Кто ты такая? Малышка обиделась на меня, что я перестал ее развлекать? Хочешь, чтобы я перед тобой попрыгал и выгулял? Или может тебе купить игрушку? Ну так, выбирай. Хочешь новую машину или квартиру? А может парочку безделушек тебе купить в кучу карат, милая? – с издевкой проговорил и продолжил. – Говори, я сделаю, если это заткнет тебя, и ты пойдешь сидеть тихо, как сидела до этого.

Я просто не могла понять жива я или нет. Он только что на живую вынул мое сердце, разорвал его и положил обратно. Не верю, что он это сказал. Отказываюсь верить. Зачем так жестоко?

Это не его слова. Он не мог.

– Айяз, ты что такое говоришь? Что случилось?

– Нарываешься сразу на три подарка? Прости малышка, но ты столько не стоишь.

Какого черта? Вообще, головой поехал? Злость. Ярость.

– Ты охренел эль Хоир? Не смей так со мной говорить.

– Не сметь? – оскалился, но продолжил сидеть как хозяин. – Я смею делать все, что захочу. Поняла? И, если я поставлю тебя сейчас на колени, ты откроешь рот и отсосешь мне.

Все. С меня хватит.

– Да пошел ты.

Развернулась и, сдерживая слезы, рванула в спальню. Собирала в чемоданы только то что нужно и важно. Мелочи, которые могу купить и не жалко, решила оставить и приобрести потом.

Так хотелось залепить ему пощечину, выпотрошить его чертово нутро. Скотина. Подлец и трус. Ненавижу. Не стану плакать, он недостоин.

Вытащила свои вещи к лифту и нажала кнопку.

Так хотелось не видеть его больше никогда. А лучше не знать. Пусть просто исчезнет из моей жизни.

– Ася, – прогремел его голос сзади, но оборачиваться не стала. – Не приезжай на работу. Останься в России. Откажись.

Чего? Вообще охренел?

– Тебя забыла спросить, – прорычала в ответ.

– Не приезжай. Скажи отцу, что передумала.

Приехал лифт, и я быстро зашла в него. Повернулась и увидела одно-единственное в его глазах, боль. Но я не верю больше. Мне показалось.

Когда створки закрылись, и кабина пришла в движение, увозя меня от моей души, я разревелась.

Как он мог так со мной поступить? Неужели все было ложью? А по ночам? Я же чувствовала его любовь, когда он думал, что сплю. Его признания в любви. Что произошло с ним?

Мне еще три недели с ним бок о бок работать. Может на больничный уйти?

Спустилась на уровень парковки, села в машину, погрузив в нее свою жизнь и разбитое счастье, поехала туда, где и есть мой настоящий дом. Одинокий, молчаливый, всегда прощающий. К моему одиночеству, такому родному, единственно верному.

Все, что хотелось по приезде на квартиру упасть пластом на самом пороге. Лежать так и не шевелиться.

Я так боялась прощания с ним, а в итоге что? Что это было? Он поговорил с отцом, вернулся задумчивым, и на следующий день он стал молчаливым. Что могло произойти?

Поверить не могу, что это был мой Айяз, тот мужчина, что дарил мне такую радость. И это с ним я провела столько мгновений своей жизни?

Я размышляла о произошедшем, на автомате проживая эти выходные. Я убивала себя своими мыслями, ломала свои же логические цепочки, практически не спала и не ела. Не могла я так в нем ошибиться. А он не мог вмиг перемениться настолько, что стал чужим.

Что-то не так. И я выясню это в понедельник. Он должен быть мужчиной и ответить на мои вопросы.

Как же переменчива жизнь. Она так ловко манипулирует нами, словно мы марионетки в ее руках. Она не щадит, не ласкает, она режет нас, своим ножом судьбы на живую. А мы в страданиях загибаемся от этой боли, но как завороженные летим, обнажая душу навстречу новой боли.

Глупые люди. Глупые чувства.

С утра офис гудел, со всех этажей гласила новость – смена начальства.

Я хотела бежать на самый последний этаж по лестнице, но сдерживала себя.

Света была на месте и смотрела странно.

– Что?

– Ничего. Ась, ты как? В порядке?

– В смысле? Что должно быть не так?

Она что знает, что мы расстались с Айязом? Но откуда?

– Вы хоть попрощались?

– С кем? – я начала закипать от непонимания.

– С Айязом. Его дядя, кстати, скоро уже придет знакомиться в конференц-зал.

Чего?

Вот как вышибают дух разом из легких. Это оказалось больно.

Мои ноги подкосились.

Уехал?

Уехал.

Все-таки он чертов трус.

Начинаю смеяться над всей своей жизнью.

Идиотка. Какая же я идиотка.

– Ася, ты чего?

Света смотрит на меня с беспокойством.

– Все хорошо. Во сколько встреча?

– В девять, в главном.

– Хорошо. Я пойду, кофе не надо.

Зашла в кабинет, заперла дверь и только тут смогла отпустить себя. Мне хотелось закричать в голос, завыть. Мои руки желали крушить все вокруг, ломать, жечь. Потому что все это творилось в моей душе. Сломленная, раздавленная, уничтоженная.

Он знал, потому и просил не приезжать. Просто испугался, что там буду я, раз его вернули назад?

Ему не нужна там любовница. Там он король, там все иначе.

Не прощу, потому что он не станет извиняться.

И что теперь мне делать? Я думала, что мой отъезд будет меня лечить расстоянием с ним, а в итоге что? Еду на свою смерть?

Зашла вместе со всеми в зал и увидела нашего нового начальника. Сразу видно, что они с Айязом родственники. Слишком похожи.

Когда он начал свою речь и сообщил о том, что произошли эти изменения со сменой руководства, все хором повернулись ко мне.

Кошмар. Стыд какой. Конечно, все догадались о нас. И что теперь они думают?

И ведь его сложно винить, я сама развесила свои уши и решила поиграть в любовь. А как пришло время уезжать так он хвост поджал.

Трус и идиотка – отличный союз.

Я раскисла. Превратилась в желе и просто текла по своей жизни. Зависла в одном дне и все, дальше не могу пройти.

Это больно так же сильно, как тогда было прекрасно и радостно.

Это убивает и ломает изнутри, превращает моих некогда счастливых бабочек в пепел.

Неделя вылетела из моей жизни, так быстро, что я и не поняла. А к выходным мне все надоело.

Почему я, должна быть той стороной, которая страдает? Ну нет. Пора взять в руки свою жизнь. Стать той, что была до. А это значит, пора прекращать сопли на кулак наматывать. Я работала, чтобы иметь возможность добиться большего и не стану упускать эту возможность. Пусть к черту идет.

Оставшиеся две недели я вновь стала Асей Андреевной для всех.

Подчиненные сразу поняли, что работаем, как и прежде, без послаблений.

Отдалилась от всех.

Но как же тяжело мне давались мои вечера. Когда заканчивалась беготня в офисе.