Мама на цыпочках выходит из комнаты и скоро возвращается с тарелкой горячего томатного супа, большим стаканом ледяной воды и горстью витаминов. С улицы доносится жужжание газонокосилки, и я испускаю стон.

– Коулу обязательно проявлять усердие именно сейчас?

Брату только что исполнилось семь лет, и он настаивает на том, что стричь лужайку – его обязанность. Раньше этим занимался отец. Коул рад помочь маме, но работает он медленно, так что шуметь будет целую вечность.

Мама вздыхает.

– На лужайке следы от машины, Джейк, и я хочу поскорее их убрать. Можно впустить Отиса? Он расстроился.

Отис, самый ранимый в мире пес, скулит под дверью, и мне стыдно, что я на него гаркнул.

– Да, пусть войдет.

Мама впускает его, и он сворачивается рядом со мной на одеяле, довольный, что дышит одним воздухом с хозяином. Я чешу его за ухом – своеобразное извинение за несдержанность. Мама закрывает жалюзи, чтобы солнце не светило мне в глаза, и, выходя, закрывает за собой дверь.

Суп цвета крови, который она оставила, обжигает мне язык, я одним жадным глотком выпиваю воду и пишу ответы друзьям. Они шлют искренние поздравления с моей победой, которые я игнорирую. Потом пишу Тиган:

Зачем ты нас записывала?

Она не отвечает.

Я смотрю сквозь пластинки жалюзи на соседний дом, где живет Джесс, и пальцы нерешительно зависают над экраном. До смерти хочется написать ей, но что я скажу? «Извини, я тебе изменил»? «Пожалуйста, прости меня»? Как объяснить, что я надрался и испортил лучшее, что у меня было в жизни? Я так боялся потерять ее, когда она поступит в колледж, а потерял еще до начала выпускного класса. Вот кретин.

Я останавливаюсь на простой фразе: «Позвони, пожалуйста», – бросаю телефон и пытаюсь уснуть. Из головы, однако, не идет вчерашний вечер: кружевное бра Тиган, ее гладкая кожа, рюмка текилы с надписью «Выпей меня», Джесс около бассейна. Мы поссорились, потому что она хотела уйти с вечеринки пораньше. Я, кажется, назвал ее занудой. Зачем я полез спорить? Джесс права: вечеринки переоценивают. Нужно было послушаться ее.

Весь день я игнорирую телефон, который разрывается от звонков. Проклятое видео разлетелось по школе мгновенно. Брендон Рид, он же Оператор, опубликовал на «Ютьюбе» запись, как Джесс смотрит трансляцию, и этот ролик тоже стремительно разошелся. Мэнни держит меня в курсе, сколько просмотров он набрал: почти сто тысяч.

Брендон назвал видео «Говнюк разбивает девушке сердце: прямой эфир!». Это отредактированная версия, без особого натурализма: мы с Тиган мелькаем на экране, но настоящая звезда тут Джесс. Секс подразумевается, однако непосредственная реакция девушки на измену парня выглядит такой безыскусной, неподдельной… искренней. Видео отражает реальную жизнь, потому оно и стало вирусным. Когда количество просмотров превышает сто тысяч, я выключаю телефон.

Пусть мне только попадется этот Брендон Рид – я из него весь дух вышибу.

Я снова ложусь на кровать, заложив руки за голову, и таращусь в потолок. В том, что случился секс, виноваты мы оба, но видео – исключительно на совести Тиган. Она, видимо, включила камеру до того, как мы вошли в ее спальню. Все спланировала, стерва: разом и отомстила мне за то, что бросил ее, и унизила Джесс. Я уже не «легко отделался». И хуже всего, что я попался на удочку.

Около двух часов дня я доедаю томатный суп, уже холодный, и допиваю воду, образовавшуюся на дне стакана, когда растаял лед. Полегчало совсем чуть-чуть, но я выбираюсь из кровати и иду в душ. Выходя с полотенцем на бедрах из ванной, я сталкиваюсь с младшим братом. Он с подозрением оглядывает меня.

– Ты заболел? Видок неважный.

Я заставляю себя улыбнуться.

– Да нет, клоп, просто устал.

– Значит, микробов у тебя нет?

Когда отец умирал от рака, Коулу было пять лет, и он не понимал, зачем нужно так тщательно мыть руки перед визитом к папе. Он решил, что отец скончался от вируса, и, хотя мы ему все объяснили, Коул не прекращал войну с микробами.

– Если и были, то уже сбежали, – заверяю я, поднимая руки, как хирург перед операцией.

Коул бочком протискивается мимо, чтобы не коснуться меня.

– Если ты здоров, почему заехал на лужайку? Разве не видел дорожки?

Я пожимаю плечами:

– Было очень темно.

Чуть поразмыслив, Коул решает поверить мне и закрывает дверь.

В своей комнате я выглядываю из окна, щурясь сквозь туман, скрывший солнце. Из дома Джесс кто-то выходит, и сердце у меня подпрыгивает: это она!

Травмированная нога ноет, в голове стучит, но я завязываю кроссовки и, хромая, выскакиваю из дома. Джесс уже пропала из виду, но я знаю, где она бегает каждый день: по тропе к Слепому пляжу.

Я пускаюсь за ней вдогонку.

Глава 10

Джессика

В воскресенье я упорно прячусь от родителей, но после полудня решаю выйти на пробежку, чтобы проветрить голову. Выглядывать на улицу боязно, поскольку окно Джейка находится прямо напротив моего; что бы ни случилось, мы, разумеется, по-прежнему соседи. Разрыв этого не изменит, но Джейк, полагаю, понимает, что между нами все кончено. Нет нужды говорить ему об этом напрямую, верно?

Живот сводит, глаза жгут слезы. Видео, на котором Джейк развлекается с Тиган, мгновенно разлетелось по Сети, и теперь вся школа знает, что мой парень мне изменил. Как я переживу понедельник? Я надеваю спортивные шорты, завязываю кроссовки и быстро сбегаю по лестнице на первый этаж. Сначала нужно поговорить с родителями.

С замиранием духа я подхожу к кухне. Меня не пугает наказание за позднее возвращение, но не хочется рассказывать им про Джейка. Отец и так не доверяет ему из-за разгульного образа жизни, который тот вел после смерти своего отца. Мы наблюдали за этим бедствием, можно сказать, из первого ряда. Джейк мочился в кустах, орал песни дурным голосом в два часа ночи, будя всю улицу, и каждые выходные приводил домой разных девчонок. Мне вовсе ни к чему сейчас папино «Я тебя предупреждал».

Я вхожу в кухню и предстаю перед родителями. Они потягивают кофе, словно ждали меня весь день.

– Сядь, Джессика, – говорит мама.

– Можно мне тоже кофе?

Она кивает, и я наливаю в кружку темную жидкость из полупустого кофейника. Добавляю сливки и четыре ложки кокосового сахара, размешиваю и отпиваю, смакуя горячую сладость, а потом сажусь на пустой стул. В другой день я, может, и стала бы спорить или защищаться, но сегодня не собираюсь юлить:

– Я знаю, что опоздала. Извините. Мне нет оправдания.

Отец вскидывает голову и переглядывается с мамой, потом снова смотрит на меня. Он кажется озадаченным, возможно потому, что я не прошу пощады и не отрицаю своей вины. Он сверлит меня взглядом.

– Мы с ума сходили от беспокойства.

– Я знаю.

– Только не говори, что не заметила, сколько времени. Ты же не отрываешься от телефона.

Я ни слова не говорю в свое оправдание, просто киваю и пью кофе.

Мама начинает меня распекать:

– Мы не возражали против твоих отношений с Джейком, и ты знаешь, как он нам… мне нравится, но если ты будешь гулять по ночам, вам придется на время расстаться.

На глаза наворачиваются слезы, и я отставляю кружку, стараясь сдержать их. Только не реви, только не реви! Я порывисто киваю и встаю:

– Можно идти?

– Джесс, что случилось? Почему ты плачешь? – Мама уже не сердится, а беспокоится.

Из груди у меня вырывается рыдание.

Мама закрывает рот рукой.

– Что стряслось?

Мама считает, что подростки слетают с катушек, когда поступают в старшую школу, – садятся на наркотики, напропалую трахаются, беременеют, знакомятся по интернету с маньяками и влюбляются в них, убегают из дома, становятся жертвами убийц, – и вот настал тот самый момент, которого она боялась. Без сомнения, меня изнасиловали, или накачали запрещенными веществами, или затравили. И я предпочитаю сообщить, что произошло на самом деле.

– Мы с… с Джейком расстались, – шепотом произношу я.

Вздох облегчения пролетает по кухне. Даже отец начинает дышать ровнее. Я будто слышу их мысли: «Всего лишь несчастная любовь – ерунда, обойдется».

Мама гладит меня по голове.

– Ах, дорогая, сочувствую, но в юности такое случается.

– В юности?! Ты ничего не понимаешь! – Я выбегаю из дома, хлопнув дверью.

Раз не нужно ни звонить в полицию, ни устраивать похороны – «всего лишь несчастная любовь» и «в юности такое случается», – родители отпускают меня.

После недавнего дождя в августовском воздухе ощущаются тепло и влага, и ветер из Мексики гонит на Северную Калифорнию ненастную погоду. На ходу я включаю телефон. Экран заполняют сообщения; самые последние сверху.

От Хлои:

как ты

От Алиссы:

позвони

От Джейка:

позвони, пожалуйста

Его голос снова шепчет у меня в мозгу: «Лучше не надо». «Но ты не удержался», – шепчу я в ответ. Меня охватывают гнев, стыд, ужас; чувства сменяются так быстро, что голова идет кругом. Предполагалось, что это будет наш с ним год: уроки, поездки, весенние каникулы с друзьями, выпускной бал. Джейк боялся окончания школы и того, что будет дальше, и мы даже несколько раз поссорились из-за его излишней привязчивости, но ее мы преодолели бы, да и выпуск маячил слишком далеко.

Я прохожу мимо его дома, и сердце сжимается. Джейк совершил намеренное предательство – или все-таки я сама виновата? Ведь это я выдвинула ультиматум: «Через час я ухожу, с тобой или без тебя». Это я бросила своего парня на вражеской территории. Это я… Нет, дело не во мне.

Позади моего дома есть тропа, которая ведет через рощу секвой к Слепому пляжу, и сегодня мне больше чем когда-нибудь нужна пробежка. Шесть с половиной километров туда и обратно – спокойная, однообразная, легкая тренировка, чтобы прочистить мозги.

Я включаю секундомер на спортивных часах и вспоминаю о сбитом вчера олене. Кошмар, я наехала на него чуть ли не нарочно. Конечно, я не хотела. Плечи крутились вместе с головой, и БМВ последовал за моим взглядом – как лыжник, который смотрит на дерево и тут врезается в него. Но ночное происшествие усугубило мое отчаяние. После пробежки пойду на то место и осмотрю дорогу при дневном свете: надо убедиться, что животное и правда убежало.

Дойдя до начала тропы, ведущей к Слепому пляжу, я перехожу на бег и думаю о Джейке.

Наша дружба началась через несколько недель после смерти его отца, когда я увидела Джейка в одиночестве сидящим на крыльце. Его семья всего несколько месяцев назад переехала в дом рядом с нами из другой части Кристал-Коув, но я знала, что он бывший бойфренд Тиган.

– Привет. Грустишь? – спросила я.

Он сидел опершись локтями на колени – темные волосы упали на глаза, руки сцеплены, – ему было пятнадцать. С Тиган он порвал месяц назад, и пока в нашем городишке никто не знал, как теперь относиться к Джейку. Когда простой парень бросает местную звезду, это по меньшей мере странно, будто собака начинает говорить. Как знать, что это за фрукт: сумасшедший ли он, тупой или просто гораздо круче всех нас?

– Хочешь покажу тайное место? – предложила я, чтобы взбодрить его.

Джейк вскочил с места.

– Хочу.

Позже я узнала, что он вышел на крыльцо отдохнуть от мамы, которая плакала в доме, – тогда она часто плакала. Думаю, тогда Джейк согласился бы на что угодно.

Хочешь вырвем себе ногти один за другим? – Конечно.

Хочешь спрыгнем вместе с моста? – Почему бы нет?

Хочешь проткнем глаза палочкой? – Думал, ты уже не предложишь.

Джейк пошел следом за мной этой самой тропой к Слепому пляжу, и я показала ему пещеру, которую обнаружила в одиннадцать лет. Во время прилива ближайшую к берегу часть затапливало, а после отлива на песке оставалось множество выброшенных на мель крабов и морских звезд, иногда моллюсков. Однажды внутрь забрался тюлень и зашипел на меня, когда я попыталась подойти поближе.