Я вместе со всеми закрываю глаза и пытаюсь расслабиться под счёт. Ступни, голени – жжение в горле становится слабее, зато пальцы ног начинают пульсировать. Колени, бёдра – я почти чувствую, как невидимый огонь взбирается по джинсам вверх, и очень хочу открыть глаза, но держусь, только стискиваю зубы. Живот, грудь – по спине проходит волна жара, раздражение плещется внутри, словно кислота в стакане…

– …Вы чувствуете, как теплеют и расслабляются плечи, предплечья, кисти рук. Тепло поднимается выше, расслабляется шея, мышцы лица, кожа под волосами. Под веками темно и уютно… А теперь представьте, что в темноте появляется зеркало. Присмотритесь: какое оно? Большое или маленькое? Какой формы? Какая у него рамка?..

Чёрта с два.

Сквозь воображаемую темноту прорывается воображаемый огонь и мгновенно накрывает с головой. Голос Ирины становится тише, глуше, словно доносится из иной реальности, я бы, наверное, испугалась, но пальцы всё ещё ощущают неровности и шипы на Гошкином гребне. Мысль, что можно в любой момент открыть глаза, встать и уйти из этого дурдома, успокаивает и помогает сосредоточиться на попытке представить зеркало.

Зеркало.

Зеркало, я сказала!

Воображение или что, но погасить огонь удаётся далеко не сразу: сопротивляется, пышет жаром, норовит вывернуться, ворчит и даже слегка огрызается – словно добрый, но не слишком воспитанный пёс, которого пытаются согнать с удобного дивана. Гошка тоже начинает тихонько урчать, и я вдруг понимаю, что вот-вот зарычу сама. Нет уж, этого «питомца» я тем более не просила и не заводила! Огонь – сила Саламандры, у меня уже нет ни Знака, ни связанных с ним прав, так пусть и обязанность контролировать вот это вот всё тоже забирают!

Я мысленно рявкаю на разбушевавшуюся стихию – и та вдруг слушается. Огонь откатывается в стороны, оставляя за собой черноту и пустоту, я делаю шаг, другой, третий…

Вот оно, зеркало.

Овальное, в простой светлой рамке – издалека я вижу, как бликует стекло и пляшут в отражении последние сполохи огня. С каждым моим шагом пламя опадает, съёживается, тает, несколько секунд рыжее и золотое ещё бьётся в границах рамки, а потом исчезает с облаком искр.

Спустя мгновение гаснут и они.

Нет, это, кажется, не зеркало.

Передо мной висит пустая рама, а внутри неё чернота, такая же, как вокруг. Я протягиваю руку…

Пальцы касаются холодного стекла.

Отражение не появляется.

Я вздрагиваю, наконец-то пугаюсь…

А потом меня вдруг начинают трясти, запах нашатыря прорывает все воображаемые барьеры, кто-то зовёт меня по имени, я снова кашляю и пытаюсь отмахнуться, и нет никакого зеркала, нет темноты, есть светлая комната, мягкое кресло, Гошкино сопение у самого уха…

– Это бывает, всё хорошо, – слышится совсем рядом голос Ирины. – Отклик дара может спровоцировать и такую реакцию, особенно если раньше уже доводилось им пользоваться…

Я поспешно отгоняю мысли об огне, выпрямляюсь и пытаюсь улыбнуться.

– Да, у меня… был опыт. Некоторый. Всё хорошо, просто голова немного кружится.

Гошка фыркает и лезет на плечи, я придерживаю его ладонью и чувствую, как меня отпускает. Однако интересные у них тут травки…

Надеюсь, тоже сертифицированные.

Я нахожу взглядом Лерку. Ни она, ни все остальные, кажется, в обморок не падали, но на меня косятся с беспокойством. Настенные часы уверяют, что с начала медитации прошло десять минут – мне казалось, намного больше.

Ирина уже рассказывает дальше, и взгляды обращаются к ней. Отлично, не люблю быть в центре внимания. После пятиминутной болтовни о значении и символике зеркал нам предлагается всё-таки заняться амулетами. Порядок такой: назвать своё имя, рассказать о цели, с которой хочешь научиться магии, постараться вынуть из мешочка не просто штучку, а именно подходящий к дару символ – не зря же мы настраивались! А потом выслушать, что по этому поводу хочет сказать наставница, попробовать оценить собственные ощущения…

Мои ощущения говорят, что я зла, растеряна и, между прочим, голодна. Очень опасное состояние. Школьницы с придыханием вещают о желании менять мир к лучшему, дамы постарше скромно говорят об отношениях в семье и на работе, пенсионерка смеётся, что мозгу надо развиваться, чтоб не деградировать до вредной злобной бабки…

– Валерия, – хрипло произносит Лерка. Хмурится, оглядывает соседок, прямо смотрит на Ирину. – Я хочу… Стать сильной. Чтобы… – Она опускает голову, кусает губы, неровно вздыхает, а потом вдруг признаётся: – Чтобы защищать родных. Чтобы больше никто не умирал.

Последние слова она произносит почти шёпотом. Я прикусываю губу: когда умер отец, Лерке было девять. Достаточный возраст, чтобы осознать, испугаться…

И принять важное решение.

Вот вам и ведьма.

В полной тишине Лерка тихонько шмыгает носом, суёт руку в мешок и вынимает оттуда…

Птичку.

Присмотревшись, я вижу, что это серебристая подвеска с ушком для шнурка. Когда Лерка поднимает свою добычу за это самое ушко, становится видно, что голова у птички человечья, а на голове – корона, и всё это размером с пятирублёвую монетку, не больше.

– Сирин, – комментирует Ирина и улыбается. – Наши предки считали, что своим пением она разгоняет печаль и тоску.

– А разве Сирин – не воплощение Велеса? – вдруг интересуется сидящая напротив меня юная дева – круглолицая, с двумя русыми косами, в тонких очках с металлической оправой. – Тёмное, насколько я помню. А в ряде легенд от её пения люди умирают.

Имени её я не запомнила – не то Милена, не то Милана. В качестве амулета ей попалась лунница, и обрадованная девица прочла на эту тему целую лекцию. Мол, амулет исконно женский и символизирует не абы что, а древнюю женскую магию, а в зеркале она тоже видела луну, а луна… Еле успокоили.

Всё-таки есть что-то хорошее в молчаливых ведьмочках.

– Да, конечно, – подтверждает Ирина, не теряя улыбки. – Поэтому она также считается сильным талисманом, способным уберечь от проявлений зла. И если ставить себе целью защиту близких, этот амулет будет хорошей помощью.

Лерка кивает и накрывает птичку ладонью. Пояснять, насколько сия мифическая тварь соответствует полученным в медитации сакральным знаниям, она явно не собирается. Милена-Милана морщит курносый носик, но от дальнейших комментариев воздерживается и переводит любопытный взгляд на меня.

Я ведь говорила, что не люблю быть в центре внимания?

– Я Екатерина. Сертификат об окончании курсов мне нужен по работе.

Поспешно сую руку в переданный Леркой мешок, вытаскиваю первое, что попалось, и протягиваю Ирине на раскрытой ладони. Та замирает, потом хмурится. Ну что снова не так?

Гошка принюхивается и рычит. Я смотрю на попавшийся амулет и вижу когтищи.

– Печать Велеса, медвежья лапа, – поясняет наконец Ирина. – Вообще это совсем не женский символ, он для воинов, охотников. Я делаю защитные талисманы для драконоборцев на заказ, наверное, случайно попал… Может, выберешь другой?

Я снова гляжу на лапу и ловлю странное ощущение, что лапа глядит в ответ, оценивающе так. Помимо когтищ, её украшает вязь узлов – пять маленьких на «пальцах», один широкий и сложный на «ладошке». Да уж, зверушку, у которой такие лапки, с дивана так просто не выгонишь.

– Пойдёт. – Я зажимаю амулет в кулак и быстренько протягиваю мешок соседке. – Я как раз с драконоборцами и работаю, буду в теме.

Ирина, кажется, хочет что-то ещё сказать, но девушка справа от меня, брюнеточка с длинной чёлкой, уже представляется.

– Я Ангелина. Моя цель… Я хочу найти свою любовь. – Она смущённо улыбается. – Найти человека, который будет меня поддерживать, заботиться, понимать. Такого, чтобы хотелось быть с ним рядом каждую минуту, знать, о чём он думает, и чтобы он тоже знал, и чувствовал, и угадывал… Чтобы быть вместе и вместе изменять мир к лучшему. Я видела его в зеркале, и он… – Она ещё больше смущается. – Нет, это личное.

Она лезет в мешок, а я стараюсь отогнать неприятные ассоциации, связанные с поиском возлюбленного при помощи магии. Амулет ей попадается какой-то сложный, Милена-Милана ахает и восхищается, мол, оно точно-точно про любовь, Ангелина смущается ещё сильнее, Ирина поощрительно кивает и сама начинает рассказывать о символах, подходящих для семьи и отношений, потом переключается на ритуалы для невест и молодых жён…

– Кстати, – добавляет она, – на занятиях мы с вами будем делать в том числе и обереги для счастливого брака, вот такие куклы-неразлучники, видите, на полке? А ещё мы сделаем личный талисман на удачу. Начало уже положено: вы выбрали амулет, который будет помогать вам в работе с даром. На следующем занятии вы сделаете вашу первую обережную куклу, а пока что – домашнее задание!

Девочки удивляются, пенсионерка хихикает. Ирина поясняет: чтобы амулет работал как положено, его нужно зарядить, но заниматься этим стоит в тишине и одиночестве, чтобы не сбить себе настрой. Лучший вариант – положить его под подушку на ночь, а перед сном ещё раз пройти медитацию, сосредоточиться на связи амулета с даром. И до следующего занятия амулет нужно постоянно держать при себе, да-да, именно на шнурок и на шею, а шнурки можно взять вот в этом пакетике…

…Когда мы выходим на крыльцо, на улице уже темно. Гошка с головой закапывается в сумку, Лерка морщится и набрасывает капюшон, я следую её примеру: заметно похолодало и снежок снова сыплется. Сашка обещал забрать нас ровно в восемь, но его машины я нигде не вижу, а при звонке выясняется, что архив таки победил благородного дона, и тот совершенно выпал из времени. Он клятвенно заверяет, что вот уже прям всё бросает и мчится, но я отлично понимаю, что на дорогу от Министерства досюда ему понадобится не меньше десяти минут, а то и все двадцать.

Печально.

Лерка мрачно озирается и предлагает:

– Автобус?

Я позволяю себе минутку помечтать о тёплой маршрутке, потом вздыхаю и качаю головой.

– Замёрзла? Иди, если хочешь, я подожду.

Она тоже вздыхает и остаётся. Мы спускаемся с крыльца, отходим в сторонку, встаём между двумя квадратами света, падающего из окон первого этажа, и синхронно вынимаем телефоны. Я открываю простенькую игрушку, Лерка надевает наушники…

А потом снимает и глядит на меня.

– А ты умеешь петь?

Вопрос настолько внезапен, что мои глаза, судя по ощущениям, становятся овальными по вертикали, как в мультиках. Лерка оценивает взгляд, лезет в карман и предъявляет давешнюю птичку. Вблизи существо выглядит ещё более дивно: крылышки куцые, окорока жирненькие, хвост помелом и когтищи не хуже, чем у Гошки.

– Она поёт, – поясняет юная дева. – А мама говорит, что мне медведь на ухо… Может, поменяемся?

Мама, насколько я помню, учитель музыки, должна разбираться. Сашка, к слову, умеет играть на гитаре, Виталька несколько лет мучал скрипку, правда, на просьбу сыграть что-нибудь оба отвечают решительным отказом. Мне самой про медведя и уши вроде никто ничего не говорил, так я особо и не претендую…

Я снова гляжу на птичку. Птичка глядит на меня, и я вдруг резко вспоминаю слова той девочки, как её там… «От пения люди умирают»?

Спасибо, что-то не хочется.

– Да я как-то тоже не певица, – отвечаю осторожно. – Ты лучше почитай про значения символа побольше, может, есть и другие варианты?

Лерка без особого энтузиазма кивает и прячет птичку. Я собираюсь вернуться к игрушке, но меня настигает следующий вопрос:

– А среди драконоборцев есть девушки?

Я пожимаю одним плечом. Вообще считается, что дело это в основном мужское, но иногда встречаются и дамы. В городе имеется одна чисто женская команда, но это исключение скорее подтверждает правило: в соревнованиях против мужчин они проигрывают чисто физически, а на то, чтобы сделать турниры раздельными по половому признаку, девушек в профессии решительно не хватает.

Зато фотосессии у них классные.