– Я в общагу пойду. Хочет папа сына из народа – он его получит.

Громов ржет с меня, как конь. В край оборзел, говнюк.

– Кто тебя городского и с таким батей возьмет туда?

– Не забывай, я на бюджете, в отличие от вас, мажоров, учусь, – ухмыляюсь я. Отец в свое время кучу бабок отвалил, чтобы я на бесплатное место попал. – Пойду к Артуровичу, – это тренер наш, – пусть что-нибудь придумает. Перед ним, пока мы выигрываем, даже ректор трясется сейчас. Имидж, все дела. Уж звезду баскетбола сумеют пристроить.

– Это кто тут звезда баскетбола, а? – Арс заливается, аж голову запрокидывает назад. Так, что шея вот-вот переломится.

– Скоро свалишь в Европу свою, я капитаном стану. О тебе быстро все забудут.

– Кроме тебя, малыш, – он строит мне глазки, а меня на ха-ха пробирает. Я смеюсь, как в последний раз, чуть не выплевывая легкие. Тру лицо ладонями и охреневаю от происходящего, но сейчас, после разговора с другом, мне хотя бы на миг становится легче. Прорвусь. Похер на всех. На нее особенно. – Что по бабкам у тебя?

Заботится обо мне, наседка, блин.

– Пока нормально, что-нибудь придумаю.

– А то, что оставила мама тебе?

– Не трону.

Эту мысль я отметаю сразу.

– Ладно, в понедельник с Артуровичем поговорим вместе. На выходных останешься у меня. А теперь пойдем, полечим тебя, так уж и быть. Принеси текилы за стол, по двойной, – обращается он за моей спиной к бармену.

Стопка одна, вторая, третья. Мышцы расслабляются. Шторм утихает. Мысли теперь ползают медленно и не мешают дышать. Развалившись на диване, мы с Саней курим кальян, пока Громов перетирает с Лехой что-то насчет путевки в Евролигу. На моих коленях пискляво хохочет девчонка, у Быка – ее подружка. Полчаса назад они закатывали глаза и втирали, что им не нужна компания. А теперь сосут яркие коктейли из трубочек и дерутся за кальян, выписывая задницами восьмерки на членах.

– Может, поедем к тебе? – покусывая мое ухо и орудуя там языком, томно шепчет Маша-Даша-Саша… в упор не помню, как ее зовут. Выбрал ее, потому что волосы светлые. Но, сука, запах другой. Приторный до тошноты. Жалкая копия той, кого я ненавижу. Той, кто не выходит из головы. Кого собирается трахать мой отец. Если уже не сделал этого. Если не делает это прямо сейчас.

Сука.

– Пусти, отлить надо, – толкаю девчонку, вижу ее лицо и понимаю, что она слишком другая. Не вставляет меня. Вообще не то.

Сука!

Вместо уборных, забив на голос Громова за спиной, иду на выход. Стреляю сигарету у знакомых парней, выдыхаю в небо – черное-черное, без единой звезды. Над головой тот же мрак, что и у меня в душе. Пошатнувшись, ловлю плечом стену и лезу в карман за телефоном.

Бездумно набираю Арину, папину помощницу, с которой пару раз мы пересекались в нерабочее время и остались в дружеских отношениях. Настолько, что, когда ее муж уезжает в командировку, она по-прежнему бросает мне маяки, а я иногда даже заглядываю к ней. Это она в прошлый раз помогла раздобыть адрес Сони. Мне и заливать не пришлось про то, что она не пара моему отцу. Арине, как и всему офису, тоже не нравится эта заносчивая сучка, как она выразилась.

– Рус, привет, что-то срочное? Мы с Аликом в кино, – с ходу дает понять, что не одна.

– Я… да… слушай… – у меня заплетается язык.

– Ты пьяный, что ли? Сейчас не лучшее время…

– Скажи… у отца были планы на сегодня? Какие-то…

Не могу собрать слова в кучу, но что-то выдавливаю из себя.

– Зачем тебе?

– Бля, Арин, ключи проебал. Думаю, долго его ждать придется, он трубку не берет. Или ехать к Арсу ночевать.

– У него ужин в «Мадриде» в семь. С этой сучкой заносчивой.

– Понял, пасиб.

Такси. Двадцать минут пути. И я снова около ее подъезда. На часах только половина девятого. Захожу вместе с какой-то старушкой внутрь, стучусь в дверь по адресу суки-Сони, но признаков жизни в квартире нет. Сажусь на подоконник на этаже выше и смотрю в окно, неуверенный, что она вообще приедет домой сегодня. Может, на радостях уже собрала шмотье и раскладывает свои блядские трусики по полочкам в маминой комнате?

Телефон разрывается, поэтому я его отключаю. Жду, сука, у моря погоды, даже присыпаю чуть, но каждый раз, когда с грохотом хлопает дверь в подъезд, вздрагиваю. Игнорирую взгляды, которые на меня бросают какие-то люди, пялюсь на дорогу и… Да ну на хрен! Около десяти напротив той самой скамейки, где я дожидался Соню в прошлый раз, и правда останавливает отцовский «Гелик», а у меня сердце переходит на турборежим, перекачивая кровь с такой скоростью, что я закипаю – пар из ушей вот-вот пойдет.

Никто не выходит из тачки минуту, две, десять… Что делают? Сосутся? Присовывает он ей? Ррр, хочется разбить это гребаное стекло! Хочется набить отцу морду, похитить Соню и трахать столько, чтобы забыла имя отца!

Ненавижу!

Застываю, перестаю дышать, когда, приняв руку моего папаши, она все-таки выбирается наружу. Сдыхаю, когда тот целует ее в щеку и заставляет улыбаться. Распадаюсь на атомы, едва слышу хлопок двери внизу и понимаю, что увижу ее через десять, девять…

Три, два, один…

– Зря ты меня не послушала сразу, – говорю, выступая из темноты, и мне удается застать ее врасплох. Она вздрагивает, повернув ручку, и роняет ключи, но не двигается, как будто ей к виску приставили пистолет.

Ей и правда лучше не делать резких движений.

Глава 9

Соня

– Соня.

Громоздкий внедорожник с урчанием тормозит возле моего подъезда. Глохнет мотор. С тихим щелчком отстегивается ремень безопасности. Несколько секунд Владимир смотрит в сторону темной улицы, потом поворачивается и окидывает меня выжидающим взглядом. Правда выжидающим или я опять себя накрутила? Не могу понять. Но, наверное, логично со стороны взрослого, привлекательного мужчины ожидать, что женщина, которую он пригласил на ужин в один из лучших ресторанов города, как-то проявит себя в финале вечера. Что вообще делают в таких случаях? Приглашают на кофе?

Это вряд ли.

Пока я судорожно соображаю, что сказать, чтобы немного разрядить обстановку, правая рука Владимира перемещается с кожаного руля и накрывает мою ладонь. У него красивые пальцы. Длинные, сухие и горячие. Но когда я смотрю на то, как они касаются моей кожи, осторожно поглаживая тыльную сторону руки, отчего-то испытываю… ничего. Да, действительно ничего. А ведь еще недавно мне казалось, что этот мужчина именно тот, кому под силу вытащить меня из затяжной депрессии.

– Спасибо за ужин, – отвечаю я совершенно невпопад, с преувеличенным вниманием разглядывая приборную панель автомобиля.

Все между нами с Владимиром теперь предельно странно. И ужин странный, и этот разговор. Наверное, то, что теперь я знаю, что он отец Руслана, наложило отравляющий отпечаток на наши взаимоотношения. Руслан все отравляет. Ему даже не надо для этого стараться – одного взгляда исподлобья, грубого слова, резковатого запаха достаточно, чтобы зараза охватила весь организм.

– Я знаю, ты все еще переживаешь из-за моего сына, – продолжает Владимир, и я потрясенно вскидываю на него глаза. Как он понял, что я думаю о нем? Неужели все настолько очевидно? – Полагаю, роман между вами был бурным и болезненным. Судя по тому, как ты реагируешь, как реагирует он. Но для меня это ничего не меняет. Если ты уверена, что Руслан в прошлом, сдаваться я не буду.

Почему-то сейчас, впервые за все время с той ужасной встречи с Русланом в их доме, я испытываю стыд. И хотя я не сделала ничего предосудительного, сама мысль о том, что я была с сыном, а теперь пытаюсь строить отношения с отцом, заставляет меня поежиться.

– Скажи мне, что тебя беспокоит, – Владимир тяжело вздыхает, верно истолковав дрожь, которая волной проходит по моему телу. – Весь вечер ты как на иголках, а я надеялся, что хоть немного расслабишься в приятной обстановке.

– Я расслабилась, – лгу, но это ложь во спасение. Не могу я признаться бесконечно доброму и заботливому мужчине, что сегодняшний ужин – самое большое разочарование года. С ним я рассчитывала забыть прошлое, а в итоге лишь смотрю этому самому прошлому прямо в глаза.

Вот ведь ирония, глаза у них совершенно одинакового оттенка – льдисто-голубые, только выражение разное: у Владимира – мягкие и понимающие, а у Руслана – колючие и насмешливые.

– Руслан. Он никогда не примет…

– Руслану давно пора повзрослеть! – отрезает мужчина с внезапной категоричностью. – После смерти матери я многое спускал ему с рук, понимая, каким ударом стала для него эта утрата, но дальше так продолжаться не может. Возможно, наши с тобой отношения послужат ему давно необходимой встряской, и он, наконец, возьмется за ум. Потому что все, что его заботит сейчас, – это вечеринки, девушки и баскетбол.

Гневная тирада заставляет лицо Владимира помрачнеть. Он недовольно поджимает губы, а у меня в груди что-то екает. Я вспоминаю все, что рассказывал Руслан о своей жизни, когда мы упивались друг другом в Испании. Тогда его мать была жива, я это точно знаю. Он много раз упоминал ее по разным поводам и…

– Когда умерла ваша жена? – спрашиваю внезапно пересохшими губами.

– Год назад. Прошлой осенью, – отвечает он сухо.

Год. Осень. Всего через месяц после «нашей» Испании. О, господи.

Нет, это не оправдывает его. Не оправдывает то, как он поступил со мной. Но это хотя бы дает мне шанс понять, почему он вел себя так…

– Мне нужно идти, – говорю я тихо, аккуратно высвобождая руки. – У меня была сложная неделя.

– Понимаю, – Владимир если и разочарован таким развитием событий, то вида, как всегда, не подает. – Отдыхай, Соня. Если будет желание увидеться в выходные – мой номер ты знаешь.

Я киваю и прячу глаза. Владимир выходит из машины, галантно открывает пассажирскую дверь и подает мне руку. Он всегда так делает. Заставляет почувствовать себя женщиной, которую уважают и ценят.

– Спасибо. И доброй ночи.

– Доброй ночи, Соня, – произносит он, а потом вдруг наклоняется, и его теплые губы мажут по моей щеке. И… снова ничего.

Все время, пока я иду к подъезду, Владимир стоит у машины, провожая меня взглядом. Еще один знак заботы с его стороны, который вызывает во мне лишь вздох сожаления.

Моя квартира находится на третьем этаже, и обычно я взбегаю по ступенькам пешком – вместо тренировки, но сегодня у меня нет сил даже на это. Вызываю лифт. Медленно поднимаюсь на нужный этаж. Роюсь в сумочке в поисках ключей.

– Зря ты меня не послушала сразу, – хриплый голос, хриплый и до ломоты в костях знакомый, заставляет вздрогнуть.

От затылка вниз по позвонкам бежит дрожь. Сердце неистово тарабанит в грудную клетку. Ключи из онемевших пальцев падают на бетонный пол, а я просто застываю, наблюдая, как темная фигура Руслана появляется из зияющей черноты лестничного пролета.

– Что молчишь? Испугалась? – насмешливо тянет он, прокалывая меня острым взглядом, как букашку, которую для потехи насаживают на иглу.

А я и правда молчу. Кажется, даже не дышу. Просто смотрю на него. Боюсь? Наверное. Здесь и сейчас Руслан выглядит слегка безумно, а еще от него сильно пахнет алкоголем, что для меня служит тревожным сигналом. Мои родители погибли в аварии по вине пьяного водителя. Я пьяниц на дух не переношу. И от него мне сейчас тоже дурно.

– Хорошо, что испугалась, – продолжает диалог Руслан сам с собой. – Хочу, чтобы ты меня боялась, Соня.

Несмотря на то, что он очевидно много выпил, Руслан довольно уверенно стоит на ногах и внешне выглядит таким же лениво-расслабленным, как всегда в прошлом, но в голубых глазах плещется нечто пугающее. Возможно, это ненависть. Интенсивная. Опаляющая. А еще там есть что-то иное… Боль? Уязвимость?

– Рус… Руслан, – произношу на выдохе.

– Помнишь мое имя? Приятно. А то, что с первого раза не понимаешь, очень печально. Для тебя же, – медленно наступает он, заставляя меня так же медленно пятиться назад.