* * *

Гномы сидели за столами, выставленными вдоль стен в главном зале «Надыма», и ели, и пили, и разговаривали. На сцене надрывался оркестр, время от времени кто-то из гостей выходил к ним, хватал микрофон и начинал гулким голосом говорить тост и давал отмашку, чтобы вносили подарки.

Пили кхазады страшно – литрами и даже галлонами. Как будто в последний раз! И подарки дарили такие, будто каждый из гостей был богаче Государя Всероссийского. Кроме шуток, сундучок с золотом – это, кажется, чересчур. Ну, понятно – сундучок был не очень большой, и дарили от целого большого рода, но тем не менее. Ну да – там оказались в основном украшения, так что лежали они неплотно и вряд весили больше пятисот граммов драгметалла, но… Сундук золота – это сундук золота. Правда, слыхал я, что такие вещи никогда в оборот не пускали. Точно так же, как и боевой молот с драгоценными камнями и платиновой инкрустацией никто в бою использовать не собирался. И серебряный бюст Дьюрина Лангобарда. Скорее всего, Хуеморген его спрячет, а потом кому-то точно так же передарит. Такие сувениры зачастую, пройдя множество рук, в итоге возвращались в ту же семью, что оторвала его от сердца… М-да, круговорот добра в природе. Не добра в смысле «мягкосердечие и благодушие», а добра в смысле «имущество».

А вот суперпроходимый пикап от «Trans-Siberian», бронированный и полноприводный – это был действительно царский подарок от родни жениха. А от родни невесты – целый вагон с оборудованием для пивоварни. Он уже стоял-дожидался на Сан-Себастьянском вокзале, на запасном пути. Черт знает сколько нужно было заплатить за перевозку контейнера с Магнитки и за это «парковочное место»… Но теперь, учитывая наши работы по расчистке Проспекта от хлама и развалин, можно было подобрать сразу несколько подходящих зданий, смонтировать это всё и запустить собственное производство! Не считая, конечно, поставок сырья, подводки коммуникаций, подбора специалистов и прочее, и прочее…

Сервизы на пятьсот персон, огромная вручную кованная двух- или трехспальная кровать, какие-то неимоверные вазы, люстры и прочая хрень в стиле «дорого-богато» – это всё стояло в углу зала, как музей «Поля Чудес». Деньги тоже дарили – непременно наличные, в шикарных конвертах-кошелях, с тисненными золотом буквами, сургучными печатями и всем таким прочим. При этом – пили и произносили речи. Чаще всего – на шпракхе, иногда – на кхуздуле, реже – на русском. Минут по пятнадцать-двадцать на каждого выступающего. Всё-таки Эсси была права: зануды, каких свет не видывал, эти гномы! Я и рад был бы сбежать, но Хуеморген вцепился в меня как клещ, усадил рядом с собой и шипел жалобно:

– Не бросай меня тут одного!

Вот я и не бросал. Хотя какой он «один»? У него жена вон сидит с другой стороны. Симпатичная. Но, наверное, психологическая поддержка женишку была нужна, так что я сидел себе рядом и жрал и пил в три горла. Глядя на то, как я откусываю очередной ломоть мяса, докладчики… То есть – гости, конечно! Гости часто путались в мыслях и заканчивали словоизвержение в сжатые сроки, после чего оставляли микрофон в покое. Так что польза от меня была, определенно.

Орк на гномской свадьбе – это, конечно, явление фантасмагорическое. В других обстоятельствах могли бы и отбуцкать из-за большой и давней любви между нашими народами, но! Во-первых, на гномских свадьбах не дерутся – нет такой традиции. Во-вторых – тут собрались те, для кого либо Фрида, либо Фриц представляли собой настоящую ценность, кто испытывал к ним искреннюю приязнь. Или нуждался в услугах их самих или их родни, ага. И потому – лупить толпой дружку жениха было бы конкретной дуростью. В-третьих, дотошные кхазады явно навели справки о происходящем на Маяке, и ко мне не раз и не два во время торжества уже подходили насупленные бородачи и совали украдкой визитки, шепча про возможные гешефты. Поэтому – буцкать меня не стали. Да и хрена с два у них бы получилось, задолбались бы буцкать. Здесь я на своей земле!

Хотя вот на ручках я поборолся с добрым десятком кряжистых гномов, в перерывах между едой и питьем. Это у них такая национальная забава – армрестлинг. Тоже – ввиду скученности и тесноты. Не всегда в штольнях и казематах подгорных городов вволю кулаками помахать удавалось, вот и практиковали там единоборства другого плана: или что-то вроде грепплинга, если место позволяло, или – армрестлинг. Мощные они ребята, крепкие, как камни, эти кхазады! Но я-то играл нечестно: у меня были татуировки и последствия приема экстракта Пха, так что, даже учитывая стальные мускулы и силу хвата, как у гидравлических тисков, гномы проигрывали – один за другим.

Девушки и женщины гномские тут находились в явном меньшинстве, но и они исполняли будь здоров: нрав-то у подгорянок был огневым, характер – жизнерадостным и непосредственным, достоинства – выдающимися, а недостатки – в связи с коротким периодом знакомства – для меня незаметными. Все эти пышные формы, облеченные в корсеты и корсажи, юбки, буфы, переднички и всякие шнуровочки – это живо напоминало мне официанток с Октоберфеста, на котором я никогда не бывал, но жутко хотел в свое время. И шляп гномские фройляйн и фрау никаких не носили, предпочитая яркие платки и кружевные чепчики. В общем – помимо мяса, армрестлинга и шипящего рядом Хуеморгена, у меня было еще одно развлечение – пялиться на женщин и девушек. Но – именно пялиться, как в музее. Глазами смотри, руками не трогай!

– Слушай, когда всё это кончится? – спросил я у осоловевшего уже от обильных возлияний и близости рядом молодой и привлекательной благоверной женишка.

– Утром будет третий день, – немного невпопад ответил он. – То есть завтра ты будешь уже не особо нужен. Фрида справится. Там больше уже женские всякие штучки, мы сможем выдохнуть и кофе попить.

– А послезавтра я уеду, – кивнул я. – Нормально.

– Как – уедешь? Погоди-ка! Ты что – лично решил на фудтраке по городам и весям прошвырнуться? Вроде же Евгеньич с Кузей собирались! – засуетился он. – А как мы тут? А как оно всё?

– Не-е-ет, я про экспансию заикнулся – мне первому и начинать. Я понесу в мир благую весть о явлении Орды народу, и… И шаурму. Ты останешься за старшего, так и знай!

– О! – тут же подбоченился гном. – Слышишь, жена? Я буду самым главным! Фрида, ты вышла замуж за по-бе-ди-те-ля!

– Ага! – сказала Фрида. – Вынь бороду из подливы, победитель.

И я понял, что Хуеморген в надежных руках. Не пропадет!

Глава 6. Д’Артаньян

Сел и поехал – это не про уруков в Государстве Российском. Для того чтобы сесть и поехать и не быть задержанным на трое суток в каждом населенном пункте вне великих трактов, нужно иметь в кармане три, а лучше – четыре рекомендации о благонадежности. Мол, податель сего является полезным членом общества и доказал сие примерным поведением и достойными поступками. Кто имел право составить рекомендацию? Например – полиция. Или – муниципалитет. Или – аристократический род.

Короче, я чувствовал себя гасконцем, который должен раздобыть то ли индульгенцию от кардинала, то ли рекомендательное письмо к де Тревилю. Вариантов у меня было немного, так что я связался со всеми, кто мог оказать протекцию: Коленька Воронцов, Лаврентий Нидгардт, Филипп Текели. Ну, и по официально-административной линии – Сан-Себастьянский муниципалитет. Прокофий Кондратьевич и Аполлинарий Яковлевич были мне многим обязаны, и спасти их от неминуемой расплаты по счетам могла только подписанная во всех местах бумага.

Бумага! В мире победившего киберпанка! Я долго не мог понять, в чем прикол, почему просто не выслать электронную копию мне на ящик, чтобы я демонстрировал экран планшета всем желающим, но эти матерые госслужащие мне ответили туманно, хотя и весьма решительно:

– Вы парень молодой, жизни не видали! В земщине бывать приходилось? Видно – нет, что весьма странно… Но ежели вы весь свой недолгий срок по диким пустошам обитались, а после в сервитут перебрались – то не спорьте с людьми, умудренными опытом. Бумага в земщине вам очень понадобится!

Нет, ну, я был в курсе ситуации по стране в целом и видосы смотрел, и передачи всякие, и книжки читал… Но – бумага!

– Давайте мы вам рекомендацию эту заламинируем, – предложил Прокофий Кондратьевич. – Будет солиднее. У нас Сан-Себастьянский сервитут, а не какой-нибудь Зажопинск, где ламинаторов в глаза не видели! Пусть знают!

Короче, документ получился представительный, внушающий уважение. Готичненький заголовок «Rekomendatel’noe pis’mo», подпись мэра, полицмейстера и нашего нового участкового пристава с очередной птичьей фамилией – Курицын, и три печати – треугольная, квадратная и круглая – с гербом города: колокольчики там, всадник, зеленые полосочки. И заламинировано всё, как положено. Оценил-таки муниципалитет мои старания на благо родного сервитута! Даже взяток давать не пришлось ради этой филькиной грамоты. Почти. Коньяк и шоколадный торт не в счет.

В принципе, этого документа хватило бы. Но оказалось, меня любят и ценят не только местные чинуши. От Воронцова прилетел целый конвертоплан, и Петенька Розен принес пергамент с размашистой монограммой светлейшего князя, подписью его наследника и родовой печатью – геральдическая лилия и девиз клана: «SEMPER IMMOTA FIDES». Очень символично для наследственных опричных командиров – «Вечно непоколебимая верность». От Текели и Нидгардтов бумаги были поскромнее, но тоже – солидные, с подписями и печатями. И там тоже было написано, что господин Бабай Сархан, ресторатор и общественный деятель (между прочим!), вообще-то большой молодец.

Словом, я собрал каре из тузов. С такими документами вроде как ничего мне от официальных властей в земщине и от аристократов в юридиках не грозило. Оставались беспредельщики, но на этот случай у меня был с собой лом и кард.

Когда друзья-соратнички увидели, что я собираюсь в дорогу, то и они решили снабдить меня «сопроводиловками». Евгеньич накатал несколько общих слов для собратьев-сталкеров из окрестностей Аномалии, которые могли попасться на моем пути, Щербатый нарисовал на борту фудтрака, сразу под Белой Дланью, некую снаговскую загогулину, которая сильно напоминала дулю. Ну, и Хуеморген вырвался из объятий жены и сунул мне тонкую металлическую пластинку с поблескивающими таинственным светом рунами.

– Аусвайс! – пояснил он.

Перевода не требовалось. В общем, я реально себя чувствовал д’Артаньяном – только вместо отца меня в дорогу снаряжали какие-то мутные типы. И это было хорошо.

* * *

За рулем фургона я ощущал себя уверенно. Управление – простейшее, как в наших авто с коробкой-автоматом. Хороший обзор. Удобное кресло. Полный привод. Максимальная скорость – сто пятьдесят километров в час, запас хода без подзарядки – четыреста кэмэ, раскладные солнечные панели на крыше на случай нештатных ситуаций, огромный запас полуфабрикатов и напитков, два спальных места сразу за кабиной и отличная аудиосистема. Чистый шик!

Выезжая через КПП, я помахал рукой знакомому охраннику – Алёше. Он проверил мои документы, лениво сунул лицо в кабину и спросил:

– Живых тварей не вывозите?

– Только полуфабрикаты, – откликнулся я.

– Огнестрельное оружие, боевые артефакты, зелья? – скучным тоном продолжил он.

– Дома остались!

– Но так-то ты дурак, – сообщил мне Алёша. – Тебя в первом же земском городе местные братки убьют. Не любят вашего брата люди. Ты если так сильно прокатиться хочешь – лучше с трактов не съезжай.

– Придется, – пожал плечами я.

– Ну, тогда царствие тебе небесное! – И размашисто меня перекрестил, идиота кусок.

– Тьфу на тебя, Алёшенька. Приеду – плюну тебе в кофе, – отмахнулся я.

– Давай, до свидания! – ухмыльнулся Алёшенька и нажал на кнопку, активируя моторы ворот.

Стальная плита отъехала в сторону, и я покинул Маяк. Тут-то и закончилось мое ощущение уверенности за рулем.