Элайн любила этот дом вместе со всеми его обитателями, число которых сейчас сводилось к трем. Отогнав от себя грустные мысли, назойливо просящиеся занять место действительно важных дел насущных, молодая хозяйка вошла в свою комнату, чтобы подготовиться к рабочему дню. Помимо массивной кровати из тяжелого дуба с резными столбиками, в комнате находился платяной шкаф из того же дерева, две прикроватные тумбы, туалетный столик с зеркалом в узорчатой оправе.

Элайн Мелтон не нравилось привлекать внимание пышными нарядами, коими пестрили гардеробы всех уважающих себя дам, ей по вкусу были невычурные, простые, а главное, удобные вещи, не отвлекающие от созерцания прекрасного мира вокруг.

Бархатные, шелковые, атласные наряды все же имелись в гардеробе девушки, но, чтобы не бередить до конца не зажившие раны, Элайн редко доставала платья, доставшиеся ей от родителей. Однако были среди них и любимые вещи, которые она умудрялась сочетать так, что не смыслящий в моде человек мог отнести девушку к роду знатных дам, а эти дамы – оценить вкус Элайн и смелость выйти в подобном в свет.

Итак, молодая хозяйка была одета уже через неполные полчаса в отцовскую белую шелковую рубашку с рюшами и длинными рукавами, расклешенными у локтей и вновь сужающимися к самому запястью. Поверх рубашки, поддерживая упругую грудь, стягивая и без того тонкую талию, красовался черный кожаный корсет, плавно перетекающий в накрахмаленную плиссированную юбку цвета взбитых сливок.

Пригладив гребнем почти высохшие волосы, Элайн дополнила образ тонким ремешком из кожи, застегнув его на шее. Чулки и туфли уже были на ней, когда девушка вбежала на кухню, чтобы позавтракать и заварить свежего бодрящего чая из трав, собранных ею в лесу за домом.

Аромат ромашки, мяты и можжевельника разнесся по комнате, когда кипяток коснулся сушеных листьев. Краем глаза Элайн увидела рядом с кружкой, над которой теперь шел пар, полупустую овальную чашу для ясновидения, на дне которой еще плавали крупные чаинки. Помешивая напиток, девушка невольно задумалась, кто же пил из нее последний и удалось ли тетушке Мишель увидеть истину.

Яичница уже успела изрядно остыть, но все равно была вкусной. Тщательно пережевывая свой завтрак, Элайн обвела взглядом комнату, наткнувшись на толстый комок пряжи в кресле, на которое небрежно накинули теплое смятое одеяло, вероятно, еще хранившее тепло Джи. Кроме гадания на чаинках и магическом шаре Джиневра владела связующей магией.

Если пророчество Мишель было неприятным, но на него можно было повлиять, ее младшая сестра садилась за нить, пропуская ее меж тронутых возрастом пальцев, и пряла узелки в правильных местах. Это позволяло смягчить удары судьбы, а по возможности и вовсе отвести неудачи от человека. Элайн представила слаженную работу тетушек по маминой линии, и в ее сердце неприятно кольнуло.

Они с сестрой тоже могли бы так, если бы много лет назад та не пропала, не исчезла с лица земли. Спустя годы это все еще выбивало из легких дух, вынуждая разум вновь и вновь прокручивать в голове тот день в поисках ответов. Гадания на чае или шаре, на нитях, даже на потрепанных картах Таро, нарисованных вручную прапрапрабабкой, не приблизили семью Мелтон к потерянной Зоэ.

Взгляд Элайн прошелся по поверхностям стола, секретера, шкафа для драгоценнейших сервизов, передающихся из поколения в поколение, остановившись на книжных полках, где между томами уютно расположились фотографии в деревянных рамках. На одном из фото Джи и Миша стоят, обнявшись, улыбаясь в камеру на фоне дома.

Элайн всегда удивлялась внешней непохожести двух сестер. У младшей Джиневры кожа была будто выбеленная, крупный нос, широкая улыбка, а кудрявые рыжие волосы разметались на ветру, стараясь затмить смуглую старшую сестру с ее маленьким лицом, короткими мышиными волосами и худосочным, словно у птицы, телом. Лишь глаза цвета льда на поверхности озера, казалось, объединяли их образы.

Как и сервизы, леденящий душу взгляд передавался от одного члена семьи другому, плавно огибая двойняшек Элайн и Зоэ, наградив их противоположным оттенком. Как всегда, мама говорила отцу, шутливо подтрунивая, мол, он пьет в день столько кофе, что глаза у него сделались такими же. Глаза цвета свежемолотого кофе. Элайн это казалось до безобразия романтичным.

Воспоминания стрелой молнии прошли сквозь тело, заставив девушку подавиться завтраком, от чего она закашлялась, прикрыв ладонью рот. Когда приступ отпустил, яичница уже не казалась такой вкусной, оставляя после себя неприятный привкус на языке. Аппетит пропал, Элайн отодвинула тарелку подальше, маленькими глотками отпивая терпкий напиток из кружки, нежно обнимая ее обеими руками, в полной тишине, нарушаемой лишь едва слышным тиканьем часов.

Как ни старалась молодая хозяйка избегать фотографии, взгляд неизбежно оказывался на запретных вещах: замочная скважина секретера, где, как знала Элайн, спрятаны и другие снимки, смотреть на которые было особенно больно. Несколько мгновений девушка пристально вглядывалась в молитвенный уголок комнаты, подсознательно ожидая, что ключ, лежащий в потаенном месте за Библией, сам проплывет по воздуху, утонет в глубине идеально подходящего паза, высвобождая секреты семьи. Но ничего не происходило, да этого и не требовалось. Изображения давно отпечатались на задворках памяти: стоило лишь подумать о них, как картинки замелькали перед глазами отчетливо и ясно, будто наяву.

Тщательно хранимые снимки показывали образы некогда счастливой семьи Мелтон в полном ее составе. Глава Гарри Мелтон, в прошлом заядлый путешественник, без роду и племени, гонимый жаждой знаний, добрел аж до самой Франции в поисках ответов в области натурфилософии. Устроившись работать в контору по исследованию различных алхимических элементов, он познакомился с миниатюрной скромной дамой, Манон Сорель.

Широкоплечий статный мужчина с мягким взглядом и нравом сразу же покорил сердце девушки, а совсем скоро и он признался ей, что с первой встречи пал без боя под впечатлением ее острого ума, холодных глаз и, конечно же, полных губ, которые, будто спелые вишни, прятали под тонкой кожицей свой сладкий сок.

Для них обоих семья была на первом месте, несмотря на то что Гарри был подобен оторванному от цветка лепестку, направляемому по жизни лишь ветром, однако он уважал и почитал корни своей возлюбленной, уходящие даже в такие далекие края, как Венгрия. Не раздумывая, чета Мелтон выдвинулась в путь, когда из Марцали пришло письмо о болезни матери Манон, Джиневры и Мишель.

Вскоре после смерти бабушки у пары родились прекрасные девчушки-двойняшки и подвернулась работа, напоминающая исследования во Франции. Несмотря на то что Манон, как и ее ближайшая родня, слыла ведьмой, она отдала предпочтение разумному и практичному применению своего дара, вместе с мужем они заделались обычными колдунами. Со временем любой дар теряет мощь, силу и влияние. Так произошло и с мамой девочек, о чем никто в семье Мелтон не жалел. До того самого дня, когда чете пришлось покинуть обожаемых дочерей навсегда.

Сама Элайн не знала, изменилось бы хоть что-то, если бы Манон не потеряла свой дар. Сумела бы женщина противостоять судьбе, останься у нее хоть капля былого чутья? Но девушка часто слышала разговоры на кухне Джи и Миши, размышляющих долгими вечерами об обратном течении жизни. Двойняшкам тогда было лишь девять лет от роду, но смерть родителей, так некстати поздно вышедших с работы и попавших под колеса резвой кареты, навеки отпечаталась в детских сердцах кровавым оттиском.

Элайн совершено не могла вспомнить, что именно чувствовала и делала тогда, узнав о гибели Манон и Гарри, но до мельчайших подробностей знала, как поступила ее сестра. В тот злополучный час, когда тетушки сообщили ужасную весть, по крыше упорно стучал промозглый дождь. Личико Зоэ сморщилось, сдерживая слезы. Каждая из присутствующих ждала, что буря разразится не только за пределами дома, но и внутри него, когда девочка, будучи почти не одетой, выскочила наружу и убежала в неизвестном направлении. Больше Элайн свою сестру не видела.

Сколько ни пытались полицейские напасть на след беглянки, а ее родня – прибегнуть к ясновидению, результат по-прежнему оставался равен нулю.

Какое-то время Элайн, уставившись в одну точку, еще думала о трагедиях своей семьи, пока ее размышления не прервал бой шкафа с часами, огласивший прошедший час. Плавно выныривая из оцепенения, машинально вытирая слезу со щеки тыльной стороной ладони, девушка понимала, что уже опаздывает. Вскочив с места, на ходу делая глоток уже остывшего чая, чтобы утолить жажду, покинула прохладу отчего дома, буквально ныряя в жару летнего дня.

Глава 2

Марцали – маленький зеленый городок со множеством посадок, полей, парком в самом центре, огороженным аккуратным забором, со скамьями на двоих и высокими одинокими деревьями.

Элайн жила в этом скромном месте всю свою жизнь, но даже теперь, когда минуло девятнадцать лет размеренной обыденности, она всегда могла найти повод для вдохновения в новом дне. Будь то пение птиц, сопровождающее тебя, куда бы ты ни пошел, мерцание поверхности реки, растянувшейся вдоль всего Марцали, или же виды на прелестную архитектуру домов и лавок из окна железнодорожной вагонетки, развозящей людей по делам.

Жители городка напоминали копошащийся трудолюбивый рой пчел, в котором нет места пустой суете, лишь будням, наполненным трудом, по`том и уставшими улыбками незнакомцев.

Семейное кафе, где работали Элайн и ее тетушки, находилось в паре остановок от дома, и если бы девушка не спешила, непременно прошлась бы пешком, созерцая силу природы вокруг. Всю дорогу она сетовала на то, что не убедилась, дома ли Джиневра и Мишель, пока не вспомнила их вчерашнее наставление открыть кафе самостоятельно, ведь женщинам предстояло закупить необходимое для домашних ритуалов, а также собрать ингредиенты в ближайшем лесу. Скорее всего, они отправились туда задолго до пробуждения Элайн.

Небольшое здание на углу улиц, причудливой формы, напоминающей треугольник, со стеклянными витринами и аркой, увитой кампсисом, приветственно распахнуло свои объятия, как только ключ был повернут в замочной скважине входной двери. В такое время посетители были редкостью, учитывая, что постоянные гости этого необычного кафе – в основном дети и пожилые люди, предпочитающие нежиться в кроватях подольше.

Элайн неторопливо освежила скатерти на двух круглых столиках, полила цветы в горшках на подоконниках близ витрин, обмела пыль с диванов, кресел и книжных шкафов. Только после проделанной работы девушка смахнула со лба бисеринку пота, переворачивая табличку с надписью «Открыто».

В чем же заключалась необычность заведения? В кафе приходили не столько насладиться густым кофе, травяным чаем, маковым пудингом или сливовым пирогом и не только заказать посреди рабочего дня стопочку домашнего ликера, ингредиенты для создания которого заботливо собирались в саду тетушек, и потягивать ее в свое удовольствие в полной тишине, сколько послушать живую книгу. Да, вы не ошиблись – дабы не только наполнить желудок, но и напитать мозг, совсем не обязательно брать одну из многочисленных книг, достаточно лишь приятно провести время, беседуя с хозяйками, в красках описывающими сюжет любой истории, какую только можете сыскать на полках.

Еще раз обведя взглядом чистую лавку, Элайн Мелтон прошлась вдоль книжных шкафов, стоящих поперек комнаты рядами, дотрагиваясь кончиками пальцев до корешков книг. Этот ежедневный ритуал помогал вспомнить истории, ревностно хранимые на пыльных страницах фолиантов. В конце комнаты, на угловом узком столике, стояла коробка, которой еще вчера здесь не было.