– Помогите нам, прошу! Только вы знаете, как остановить это нашествие. Еще немного, и все погибнут, – напомнила о причине их визита Неамара.

– Не я наслала на них беду, а они сами, – со злостью заявило древо. – Мои же дети мучили меня тысячелетиями, нося эту скверну. Мне стало неимоверно тяжело. Их безграничная похоть неизлечима. Я ее больше не выношу. Больно. Больно держать на себе.

– Что мы можем сделать? – спросила демонесса.

– Мне нужен кто-то такой же чистый, как это прелестное алчное исчадие.

– Чистый? Не понимаю… – растерялась Неамара.

– Девственно-чистый, – объяснило древо. – Ни разу не измаравшийся половой связью.

Сердце мага лихорадочно заколотилось. Его страшную тайну только что обнародовали. Сохранять невозмутимость уже было невозможно. Да и стоило ли? Держать себя в руках стало еще труднее, когда он заметил расплывшуюся в улыбке физиономию Деоса.

– Я знал, что все запущенно, но не думал, что настолько! – задорно, словно сорвал куш, воскликнул черт. – Уверен, даже в светлых угодьях таких целомудренных личностей не сыщешь. Ну у меня и компания! Диву даюсь!

– Он здесь не из-за этого, – напомнил о грехе эльфа Иандаэль.

– Так берите Америуса. Он весь ваш, – не слыша ангела, предложил дереву Деос.

– Какого… – хотел огрызнуться некромант, но был прерван голосом древа.

– Заманчиво… – протянуло оно. – Но излечить почву может только Блуд. Блуд, что не испытывал телесной близости.

– Прощай, Френзис со всеми его жителями, включая меня, – печально вздохнул информатор.

– Где нам такого искать? – попыталась выведать у древа Неамара.

– Этого я не знаю. Запах чистоты, словно шлейф быстро испаряющегося дорогого парфюма, тонет в стоящем повсюду смраде нечистот. Я чувствую только их.

– Так… – задумчиво произнесла демонесса. – Предположим, мы найдем такого греха, что дальше?

– Помните озеро, в котором вам повстречался озерный черт?

– Да, – кивнула Неамара.

– Вы его убили, а это был мой хранитель, – гневно заявила хозяйка рощи.

– Упс… И снова наследил остроухий… – издевательский комментарий принадлежал Деосу.

– Мы не знали! Честное слово, – испугавшись за судьбу Америуса, выкрикнула в его защиту Неамара. – И ваш хранитель вынудил нас защищаться!

– Я вас не виню, – сказало древо. – Озерный черт слаб перед невинностью. Поэтому он пытался искусить Америуса, и ваш товарищ ответил взаимностью, завлекшись световой игрой. Но кто бы мог подумать, что вы справитесь с моим хранителем. После его смерти озеро затянулось гнойной пленкой. Таких чистых водоемов в гнилой роще было четыре, а благодаря вам их теперь осталось только три.

– Чем они так важны? – не понимала Неамара.

– Эти озера – мои сердца, и они сдерживают рост заразы, – честно ответила хозяйка рощи. – Я предполагаю, что болезнь стала развиваться значительно быстрее потому, что вы лишили жизни того, кто поддерживал чистоту воды. Три моих оставшихся незапятнанных сердца никак не справляются с возложенной на них нагрузкой. Блудные отпрыски еще больше отягощают мое существование своей распущенностью. Была надежда, что они опомнятся и все-таки задумаются об искуплении, но уже слишком поздно. Ситуация требует кардинальных мер.

– Боюсь, нам уж точно не под силу оживить озерного черта, – с сожалением произнесла демонесса.

– Вам нет, а вот нравственно и физически чистому Блуду вполне. Приведите его или ее туда. Пусть окунется в загнившее сердце. Посеет там новую жизнь в обмен на девственность.

Слова древа воодушевили Неамару, которая уже почти была готова признать поражение. Она, сжав пальцы в кулак, твердо проговорила:

– Тогда не будем терять времени. Нам поскорее нужно его найти.

– Не смею вас задерживать, – благосклонно отозвалась таинственная незнакомка. – Вряд ли мы еще раз встретимся. Желаю вам побыстрее отыскать моего чистого отпрыска, хоть я в это и не верю.

Древо умолкло. У всех было ощущение, будто им овладел непробудный сон. Даже его дыхание стало более глубоким и размеренным. И тогда пятерка поспешила покинуть тайное святилище – центр блудного мироздания, чтобы отправиться со сверхважной миссией обратно в город.

– Не могу поверить, что я всему виной! – выбираясь из дупла, воскликнул Америус. – Скольких я убил из-за собственного слабоволия?

– Не меньше пяти тысяч уж точно, – помог ему информатор.

– Когда-нибудь рану все равно бы прорвало, – успокоил его Иандаэль.

– Но я ускорил процесс! – не успокаивался маг, нагоняя ушедших вперед Неамару и Шиву.

– Все идет естественным путем. Земли Блуда не выдержали застоя, – объяснял представитель Смирения. – Началось их самоочищение – то, чего не захотели добровольно сделать ее жители, так за все время и не прибегнув к душевному исцелению.

– Невозможно! – без остановки винил себя Америус. – Эта чертова сфера свела меня с ума! Она оживила меня, но стоило ли это того?! Я успел тогда всех поднять, я выполнил свой долг! Мое возвращение не имело никакого смысла. Вот что бывает, когда вторгаешься в естественный ход вещей! За мое воскрешение поплатился весь Френзис.

– Так было необходимо, – произнес ангел.

– Необходимо?! – вознегодовал эльф. – Какой прок от меня сейчас?

– Без тебя успех этого дела равен нулю. Бастион свободы вряд ли выстоит. Так что возьми себя в руки, – призывал его Иандаэль.

Америус осознавал, что поддался истерике и это необходимо немедленно прекратить. Чересчур много чертей полегло только для того, чтобы он здесь находился. Теперь он должен оправдать их жертвы. Сделать все возможное и невозможное, даже если это потребует его повторной смерти. Маг мысленно заставил себя смириться с последствиями своих деяний.

– Так ты действительно почистишь нам память? – спросил у Иандаэля насторожившийся Деос.

– Теперь не знаю, – ответил ангел расстроенно. – Много было сказано лишнего.

– Подожди! – воскликнул черт. – Прежде чем ты это сделаешь, я хочу кое-что узнать! Кто такой Даэтрен? И все-таки кто это дерево? Хоть я и имею смутные представления, но все же.

– Вам это важно, даже несмотря на то что вы потом об этом не вспомните? – искренне удивился представитель Смирения.

Грехи дружно кивнули.

– Что ж… – протянул ангел. – Будь по-вашему. Вы уже и так многое знаете из запрещенного. Я подправлю ваши воспоминания перед своим уходом. Правило на это время только одно: полученными знаниями вы ни с кем не делитесь.

– У нас в этом опыт большой, – хмыкнул информатор.

– Буду считать это согласием, – сказал Иандаэль и затем растерянно проронил: – Не знаю, с чего начать…

– Начни с дерева, – предложил ему Деос.

– Да будет так, – согласился ангел, озирая гнилую рощу. – Говорящее древо было когда-то женщиной. Яркой, божественно красивой, но, как выяснилось позже, с уродливой душой. Очень долго жила она среди нас под ликом целомудрия. Не было еще тогда грехов. Наш Светлый мир был совершенен, пока первые пороки не стали проявляться в некоторых добродетелях, то есть в нас. Именно эта женщина положила начало возникновению непостоянства и разврата. Она и есть первородный грех Блуда. После того как ее посчитали угрозой для мирового порядка и нравственных норм, Вседержитель вынес ей приговор, после чего ее душа навеки привязалась к только зарождавшемуся Темному миру. Она стала его неразрывной частью, фундаментом.

– А как звучал этот приговор? – взволнованно спросила Неамара.

Ангел произнес:

– Да потеряешь ты свое погибельное тело, ощущая и неся на себе грехи своих детей.

– Выходит, что все владения Блуда – это и есть она? Мы ходим по ней… – размышлял Деос. – Прелюбодействуем, наводим беспорядки, и это все откликается. Мы губим ее своими действиями.

– Не губите, но пытаете. Таково ее наказание, – объяснил Иандаэль.

– Ты подозревал, что она так разоткровенничается? – задал ему вопрос Вестник.

– Нет. Это совсем не входило в мои планы. Но что еще следовало от нее ожидать? Она всегда отличалась непредсказуемостью…

– Что насчет Даэтрена? – вновь спросил Деос, почесывая затылок.

– Может, прибережем это на потом? – предложил ангел.

– Ладно, – согласился черт. – Она еще что-то говорила про твое оперение и то, что ты получил высший ангельский чин. Это как-то связано с твоим нимбом, который по твоему велению превращается во что угодно?

– Какая у тебя завидная память, – посмеялся Иандаэль.

– Мой род деятельности обязывает быть внимательным даже к самым мизерным деталям, – Деос развел руками, считая это очевидным.

– Да, – подтвердил Иандаэль его догадки. – Это напрямую связано с моим редким нимбом. Я шестикрылый серафим. Приближенный Вседержителя. Я получил этот дар за верность своей добродетели, как, впрочем, и Неамара получила свой дар только за противостояние своему греху – Гордыни – и за заслуги, спасшие Темный мир от большой угрозы.

– Я чего-то не знаю? У нашей богини припрятан такой же ореол? – Вестник бросил на воительницу озадаченный взгляд.

Демонесса знала, что Деос уже не отстанет, поэтому достала клинки из набедренных ножен. Золотисто-черный огонь вспыхнул на лезвии и заколыхался, как цвета флага Гордыни.

Черт негромко охнул, а потом, не сводя глаз с завораживающего пламени, спросил:

– Какие еще сюрпризы у вас припасены? Дайте мне хоть подготовиться.

– Больше никаких, – ответила Неамара, заметив, как представитель Блуда раздирает себе шею ногтями.

– Это же…

– …первозданный огонь, – договорила она за Деоса, у которого впервые на ее памяти слова застряли в горле.

После секундного замешательства Вестник вновь заговорил, но уже резво шагая рядом с Неамарой, которая боялась любой, даже самой короткой остановки.

– И почему все чудеса происходят именно с нами? – недоумевал черт, но тут же вспомнил кое о чем. – Пора бы поговорить и о другом чуде тьмы. О нашем эльфе с приветом.

– Не начинай! – отрезал некромант, багровея.

– Так долго хранить невинность может только тот, у кого явно не все дома. Понимаешь, о чем я? Твоя тонкая душевная организация пугает, а не привлекает.

– Деос!

– Да, мое золотце? – отозвался информатор.

– Все ли дома у греха, бегающего за каждой юбкой? – в защиту мага выдала Неамара.

– Намек понял, моя премудрая госпожа, но прошу заметить, что я избирателен и бегаю не за всякой юбкой. Предпочитаю больше брючки в обтяжку на округлых ягодицах, – говорил черт, продолжая издирать затылок до крови.

– Деос! – прикрикнула Неамара.

– Что? Подробности были излишними?

Демонесса обогнула Вестника и встала за его спиной. Она оголила шею черта, отогнув поднятый воротник куртки. Его татуировка превратилась в неразборчивое месиво. Расчесанные волдыри набухали и множились на глазах.

– Дело плохо… – убирая руку, в ужасе произнесла Неамара.

Деос ощупал то место, вызвавшее шок у воительницы. Он знал, что это случится, но все равно расстроился. И чтобы его товарищи слишком не переживали, предпочел на этот счет отшутиться:

– А на что вы рассчитывали? Вообще я должен был быть первым в очереди на переваривание с таким послужным списком…

– Думай! Кто может нам подойти? – затрясла его за плечи демонесса.

– Есть одна мысль…

* * *

Квартал контрабандистов пережил несколько стадий. Оставил далеко в прошлом нелегкое детство и мятежную юность, после вступил в бурную молодость, но так и не добрался до осознанной зрелости, встретив резкий и неожиданный конец. Метастазы неудержимо распространились по всем органам, в связи с чем тяжелый недуг оказался особенно скоротечным. Все внутри вымерло, кроме этой скверны. Поставщики запретного вместе со своим штабом сгорели меньше чем за двое суток. Соседям оставалось только наблюдать и ждать, когда смерть постучится и к ним.

– Мы не будем возвращаться тем же путем? – поинтересовался у Деоса маг, наблюдая, как они пропустили нужный поворот.