– Был ли хоть мизерный шанс, что мы уцелеем без вашей поддержки? – обратилась к Иандаэлю демонесса.

– Только если бы у так называемого землекопа отказало сердце, – негромко усмехнулся он.

– И какова была вероятность, что это произойдет? – в той же шутливой манере поинтересовалась Неамара.

– Один процент, – заявил ангел бесстрастным голосом. – И, пожалуйста, не спрашивайте, откуда я это знаю, – выдал он, увидев, что рот мага уже приоткрылся для нового вопроса.

– Почему именно мы стали тем самым исключением? – все же рискнула выведать у Иандаэля демонесса.

Ангел долго молчал. По образовавшимся на лбу морщинам можно было понять, что вопрос его явно озадачил. Когда Иандаэль закончил подбирать подходящие слова, он произнес:

– Грядут изменения. Есть два возможных исхода, один из них кажется нам верным. Ваши стремления показались нам благородными, но слишком много препятствий ожидается на вашем сложном пути. Я попытаюсь приложить все усилия, чтобы случился верный исход. А сейчас, прошу вас, сконцентрируйтесь на настоящем.

Глава 5

Горные цепи расступились, отдав четверку в распоряжение блудной анархии, у которой не существовало никаких рамок, а любое проявление распущенности только приветствовалось. Дождь сразу объявил о вступающем в силу с этой минуты режиме беззакония. Земля захлюпала под ногами, словно имитируя возгласы проживающих тут чертей, которые так и не обрели твердости по причине потакания всем своим страстям.

– Дальше движемся до упора, не сворачивая, и тогда окажемся прямо во Френзисе, – продолжала направлять группу горгона, змеиные чешуйки которой под дождем приобрели яркий малахитовый оттенок.

Грехи и представитель добродетели ускорились. Противная морось гнала их к блудной столице, но и там от дождя явно было не уберечься.

– Иандаэль, как вы собираетесь… – эльф смутился, представив эту картину, – разгуливать с нами по преступному городу, не привлекая к себе внимания? Большая часть чертей хоть и глупа, но далеко не слепа.

– Об этом не волнуйтесь, – произнес представитель Смирения. – Только вы можете видеть меня. Поэтому, если захотите что-то у меня спросить на виду у окружающих, помните, что для других вы будете обращаться к пустоте. Лишь это может насторожить и вызвать ненужные вопросы.

– Вас понял, – кивнул маг.

– И прошу… никаких «вы».

– Как скажете. Тьфу! – Америус никак не мог нарушить субординацию, но, пересилив себя, исправился: – Как скажешь.

– И еще одно, – продолжил ангел, – моя помощь не должна быть заметной. Таковы правила. Я могу оказать ее, лишь когда нет посторонних глаз или когда только мои действия могут повлиять на неизбежный ход судьбы, вот тогда я иду против установленных правил. В остальных случаях вы справляетесь сами.

– Все предельно ясно, – с пониманием ответила Неамара.

Мелкие блондинистые завитки, впитавшие влагу, свесились ему на глаза. Иандаэль убрал их назад, открыв высокий лоб.

– Я вам искренне симпатизирую, – признался ангел, чье лучезарное выражение лица не вызывало сомнений в его честности. – Берегите себя и постарайтесь делать так, чтобы я не слишком часто переживал за вас, пребывая в оковах своей беспомощности.

Неамара кивнула:

– Обещать не можем, но попытаемся.

– Этого достаточно, – сказал Иандаэль и благодарно улыбнулся.

Дощатые крыши разбойничьего притона замелькали вдалеке. Оттуда исходили громкие стоны – непривычно громкие даже для блудных владений. Город гудел от массовых завываний, разнося многоголосие далеко за его границы.

– Не хватало еще массовых оргий в общественных местах. Весь стыд потеряли, прелюбодеи! – бранился некромант.

Внимательно прислушиваясь, демонесса напряглась:

– Это совсем не похоже на стоны наслаждения…

– Ты права. – Змеи Шивы замерли, как и сама горгона, полностью сосредоточенная на жуткой какофонии.

Звуки били по ушам, выводили из себя, и грехи перестали следить за обстановкой, исступленно шагая вперед. Америус первым бросил взгляд себе под ноги. Что-то лопалось, издавая мерзкое чавканье и едкую вонь.

– Ох! Что за… – в чувствительный нос мага ударил резкий запах.

Он отпрыгнул назад в полном ужасе.

– О боги… – испуганно произнес эльф, когда увидел свои сапоги, измазанные непонятной гнойной жидкостью.

Он хотел предостеречь своих соратников, но, оглядевшись, понял, что опоздал. Никто из них не заметил, как сошел с кашеобразного грунта в багровые нарывы, знакомые им еще со времен общей миссии. Гнилая роща разрослась до самого Френзиса, и теперь путь четверки пролегал по живой, воспаленной, покрытой язвами плоти.

– Возможно, мы все уже заражены… – Темный маг обреченно вздохнул, закрыв глаза.

– Не раскидывайся раньше времени предположениями, – попыталась успокоить его Неамара. – Чтобы эта болезнь поразила, кожа должна быть открытой.

Эльф опустил взгляд на обувь горгоны. Сандалия колдуньи разорвала, казалось, самый крупный во всех блудных угодьях гноеродный мешок, наполненный творожистым содержимым.

– Да… – Лицо демонессы одновременно выразило сочувствие и отвращение. – Это все значительно усложняет. Я и забыла, какую непрактичную обувь носят змееродные. Ты можешь на это как-то повлиять?

Маг не верил, что сможет чем-то помочь Шиве, но обратился с просьбой об исцелении к своему посоху. Его навершие никак не откликнулось, Америус беспомощно помотал головой.

– Твои целительные навыки тут бессильны, – сказал ангел, положив руку на плечо некроманта. Он излучал безмятежный покой, который будто передался эльфу.

– Когда же эта напасть успела так разрастись? – с ужасом озиралась по сторонам демонесса. – Нам это даже никак не обойти.

– Поздно искать обход. Мы в этом уже по уши погрязли. – Находясь в отчаянном положении, Шива смело тронулась с места первой, увлекая за собой остальных.

Склизкая земля, покрытая буграми разных размеров и степеней созревания, будто дышала. Наросты взбухали, наливались кровью, объединялись с другими нарывами. Пузыри взрывались под ногами, выпуская наружу дурно пахнущую жижу. Америус не выдержал. Его лицо покрылось испариной, рвота подступила к горлу, съеденный завтрак выплеснулся. Воины остановились, позволив магу полностью опорожнить желудок. Хоть они и отвернулись, рвотные позывы передались им, как вирус. Они боролись с ними до выступающих из глаз слез, поэтому к малоприятному занятию Америуса никто не присоединился.

– Простите, – повернулся к ним маг, лицо которого было зеленовато-белым. – Мне очень стыдно… Поражаюсь вашей выдержке. – Америус вытер рот тыльной стороной ладони. – Веду себя как слабак.

– Сложные условия жизни закаляют, а ты в них никогда и не был. Еще бы… – шикнула Горгона. – Переродился в алчной рубашке, да и рос как тепличное растение.

Вместо того чтобы сказать что-то резкое в ответ или просто обидеться, Америус усмехнулся удачному сравнению, сразу вспомнив магический купол над Тельвейс-Ан-Тиром. «А ведь и правда, самая настоящая теплица…»

– Справиться с тошнотой может почти каждый, а вот иметь такую силу сострадания, которая вернула нас всех обратно к жизни, может только Америус, – напомнила демонесса чересчур жесткой в своих оценках горгоне.

– Чему мы будем вечно благодарны, – Шива тут же смягчилась и согласно кивнула, ведь благородства магу было действительно не занимать.

Слова предводительницы потрясли некроманта. Он восхищенно взглянул на Неамару, но та уже нахмурилась, смотря вдаль, что означало полную собранность и готовность приступить безотлагательно к делу. Курс вновь был взят на Френзис. Чем ближе четверка подбиралась к городу, тем больше открывался масштаб бедствия. Деревянные дома, стоявшие по краю населенного пункта, доверху были покрыты той же самой гнилью, а значит, подступающее полчище наростов намеревалось отхватить у чертей завидный кусок еще не обезображенной земли. Мучительный вой, звучавший все громче, обрушился на отряд снова. Так звучала песнь обреченности… Отряду все это виделось катастрофой, но тут из-за угла зараженного дома показался минотавр. У представителя Гнева на плече лежала секира, на которой висел объемный мешок. Несомненно, наемник покидал Френзис насовсем. Он шел прямо на четверку и, судя по всему, делал это умышленно.

– Дурачье, вы куда бредете? – недоуменно пророкотал минотавр. – Там делать больше нечего.

Он в упор не видел ангела, иначе все его внимание было бы приковано к крылатой добродетели. С непривычки грехи переживали, что маскировка Иандаэля не сработает, но, убедившись в его невидимости, быстро успокоились.

– Сколько ты там пробыл? – удивился эльф идеальной сохранности бычьего тела.

– Чего ты так смотришь? – гаркнул наемник. – Я был там с самого начала этой хвори. Болезнь не берет таких, как я, и даже таких тощих дохляков, как ты. Так что смело можете чесать в город и наслаждаться концом блудной цивилизации, хоть цивилизацией там никогда и не пахло.

Бык задел плечом темного мага и побрел своей дорогой, недовольно бурча:

– Мало им было впечатлений от своих театров, концертов, фестивалей… Пф-ф… эстеты они, видите ли. А на деле извращенцы, самые натуральные!

Проводив взглядом минотавра, Америус приподнятым голосом произнес:

– Фух, а это обнадеживает.

– Что мы успеваем посмотреть на конец блудной цивилизации? – усмехнулась Неамара.

– Да брось! Ты же знаешь, о чем я.

– Что мы ничего не подцепим, – вновь посмотрев на голые ноги Шивы, произнесла Неамара. – Получается, этой хвори подвержены только представители Блуда.

– Похоже на то. Честно говоря, я боюсь туда даже заходить, – помрачнел некромант, всякий раз ежась от доносившихся тяжких стонов.

– Не ты один, – поддержала его демонесса.

Америус тревожился не зря, квартал Поставщиков запретного был почти неузнаваем. Что раньше казалось полным кошмаром, стало кошмаром вдвойне. Изменившиеся дома, отныне ставшие частью гнилой рощи, прибрали к себе всех тяжело больных чертей, неспособных сражаться за свою жизнь. Их было уже сложно отличить от наростов. Все они стали одним целым с язвенной субстанцией. Напоминали о том, кем они являлись, лишь предсмертные мычания и хрипы. Разбухшие от волдырей руки, как ветви деревьев, выглядывали из покрытых гноем фасадов зданий. Природа брала верх. Умирающие в муках черти становились перегноем для всходов нового мира, который преобразится через полное уничтожение блудной расы. В прилегающих к домам и земле волдырях дергались поглощенные ими жертвы в отчаянных попытках спастись.

– По-мо-ги-и-ите, – захрипел черт, чья голова торчала из огромного гнойника, который он делил со своими переработанными сородичами. Лицо, похожее больше на кожуру гниющего фрукта, с мольбой глядело на эльфа, надеясь получить исцеление. Его нависшие воспаленные веки сочились, и гной затекал в пожелтевшие глаза. Смрад стоял неописуемый.

Темный маг растерянно замер. Америус жалел страдальца, взывающего к нему, но что он мог сделать? Эльф привык лечить любой недуг, но сейчас будто был лишен своих способностей и никак не мог отойти от бедолаги из чувства долга и сострадания. С этой проблемой быстро разобралась Шива. Тахшем избавил зараженного от страшных пыток. Лезвие скользнуло по раздувшейся шее черта. Непроницаемое лицо горгоны вызволило наружу одну из немногих позволительных ей эмоций – осуждение.

– Соберись, Америус! – сердито призвала его Шива. – Лучшее для них исцеление – это смерть. Такой уж облик приняло сейчас твое любимое милосердие.