Это так неожиданно, что я не успеваю среагировать. Подружка вцепляется мне в волосы и дергает их изо всех сил. Я колочу ее по рукам, отскакиваю.

– Спятила, что ли? Ты что творишь? Влад, убери от меня эту драную кошку!

Тот хватает Ритку за талию, но она дергает ногами и руками и вопит:

– Кошку? Я кошка? А ты… ты… курица! Пусти меня! Пусти!

Она вращает бешеными глазами, которые из медовых вдруг стали непроницаемо черными. Мороз бежит по спине, никогда не видела подружку на предельном заводе, она буквально сорвалась с цепи.

– Рит, успокойся! Успокойся!

Влад хватает ее за плечи и встряхивает, а я смотрю на них в ужасе и не знаю, то ли бежать домой, то ли сигануть с моста в реку.

Ритка вырывается и лезет в сумку. Она выуживает оттуда сломанный браслет и сует его Владу под нос.

– Видишь? Видишь, что эта стерва сделала с твоим подарком?

Домой! Прочь отсюда! Домой! Там, в своей комнате, подальше от чужих глаз и воплей буду зализывать раны.

Я приглаживаю волосы и шагаю к выходу из сквера: мне нет больше места в жизни моего парня. Уговаривать его, унижаться перед ним – ни за что! Он сам выбрал свое счастье, вот пусть и радуется.

Успеваю только добежать до остановки, как парочка меня догоняет.

– Поль, нельзя так уходить, давай поговорим спокойно, – просит Влад.

Ритка стоит сзади, она уже притихла, только шмыгает носом.

– Спокойно? – выдыхаю я. – А-а-а, поняла! Ты хочешь, чтобы я была мудрой и понимающей, как та сова из мультика?

– Ну примерно – Влад широко улыбается своей фирменной улыбкой, потом косится на Ритку и хмурится. – Давай остынем, сегодня разговор на эмоциях.

– Обломись!

Показываю кукиш.

– Это грубо!

Влад берет меня за локоть и тянет опять в сквер: осторожный, гад, с этой остановки уезжают не только лицеисты, но и учителя.

Мы несколько минут молчим. Каждый думает о своем. Я о том, что разбитую чашку не склеить, что после предательства Влада я уже ни за что не помирюсь с ним.

– Поль, понимаешь, – начинает он и вздыхает. – Любовь приходит и… – он делает паузу и продолжает: – Уходит.

Его слова бьют острым лезвием прямо в сердце. Чувствую, как задыхаюсь, хватаю ртом воздух, еле удается протолкнуть его в легкие.

– В таком случае, – выдавливаю из себя, – ты должен был расстаться со мной, а не метаться на два фронта. Тем более, что папка дал отличный шанс.

– Ну, понимаешь… в тот момент это было еще рано, не хотел тебя ранить.

Влад говорит и смотрит прямо мне в глаза. В его зрачках ни капли сочувствия или сожаления. На миг опускаю веки, и сразу вспыхивает картинка: Влад балансирует на унитазе и беззвучно хохочет. Живой, любящий, желанный.

А теперь получается, поиграл со мной в любовь и выбросил как сломанную игрушку на помойку.

– А что тогда между нами было еще вчера? Акт благотворительности с твоей стороны? – шепчу едва слышно, голос отказывается повиноваться. – А сегодня тот же акт по отношению к Ритке?

– Что за акт благотворительности? – спрашивает трясущимися губами она. – Ты хочешь сказать, что я никому не нужна? Владик меня любит.

– Ну, Козловский заявил: то, что я видела в душевой, была не измена, – сквозь зубы поясняю я. – Значит, он полуголый тискал тебя из альтруистических побуждений. А вчера меня. Рыцарь благородный!

И тут Влад взрывается.

По его лицу вижу, как он взбешен.

– Ну, а что ты предлагаешь делать мне, здоровому мужику, если сама как вобла мороженая?

От шока язык немеет, не чувствую его во рту.

Я не узнаю парня. Был такой милый и ласковый, конфетки, цветочки, походы в кино. А сейчас его как подменили: грубит, обзывается, зеленые глаза полыхают ненавистью. Или он настоящий именно такой, а со мной в джентльмена играл?

– Чт-о-о-о! – от возмущения голос резко садится. – Вобла? Очнись, Козловский! Не строй из себя прожженного циника. Нашел оправдание.

– Да пошла ты со своими заморочками! – Влад пинает мусорный бак. – Я хочу физики со своей телкой, а ты в обморок чуть не падаешь от простого поцелуя.

– Телка? Когда я для тебя телкой стала?

– Надеюсь, ты найдешь себе такого же деревянного бычка, – Влад разворачивается. – Ритуля, пойдем!

– Вот и беги к своей Риточке, – захлебываюсь словами я. – Она в обморок не упадет.

– Полька, как ты можешь? – Рита слушает нашу перепалку с зареванными глазами. – Я никогда… ни за что… Влад сказал, что расстался с тобой!

– Проехали! Не трогайте меня, и я вас забуду!

Глава 6

Я выскакиваю из сквера, сворачиваю во двор жилого дома и несусь изо всех сил прямо по лужам. Брызги летят во все стороны, в ботинках чавкает, и слезы стоят в горле, вот-вот вырвутся наружу. Я душу отдала этому козлу, а он…

Перед аркой во двор встряхиваюсь, выравниваю дыхание и поднимаю высоко голову.

«Я сильная! Я смелая! Пусть им бумерангом вернется все, что они сделали!» – бормочу мысленное заклинание.

– Эй, соседка, куда несешься? Дело есть…

От стены арки отталкивается Сашка и шагает навстречу.

– Отвал-и-и-и…

Я ору на него так, что оконные стекла могут взорваться.

– Ну и вспыльчивый характер! – отшатывается он.

– Мелкий засранец!

– Ты чего, спятила?

– Н-е-е-т…

– На кого-то злишься?

– Н-е-е-т! Отстань!

Уже не знаю, как добежать да дома и спрятаться там.

– Это тебя Ритка с Владом завели?

– Не твое собачье дело! Убирайся!

Сашка крутит пальцем у виска.

– Я насчет фоток…

Но я уже несусь к подъезду, не разбирая дороги.

Правильный настрой летит в тартарары. Ночью подушка не просыхает от слез. На следующий день я отказываюсь идти в школу, притворяюсь больной.

– Поль, ЕГЭ на носу, – волнуется мама. – Что с тобой происходит? Высохла вся.

– Нормально. Скоро поправлюсь, – отвечаю ей и отворачиваюсь к стене.

– У тебя предэкзаменационный мандраж, дочь? – сердится отец. – Решила все, к чему готовилась, спустить в унитаз?

Я вскидываюсь.

– А к чему я готовилась, пап? Ты хочешь, чтобы я стала инженером-технологом, а я физику ненавижу! Слышишь? Не-на-ви-жу! И вас всех ненавижу! Оставьте меня в покое!

Я срываюсь, бегу в комнату, запираюсь на ключ и… слушаю, как из-за меня ссорятся родители. Но мне жалко не их, а свою сломанную жизнь.

– Ты совсем избаловала девчонку, – сердится отец.

– Не будь так строг к ней, Ваня, – уговаривает его мама. – Наверняка что-то случилось. Поля остынет и сама все расскажет.

– Придется с Мариной Николаевной поговорить.

Я выскакиваю из комнаты.

– Нет, только не с Пифой! Оставьте меня в покое!

– Как мерзко! – кривится папа. – Почему именно Пифа?

– Потому что Пифагор. Математик, только в женском роде.

Папа откладывает в сторону телефон, который уже держал в руках.

– Может, расскажешь, что в школе случилось?

– Ни-че-го! Пап, не позорь меня, прошу! Я и так под прессингом постоянно из-за тебя.

– Не понял? – отец встает. – Тебя кто-то обижает?

– Нет, я не об этом, – схожу с ума оттого, что теперь надо выкручиваться. – Ты меня не понимаешь!

– Так, объясни членораздельно.

Я смотрю на него и только в бессилии стискиваю кулаки. Он искренне хочет помочь, но не знает, что сделает только хуже. Не могу же рассказать, что мы с Владом наплевали на все запреты и продолжили встречаться. А еще Козловский мою подружку окрутил до кучи, а я узнала об этом.

Даже представить страшно, какой папка устроит всем разнос!

– Пап, я в лицей больше не пойду, – выпаливаю неожиданно для себя.

– Что? За месяц до выпуска! У тебя с головой все в порядке? – отец ошарашенно смотрит на меня.

– Хочу окончить школу экстерном, – тороплюсь, сейчас эта мысль кажется самой правильной.

– А как же друзья? Выпускной? Одиннадцать лет твоей жизни.

Я молчу, задыхаюсь от отчаяния и молчу. Мама бросается ко мне и прикладывает ко лбу ладонь.

– Да ты вся горишь! Ваня, вызывай скорую!

Медики приехали, сделали укол, я отключилась. Просыпаюсь уже ближе к ночи, выхожу из комнаты, в кухне горит свет. Крадусь на цыпочках – родители сидят у стола и тихо разговаривают.

– Что Марина сказала? – спрашивает мама.

Папка все же позвонил. Вот невезение!

– Ничего. Макаров и Козловский чуть не подрались, но это обычное дело.

– А из-за чего ссора случилась? Может, из-за Полины?

– Нет, там какой-то пустяк. Зацепились слово за слово, и поехало. Это точно с Козловским связано. Я Польку никогда такой взвинченной не видел.

– Ваня, успокойся! – защищает меня мама. – Первая любовь, первые отношения. Они часто бывают горькими. Ты же сам запретил детям встречаться, вот Полина и сорвалась.

– Я ноги выдерну этой первой любви, а стручок оторву и собакам выброшу!

– Только посмей! Да и собак бродячих у нас нет, – отшучивается мама. – Поля должна сама справиться с проблемой.

Легко сказать, а как справиться, когда внутри пожар?

Возвращаюсь обратно в комнату и выползаю из нее, когда никого дома нет. То слоняюсь по квартире туда-сюда, как маятник, то сижу в кресле, уставившись в одну точку, то лежу на кровати.

И думаю, думаю, думаю…

Иногда забираюсь с ногами на подоконник и смотрю вниз с третьего этажа, представляю, как лечу, расправив руки, как птица крылья.

Лечу и падаю.

Плашмя…

Прямо на влажную от весенних дождей землю.

А что дальше?

Ничего. Сломанные руки и ноги, больница, гипс и унылая жизнь, полная страданий. Третий этаж не избавит от боли, поселившейся внутри, лишь умножит ее многократно.

Однажды за сидением на подоконнике меня застает мама.

Я как раз открывала окно, чтобы вдохнуть прохладный воздух, наполненный запахом свежей зелени. Май-месяц, скоро экзамены, а у меня в голове звенит пустота.

– Нет! Полюшка, не смей!

Вздрагиваю от ее крика, хватаюсь за раму. Мама бросается ко мне и стягивает на пол, в ее глазах плещется настоящая паника. Она крепко обнимает, прижимает к груди, в голосе дрожат слезы.

– Мам, ты чего? Все нормально. Я не собираюсь… туда…

Пытаюсь отстраниться.

– Ты с Владом поссорилась? – не отпускает мама.

– Д-да, – выдавливаю из себя. – Он… м-мы расстались.

– О боже! Милая моя! – мама уже открыто плачет, и я реву вместе с ней, громко, некрасиво, безудержно… – Все пары проходят через такое, это не повод…

– Мам, как же больно… – показываю на грудь. – Так больно!

– Это пройдет! Поверь! Все проходит, – мама прижимает мою голову к себе. – А любовь… она еще будет… настоящая… большая… такая, что весь мир ляжет у твоих ног. Весь, понимаешь…

И это сделает он.

Первые майские праздники пролетают быстро. Я потихоньку прихожу в себя, даже начинаю заглядывать в школьный чат. Фотографии так и не появляются. Хотя уже бесполезно их выкладывать, поезд ушел.

Но в голове постоянно звучат слова Влада о том, что я мороженая вобла. Неужели осторожность в отношениях он воспринимает именно так? Что я чувствовала, когда Влад меня обнимал? Жар, желание, неуверенность в себе и… страх быть пойманной.

Точно! Всегда боялась, что нас кто-нибудь застукает, не могла расслабиться. Получается, Владу хотелось более тесной близости, а я не смела это ему дать.

«А если попробовать? – закрадывается коварная мыслишка. – Или он все уже получил от Ритки?»

И сама себя ненавижу за такую идею. Он мне изменил совершенно цинично и гадко, а я хочу его вернуть. Ни за что!

Но и представить его с лучшей подружкой тоже не могу. Просто схожу с ума от ревности, когда закрываю глаза и вижу их, слившихся в объятии в душевой.