– Помнится, он был печально известен подобными инцидентами.

– А! Мы не можем с уверенностью сказать, состоялась ли встреча пятнадцатого декабря. Однако вечером того же дня он должен был встретить невесту в аэропорту Станстед, но так и не явился. Она не смогла с ним связаться и на следующий день заявила в полицию – то есть шестнадцатого, восемь дней назад. Мы не стали бить тревогу, так как мистер Сен-Сир периодически пропадал с радаров. Люди пропадают гораздо чаще, чем кажется, мэм.

– О, могу себе представить. – Королева была знакома с мрачной статистикой. Мысль о том, что у многих впоследствии найденных людей были веские причины пропасть, была тревожной.

– Конечно, опознание руки заставило взглянуть на все в новом свете, – продолжил Блумфилд. – “Мазерати” все еще припаркована возле квартиры, друзья ничего не слышали, мобильным Сен-Сира не пользовались с тех пор, как он приехал в Лондон. Свидетельств того, что он покинул страну, нет. Мы уверены, анализ ДНК подтвердит, что это его рука.

– Ох. Может, кто‐то из Эбботсвуда сможет пролить свет на ситуацию?

– Нет, мэм. Сен-Сир жил один, если только к нему не приезжала невеста. Еще есть уборщица, она приходит три раза в неделю, местный повар, который работает нерегулярно, и садовник, который живет в сторожке, но его не было дома.

Королева кивнула. Несколько десятилетий назад такое место, как Эбботсвуд, кишело бы людьми, но ее не удивило, что сейчас Нед был один, словно перекати-поле. Разведенный мужчина, дети выросли, и давно прошли те времена, когда аристократы могли себе позволить прислугу, если только не нашли способ заставить поместье окупаться. А в этом начинании, как вчера вечером заметил Филип, Нед терпел неудачу за неудачей. Бедняге, вероятно, было очень одиноко. Она знала, что сама очень быстро сошла бы с ума, лишившись общества. В компании же она расцветала.

– А что за встреча? Это известно?

– Пока нет. В ежедневнике она помечена тремя буквами: “RIP”.

– Как зловеще.

– Да уж, мэм. У нас есть основания полагать, что это обозначение места. Он использовал подобные сокращения в своем дневнике. Кажется, он ушел из дома, рассчитывая вскоре вернуться. Посуда все еще стояла в раковине, никаких следов насилия. Мы скоро узнаем, куда он направлялся. Коллеги проверяют местную систему видеонаблюдения в Хэмпстеде. Криминалисты уже работают над его домашним компьютером здесь, в Эбботсвуде. Он хранил все свои пароли на клейкой бумажке у монитора, представляете? Меры безопасности… – Начальник полиции вздохнул. – О покойных либо хорошо и так далее, но очень жаль, что у нас не было возможности проговорить с ним какие‐то базовые вещи. Тем не менее это значительно ускорит нашу работу. И, конечно, сам преступник облегчает нам задачу.

– Каким образом?

– Ну, взять для начала отрезанную руку, – пояснил Блумфилд. – Вероятно, это было сделано, чтобы скрыть личность жертвы.

– В таком случае преступник оказал себе медвежью услугу, не думаете?

Блумфилд кивнул:

– Точно так, мэм. Наш убийца пока не смахивает на гения. Или убийцы. Они думают затруднить опознание и избавляются от… кхм… примечательной конечности в море. Кладут руку в пластиковый пакет, но вместо того, чтобы погрузиться на дно и быть сожранной морскими тварями, она всплывает. Шторм выносит пакет на берег, и вот мы имеем единственную часть тела в своем распоряжении. Ирония, которой так легко было бы избежать.

Королеву передернуло:

– Где, вы думаете, остальные части?

– Где‐то далеко, – уверенно ответил он. – Смысл затеи с рукой в том, чтобы никто не опознал Сен-Сира. Полагаю, что, хм… голова тоже не в лучшем состоянии. Может, останки закопаны где‐то на окраине Лондона, а может, тоже где‐то в море. Вполне допускаю, что они объявятся через пару месяцев на шведском побережье. Простите, мэм. Я так понимаю, Сен-Сир был другом семьи.

– Не совсем, – откликнулась королева, покоробленная замечанием констебля о голове – сама она об этом не подумала. У Неда всегда была выдающаяся золотая грива. – Я не видела его уже много лет. Но мы дружили с его матерью.

Она посмотрела на ковер, где Уиллоу, последняя из ее корги, наслаждалась зимним солнцем. Джорджина тоже была собачницей. Вечные английские или ирландские сеттеры, роскошные и слегка безумные, всегда как минимум четверо. Слава богу, она не дожила, и ей не пришлось все это услышать.

– Удивительно, – добавила она, – что делом не занимается столичная полиция, раз уж Нед пропал в Лондоне.

– Заявление о пропаже поступило из Норфолка, мэм. Конечно, произошел некоторый обмен мнениями, назовем это так, относительно юрисдикции, но мы взяли верх. Несмотря на формальные признаки, я чувствую, что это норфолкское дело.

– Да?

– В конце концов, рука была найдена здесь, – напомнил Блумфилд. – Сен-Сир вырос в Норфолке, жил здесь, управлял всеми делами из Эбботсвуда. Я знал его по благотворительным начинаниям. Когда я еще возглавлял отдел по борьбе с наркотиками, он очень живо интересовался нашими расследованиями. Удивительная осведомленность для человека его… – он перехватил взгляд королевы и кашлянул, – эм… его поколения. Сен-Сир любезно предоставлял нам Эбботсвуд для встреч и мероприятий. Очевидно, он считал Эбботсвуд своим домом, а не загородным коттеджем, куда можно приехать на выходные.

– Понимаю. – Королева внезапно задумалась о том, не решил ли констебль, будто она сама считает Сандрингем лишь дачной резиденцией. Наверно, уж нет? Жизнь ее семьи была так тесно связана с этим поместьем.

– В любом случае, мы узнаем гораздо больше, когда с ним закончат судебно-медицинские эксперты, – продолжал Блумфилд. – Надеюсь, они расскажут, что произошло с Сен-Сиром и где руку сбросили в море. Поразительно, как многое они узнают по температуре и картам течений. Конечно, холод нам на руку… кхм. Если бы кисть лежала в пластике под жарким солнцем, это была бы совсем другая история.

Блумфилд заметил слабую реакцию королевы и поспешил заверить:

– Пятьдесят моих сотрудников работают над делом днем и ночью. Что бы ни произошло неделю назад, мы вскоре узнаем. Я лично гарантирую, что никто не сможет распутать дело быстрее нас.

Королева уловила в голосе констебля нотку соперничества. Норфолкское отделение полиции в целом не отличалось скоростью и эффективностью. Без сомнения, его главное следственное подразделение могло бы конкурировать с коллегами, скажем, в Манчестере, Эдинбурге или Белфасте, но как графство в целом Норфолк имел репутацию не скорого на подъем, но стабильного аппарата. Именно так, по ее мнению, и стоило делать дела. Тем не менее порыв Блумфилда был благороден, пусть и не совсем уместен.

– Вы стараетесь не для меня. Для его семьи, – сказала королева. – И во имя правосудия. Спасибо, констебль.

Она проследила, чтобы ему дали что‐нибудь с кухни, прежде чем отпустить на рождественский концерт к жене. Похоже, расследование было в надежных руках, и королева хотела, чтобы именно в них оно и оставалось. Наконец‐то она могла сосредоточиться на родственниках, которые наверняка уже спрашивают, куда запропастилась бабушка.

Глава 5

Последними в праздничной гостиной появились Чарльз с Камиллой – теперь вся семья (или тот ее состав, что ждали на Рождество) в сборе. Гости вскоре вошли каждый в свою привычную колею, проторенную за многие годы и поколения. Снаружи уже был в разгаре традиционный футбольный матч против соседней деревни Касл-Райзинг. Команду Сандрингема, состоящую из дворцовой и поместной прислуги, в отсутствие Уильяма возглавлял Гарри. Внутри дети собрались вокруг рождественской елки, чтобы развесить украшения, выставленные специально для них в старинных картонных коробках, некоторые из которых сохранились еще со времен королевы Виктории. С потолка гостиной за ними приглядывал нарисованный фазан. Ее величество с удовольствием наблюдала за происходящим с кресла, попивая горячий чай с лимоном и раздавая советы, куда следует повесить то или иное украшение.

К ней подсела Анна.

– Мамочка, мне очень жаль, – тоскливо протянула она.

– Почему?

– Рука же!

– Ах, это.

– Ты, должно быть, чувствуешь себя ужасно.

– Вовсе нет, – в последние полчаса, окруженная детской болтовней, королева смогла наконец выкинуть Сен-Сира из головы.

– Слышала, Астрид тоже пропала?

– Что за Астрид?

– Подруга… невеста Неда. Дочь Мойры Вестовер.

– О, поняла. Какой кошмар. Откуда ты знаешь?

– Передавали по радио, – объяснила Анна, – как раз, пока мы ехали сюда. Это она заявила о Неде неделю назад.

– Господи, – вздохнула королева. Начальник полиции ничего такого не упоминал. Еще одно осложнение. Она подумала про семейство Вестовер. Ситуация и так была непростой, но проживать ее на глазах публики было еще тяжелее. Она понимала это лучше, чем кто‐либо другой.

Подарки открывали после чая, по немецкой традиции, сохранившейся со времен принца Альберта. В гостиной собрались четыре поколения членов королевской семьи в костюмах и нарядных платьях (в Сандрингеме переодеваний было больше, чем во время театральной постановки на Вест-Энде). Ранняя зимняя тьма подчеркивала уют комнаты, освещенной свечами, лампами и плеядой сказочных огней на елке.

Пока младшие дети церемонно раздавали яркие свертки с нагруженных столов, в воздухе витало предвкушение. Никто из взрослых не ожидал дорогих гаджетов или винтажных часов. Подарки детям, как правило, были традиционными и щедрыми, но остальные члены семьи уже давно усвоили: когда сидишь в дворцовой зале в окружении старинных венецианских вееров и одной из лучших в мире коллекций Фаберже, когда хозяйке вечера недавно представили статую одной из ее любимых скаковых лошадей в натуральную величину, соревнование в роскоши невозможно. Вернее, соревнование было, но другого рода: на самую оригинальную идею, при этом с ограниченным бюджетом. Победителем (а в семье все были азартны до предела, так что обычно победитель находился) становился тот, кто придумает самую забавную шутку.

Особый фурор произвел прошлогодний подарок от Кэтрин Гарри – “Набор для выращивания подружки”. Гарри и сам был мастером дерзких подарков. Королеве очень понравилась шапочка для душа с надписью “Сучья жизнь”, которую он ей преподнес. Внук признался, что в этом году купил Уильяму лысый парик с сантиметровой полоской волос по краю, и был очень разочарован, что ему не удастся посмотреть на лицо брата, когда тот его получит.

“Набор для выращивания подружки” в этом году был бы уже не актуален. Вполне настоящая подруга Гарри сейчас была в Канаде на съемках сериала, так что он прибыл один, но при этом был настолько очевидно влюблен, что на него было просто радостно смотреть. Кончики его ушей розовели всякий раз, когда звучало ее имя. Уильям бы безжалостно дразнил его, пользуясь правом старшего брата, так что хоть в этом смысле можно было порадоваться, что он не приехал.

Королева оценила последний подарок Гарри, который представлял собой вощеную рыбацкую панаму, призванную сделать ее похожей на знаменитую женщину-детектива из телешоу. “Ты точная копия”, – заверил ее Гарри. В действительности панама пришлась кстати в плохую погоду и приятно напоминала королеве о матери, у которой была целая коллекция таких головных уборов. “Обязательно надену, когда раскрою свое следующее дело”, – пошутила она, и все улыбнулись абсурдности такой идеи. Это весьма обнадеживало.

Однако в этом году фаворитом стал подарок от отсутствующего маленького принца Джорджа. Рядом с неразборчивым карандашным рисунком лежала кружка, которая заставила королеву громко рассмеяться, стоило ей приглядеться.

– Что там? – спросила Анна.

Королева повернула кружку к дочери. На ней был изображен ряд упитанных серых птиц с зелеными и фиолетовыми переливами на шее. Под ними красовалась надпись: “Может показаться, что я вас слушаю, но в действительности я думаю о голубях”.