Надюшка как раз больше всего на свете хотела замуж, чтоб детей много, и заботиться о них и о муже, облизывать, носки вязать, борщи варить и вот это всё. Её будущий муж у неё торт заказывал – она крутой кондитер, у неё была прямо мечта-мечта – научиться стряпать торты, она и научилась, и стряпала на заказ. И вот встретились, закрутилось у них, он почти сразу её замуж позвал. А человек был непростой, сильно старше неё, с должностью, с хорошей зарплатой и большой квартирой. Ну, она поскакала в тот замуж, закрывши глаза, родила сына и дочку – погодков, и когда была беременная третьим, то тут и оказалось, что у мужа наклёвывается вторая семья, с такой же непростой фифой, как он сам, и там тоже ребёнок на подходе. И тут разве что Надюшку просто выселили в квартиру, которую он купил ей и детям. И денег не жалеет, говорит – тоже его дети, но ей в каждой копейке чуть ли не письменно приходится отчитываться, и он постоянно ей нервы мотает – куда тебе так много. А то, что детей трое, и что всех нужно одеть-обуть и на кружки всякие водить, и не дай бог, кто заболеет, то лечить – ну, это не его забота уже. Она бы и сама снова работать пошла, но дома с детьми не получается, а вне дома никак не может найти такой график, чтобы вписываться со всеми её детскими делами. А бывший ещё и пилит – мол, ты мать, вот и смотри за детьми, будешь оставлять детей одних или с няней – перестану деньги давать.

А Верке сильнее всех не повезло, её муж просто избил, она на пятом месяце была. Выкинула и больше не может иметь детей, да и сломанная рука срослась как-то плохо. Но свадьба была красивущая, и кольцо с бриллиантом, и свадебное путешествие на Бали. А чем закончилось, называется.

Я понимаю, это крайние случаи. Но у других всё равно – мало денег, если есть дети – то совсем мало, нередко нет своего жилья, а если есть, то в ипотеку, зато есть куча причуд у этих самых мужей и их родственников. Детей нужно тащить самой, причуды мужей терпеть, а что в ответ? Как же, дорогая, ты так хотела замуж и детей, вот и получи.

Так вот, я, если что, замуж не стремилась совершенно. Мне было нормально. А когда кто-нибудь не слишком умный начинал говорить про часики тикают, посылала далеко и без жалости. Мечтала накопить на первый взнос в ипотеку, да вот не вышло. Думала – сначала своя квартира, там посмотрим.

И вот тут мне начинают что-то заливать о том, что надо спасти мужика замужеством. Это где такое видано, где такое слыхано? Да нигде.

– Так, с этого места поподробнее, пожалуйста. Зачем мне выходить замуж? – строго спросила я обоих, живого и призрачного.

– Это особенность проклятья, – тут же ответил мне Эдрик. – Понимаете, так случилось, что все мужчины-маги, родившиеся в определённый день, прокляты. И в какой-то момент жизни начинают сходить с ума. И представляют опасность для окружающих. И в конце концов умирают. К счастью, есть способ спастись. Для того нужно в точно такую же ночь Черной луны отправиться в Туманный лес, там встретить девицу из-за грани мира, поцеловать её, привезти домой и жениться. И после свадьбы проклятье уже не будет властно над тем магом.

– И что, все те идиоты, от которых я убегала, хотели поцеловать меня и жениться? – не поверила я.

– Девиц мало, всем не хватает. Континент велик, страдают от проклятья жители всех его стран.

– Только маги?

– Только маги. Но светлым магам подойдёт любая девушка, а вот тёмному нужна чужеземка. Иномирянка.

– Попаданка, ага. И откуда в том лесу берутся попаданки?

– Их затягивает специально, чтобы они могли спасти тёмных магов. Поцелуй устанавливает связь, и если, гм, повторять, то она крепнет.

– А если пойти и трахнуться, то совсем хорошо будет? – надо же знать, да?

– Э… наверное, да, я надеюсь, что понял вас правильно, уважаемая леди Серафима.

– Так может и замуж не надо?

– Обряд должен закрепить вашу связь.

– Так, ладно. А если девушка попала, но до утра её никто не поцеловал?

– С рассветом она вернётся домой.

Тьфу ты. Мне не хватило всего ничего, нескольких минут. Неудачно вышло.

– А теперь как вернуться домой?

– Никак, – замотал головой призрачный Эдрик.

– Если спустя год прийти в Туманный лес в ту же ночь и до рассвета никого не встретить, то утром можно вернуться, – сказал молчавший до того момента Хьюго.

– Вот зачем ты это сказал? – вскинулся Эдрик.

– Чтобы было честно, – пожал тот плечами. – Девушка должна выйти замуж по доброй воле и с открытыми глазами.

– И если выйти замуж, провести этот, ну, обряд, то проклятье кончится, так? – продолжала выяснять детали я.

– Именно так, вы всё поняли верно, – кивнул призрак.

– Так, ладно. А если выйти замуж, снять проклятье и потом развестись? – может, и не страшно, на самом-то деле?

– Что значит – развестись? – не понял призрак. – Что вы имеете в виду?

– Ну как, были женаты – и перестали. У нас или просто документы оформляют, или по суду, если есть дети или если делят имущество. У вас, наверное, нужен обратный обряд. И тогда мы и его вот спасём, и потом я домой пойду, через год. А пока – ладно уж, как-нибудь.

– Это невозможно, – сообщил призрак. – Разводов не бывает.

Как это не бывает?

Я чуть было прямо это вот не проорала, но потом выдохнула и сообразила – вообще в школе на уроках рассказывали, что и у нас разводы вошли в обиход как-то не очень, чтобы давно, а то тоже браки заключались «на небесах» и «пока смерть не разлучит». Грустно это звучит, про смерть-то. Дома ты знаешь, что если вдруг что-то пойдёт не так, то ты всегда можешь развестись. Процесс может оказаться сложным, дорогостоящим, муторным – в зависимости от того, насколько близким к известному животному окажется бывший муж. Можно выбраться из брака нищей и на трёх хромых ногах, но – всё равно выбраться.

А тут что делать?

Я внимательно оглядела обоих мужиков, и живого, и дохлого.

– И что же делают, если окажется, что муж и жена совершенно друг друга не выносят?

– Живут дальше, – пожал призрачными плечами Эдрик.

Исчерпывающе, что.

– Так, погодите. Может у вас тут вообще браки исключительно по расчёту? – если он какой-то там сын графа, то иначе и не умеет, наверное?

А второй – бывший этот самый граф, если я всё правильно помню.

– А что, бывает как-то иначе? – спросил Эдрик, да с таким видом, будто я несу чушь какую-то несусветную. – Как это – без расчёта? Брак – это союз семей в первую очередь. Что у родовитых людей, что у безродных крестьян.

– Конечно, бывает. Встретились, пообщались, влюбились, пожили немного вместе – ну, чтобы попробовать, уживутся вообще или нет. И уже если ужились, то тогда жениться. Или по залёту, если мужик нормальный, а не хз что.

– Или… как? – встрепенулся Эдрик.

– Если она беременная, – пожала я плечами.

Что такого-то, дело житейское.

– Это правильно, ребёнок должен родиться в браке, иначе ему будет непросто унаследовать отцовское имущество, – закивал он.

Может, у нас всё дело в том, что наследовать-то и нечего? Сами живут как-то, где-то и на что-то, нередко – просто с родителями, вот и не хотят жениться?

– И что унаследует ребёнок, если он родится вот от него? – я кивнула на молчащего Хьюго.

– У него, кроме этого замка, есть ещё три, графы Мерсийские богаты, – сообщил Эдрик. – Граф Вильгельм обеспечил всех четверых сыновей и трёх дочерей.

Ничего так, семеро детей! Как в сказке какой. Потому что обычно если семеро детей – это мрак и нищета. Ну или в религиозной семье, там, может, как-то иначе, не знаю.

– Граф Вильгельм – это твой отец? – уточнила всё же я.

– Да, – ответил Хьюго.

– И где он? Ты не с ним живёшь?

Мало ли, как тут принято с младшими сыновьями.

– Его нет в живых, госпожа Серафима, – мягко ответил Эдрик.

– А что с ним случилось? И где мать?

– Госпожа графиня скончалась незадолго до смерти супруга, – пояснил всё тот же Эдрик.

– Это что ли недавно случилось? – ну мало ли, вдруг этот Хьюго сильно любил родителей и ещё не пережил, бывает.

– Граф Вильгельм скончался три месяца назад.

– Недавно, да. Соболезную, – глянула я на Хьюго. – Так-то я тоже сирота, правда, давно уже. Было время привыкнуть.

Хьюго глянул на меня, вздохнул и снова уставился в пустую тарелку.

– И кто вас воспитывал? – Эдрик глянул внимательно.

– Государство, как всех таких, – пожала я плечами. – Да ничего, нормально всё.

– Как же, а другие родичи, неужели не осталось никого?

– Другим родичам я была через порог не нужна, – подумаешь, не самое большое горе во Вселенной.

– Значит, о вас там никто не горюет? Раз и не было никого?

– Нет, – пришлось признать мне.

– Значит, и вам можно не печалиться! – радостно сообщил Эдрик. – Если вы спасёте нашего Хьюго от проклятия, то вся наша семья будет перед вами в большом долгу. Вы можете рассчитывать на почёт и уважение.

– И в чём выразится это уважение? – хмыкнула я. – Понимаете, сейчас я вижу перед собой пустую каменную хоромину, в которой нет ничего – ни еды, ни мебели, ни даже постели нормальной. И её как бы хозяина, который сидит, нос повесил, и что-то даже разговаривать со мной не торопится. И вас. Но вы, как бы это вежливо сказать, ни воды не принесёте, ни еды не добудете. Но активно уговариваете меня на что-то. А ваш подопечный, или кто он вам? Потомок? В общем, вот этот достойный, наверное, мужчина пока ещё ни слова не сказал. А говорить вроде умеет, я слышала. Почему мне кажется, что здесь что-то не так?

– Всё так, леди Серафима, – голос Эдрика зазвучал особенно ласково. – Он у нас не из разговорчивых, всё верно. Он немного привыкнет к вам, и всё вам скажет, что положено. И подарки подарит богатые. Что бы вы хотели? Драгоценности? Заморские шелка? Коня? Ловчего сокола?

– Для начала – чистую постель и где помыться. Всё то, что я вижу, как-то не очень соотносится со словами о драгоценностях и чём-то там заморском. И сортир у вас тут под кустом, да? Зимой тоже? А едите вы тут что? Всё, что было в кухне, мы сейчас съели за милую душеньку. А вот это тело, – я кивнула на Хьюго, – судя по всему, хорошо питается, кто его кормит?

– К чему вы клоните, леди Серафима? Да, признаю, замок несколько в запустении, но Хьюго отвечает за охрану границ Туманного леса, поэтому не уделял хозяйству должного внимания. Но теперь всё переменится.

– И почему мне кажется, что вы оба пытаетесь о чём-то умолчать? О чём-то важном, так? О чём-то, что мне не нужно знать, потому что если я узнаю, то убегу, сверкая пятками? – я смотрела то на одного, то на другого.

– Например, о чём таком мы можем умалчивать? – изумлённо спросил Эдрик.

– Ну вдруг он уже женат, например. Или был женат, раз так шесть, и уморил всех своих жён. Или он опасен, и убивает всех, кто ночует с ним в замке, почему тут нет никого, сам же сказал, что разбежались. Ну и я ещё могу придумать варианты, верите?

– Не нужно ничего придумывать, – внезапно заговорил Хьюго. – Я в самом деле опасен. Я убил несколько своих соратников в припадке безумия. А потом убил своего отца.

Ну приплыли, называется. Мне выдали маньяка-убийцу? Он не помнит себя во время приступов и крушит всё живое? А то ещё и неживое? Потому от него и разбежались все, кроме призрака, которому уже не страшно?

Видимо, это было написано на моём лице большими буквами, потому что тот самый призрак как рухнет сверху Хьюго на голову, и видимо, это было как-то нехорошо, потому что Хьюго затряс головой и заругался.

– А ну слезь, дохлятина!

– Я тебе предок, а не дохлятина!

– Дохлый предок!

– А ты придержи свой дурной язык, понял? Нечего говорить о том, о чём ничего не знаешь, сколько тебе повторять?

Эдрик снова взмыл наверх, видимо, немного там отдышался (или что ещё призраки делают, не знаю, человек бы отдышался), опустился поближе ко мне и заявил:

– Миледи Серафима, не слушайте его! Он не может говорить о том, чего не знает точно! А он не знает!