Аяна нахмурилась.

– Круг разорван, но я надеялась, по крайней мере…

Когда происходил разрыв Завесы, это скорее ощущалось, чем можно было увидеть глазами. Ткань реальности разрывалась, посылая вибрации через тело мага и его связь в Запредельем. Аяна в ужасе уставилась на центр круга. Это было так, как будто над миром яви был занавес, и невидимые руки слегка раздвинули его, открывая вид на то, что находилось за его пределами.

Аяна отдёрнула руку и занавес опустился. Она рухнула на пол и поползла назад, поднимая в воздух клубы пыли.

– Вы…

Лаварэль прочистил горло.

– Да, мы видели это, Искорка.

– Это была моя магия, – пробормотала Аяна. – Я это чувствовала. Моя кровь. Моя магия. Моя… Что, демоны разбери, я сделала?!

– Ты разорвала Завесу, – низким, угрожающем голосом произнёс Надир, неотрывно глядя на неё. – Вот что ты сделала. Ты открыла дорогу демонам в мир живых.

Аяна не считала себя человеком, которому нужно ходить, когда он взволнован, но прямо сейчас она обнаружила, что ходит. Десять шагов вправо, поворот… десять шагов влево, поворот. Её орб бился о бедро при каждом шаге, как метроном, отсчитывая время.

– Хорошо, хорошо, – пробормотала она больше для себя. – Давайте просто вернёмся к началу.

Последняя надежда на то, что всё это было каким-то недоразумением, была раздавлена, порвана так же решительно, как Завеса. Она не могла отрицать – это была её кровь. Её магия, которая тщательно впиталась в плотно утрамбованный земляной пол. Маг может и не способен читать любую магию как подпись, но она, демоны раздери, вполне способна сказать, была ли использована её собственная сила.

– Ты приоткрыла Завесу, – сухо сказал Надир.

Восемь, девять, десять и поворот.

– Порвать – такое уродливое слово… Я предпочитаю думать, что то, чего я добилась, было немного более ювелирным.

– Это просто слова, – грубо отрезал Надир. – Конечно, результат всё тот же. Ты использовала магию крови и…

Аяна отмахнулась от него, отмахнулась от его слов, как от назойливых, незначительных мух.

– Мне нужно знать, что я говорила или делала до этого… до того, как я…

– Использовала магию крови, – повторил Надир.

Аяна остановилась, чтобы взглянуть на него.

– Да, да! Я использовала магию крови! Сейчас я рухну в Бездну! О, горе мне! Как я когда-нибудь снова посмотрю на себя в зеркало?

Трюк, которому Аяна научилась давным-давно, заключался в том, чтобы говорить достаточно правды, чтобы придать правдоподобие своей лжи. Она гордилась тем фактом, что смогла избежать судьбы многих отступников до неё. Это был узкий и извилистый путь, который, как у неё хватало самонадеянности полагать, она смогла бы не потерять. Никто не мог контролировать демонов – никогда. В конце концов они всегда побеждали, используя своего контрактера для собственной выгоды.

Зачем бы она стала так рисковать?

Но похоже, какие-то причины нашлись. Она не только позволила Свободе вселиться в неё, но и использовала магию крови, чтобы освободиться.

Аяна помнила Свободу по тем дням, которые остались у неё в голове, по своей жизни в Бастионе Орла. Свобода была духом, пришедшим из Сумрака и поселившемся в мёртвом теле одного из её соратников. Такой расклад мало кого мог устроить, однако Свобода не проявляла агрессии, напротив, это было чистое сердцем и спокойное существо, которого язык не поворачивался назвать демоном. И всё же… пускать её в себя? Впервые в жизни Аяна готова была согласиться, что Страж – Надир – прав. Та Аяна, которую эта Аяна забыла, должно быть, сошла с ума.

Она стала тем, кого всегда презирала – слабым магом, доведённым до отчаянья. Но будь она проклята, если признается в этом этому самовлюблённому мудаку.

– Можем ли мы двинуться дальше? – поинтересовалась чародейка. – Кассандра сказала, что я позаимствовала один из её кинжалов. Просила ли я что-нибудь у кого-нибудь ещё?

Соколица нахмурилась.

– Нет. Кассандра была последней, кто видел тебя перед взрывом.

– Зачем тебе понадобился этот кинжал? – Лаварэль задумчиво потеребил ухо. – Это кажется довольно… странным. Почему бы не завести свой собственный?

Это был хороший вопрос, на который Аяна не знала ответа.

– Я понятия не имею, – призналась она. – Это, – она махнула рукой на круг, – должно быть за пределами моих возможностей.

Она пошевелила пальцами.

– Я лечу людей и иногда бросаю в них огненные шары. Я не… составляю заклинаний на основе пяти разных магических систем.

– Откуда ты знаешь, что это ты создала заклинание? – спросила Соколица.

Аяна закатила глаза.

– Потому что я никогда раньше не слышала о подобном заклинании. У изумрудников есть свой собственный хреновый способ общения с магами, о котором они не любят рассказывать. Восточники вообще не колдуют, а дикие эльфы не делятся тайнами с плоскоухими. Не говоря уже о символах Святой Девы и старого Аркана? Это какая-то странная компиляция множества разных заклинаний, – она снова взмахнула руками, – смешанных вместе и связанных кровью. Я даже не могу смотреть на это, так это чертовски неправильно… Это нестабильно. Вы можете увидеть отчаянье в каждом штрихе, в том, как были созданы эти символы, эти руны и… – Аяна замолчала, когда поняла, что говорит, и медленно втянула воздух через нос.

– Ты хотела отделиться от Свободы, – мягко сказала Соколица.

Аяна ненавидела жалость, которую слышала в голосе этой девушки. Эта жалость пронзала её насквозь, открывая для…

Глаза чародейки опустились на её собственную грудь.

– Быстро, мне нужна помощь.

Она принялась срывать с себя тяжёлое верхнее платье и бесцеремонно бросила его на пол. Никто не шевельнулся, когда её руки подхватили подол мягкой льняной нижней рубахи и потянули вверх.

– Эм… ты раздеваешься для нас, Искорка? – Лаварэль насторожённо следил за её действиями, как будто собирался опровергнуть предыдущее заявление, что Аяна не сошла с ума.

– Разрывы в Завесе случаются в местах, где было много страданий, – остатки одежды присоединились к платью на полу. – Это клиника, верно? Страдания, конечно, тут были, но главное – это исцеление. Так что нет, это бы не помогло.

– Это святилище исцеления и спасения, – более внятно закончила за неё Соколица.

– Точно, – подтвердила Аяна. – И я не могла просто сделать это в любом попавшемся месте. Это моя клиника, верно? Здесь безопасно. Никаких Стражей, никаких посторонних, когда она закрыта.

Она подняла ногу, руками стягивая с неё сапожок. Потом ступила босой ногой в грязь и чуть не подпрыгнула, ощутив под кожей острые камешки.

– Почему ты раздеваешься, ведьма? – Надир отвёл глаза и уставился в пол, как будто одним усилием воли мог заставить его разверзнуться и поглотить голую колдунью.

– Я использовала кинжал. Не просто любой кинжал, а один из кинжалов Кассандры. Я предполагаю, что она не сильно изменилась за прошедшие годы, и что на кончике этого кинжала побывало достаточно крови мучительно умерших людей. – второй её сапог присоединился к первому и следом отправились чулки. – Это страдание. Разве вы не понимаете?

Надир понял первым из них всех. Он вскинул голову, в его глазах отразилось это понимание.

– Ты сказала, что кровь была твоей. Страданий на кинжале было бы недостаточно. Я видел, как архимаги разрывали Завесу, и то, что требовалось для этого, было… – он тяжело сглотнул. – Однажды я наблюдал, как с мальчика заживо сдирали кожу, чтобы…

– Кто-то должен был быть принесён в жертву. Или кто-то ещё – или я сама.

Глава 6

Нет… Аяна не могла этого сделать. Но Надир знал, что она это всё-таки сделала. Потребовалось несколько шагов, чтобы добраться до сути, шагов, которые он сделал без колебаний. Его сердце колотилось в груди неистовым стаккато, граничившим с болью.

Как Аяна могла это сделать? Не для Надира, только не для него. Соколица и другие могли сражаться с Надиром плечом к плечу, потому что считали себя его друзьями. Но пустить себе кровь, нарочно причинить себе боль только потому, что Надир поставил ей условия, потому, что Аяна думала, что влюблена… Всё это было слишком невероятно. Люди не делали для него ничего подобного.

Он того не стоил.

Надир родился и вырос в Эстере, империи, где правили маги. Карьера Стража казалась ему единственным способом выкарабкаться из бедности и безнадёжного бытия эльфийских кварталов столицы, но быть Стражем в Эстере означало вовсе не то, что на севере. С тех пор, как Надир познакомился с Аяной, он днём и ночью слышал о выдуманных ей зверствах, о злоупотреблениях и жестокости, которые маги ежедневно испытывали на себе, постоянно находясь под надзором Ордена Стражей. Северных колдунов забирали из семей в детстве, чтобы поместить в закрытое пространство, называемое «Башнями» и «Кругами» где их учили контролировать свою магию. Весьма правильное начинание, если бы кто-то спросил Надира, потому что в мире, где вырос он, всё было по-другому. Маги были всем, и маги правили всем. Маги приносили в жертву своим экспериментам и жажде власти таких, как он, и никто не решился бы спросить с них за это.

Надир знал, что быть Стражем более почётно, чем быть нищим, но к четырнадцати годам, когда его впервые поставили в дозор, он впервые понял, что быть Стражем на самом деле значит быть слугой. «Почти что рабом», – сказал он тогда, когда молодой господин, сын влиятельного мага, приказал ему принести побольше вина, пока он сам устраивал оргию в своей обшитой бархатом спальне.

О если бы Надир знал, насколько глупыми и пророческими были эти слова…

Прошло ещё несколько лет, прежде чем эпизод повторился почти в точности. К тому времени он уже привык, что несмотря на стальной доспех остаётся мальчиком на побегушках. Не привык только к тому, что у него на глазах проводят кровавые ритуалы с участием детей.

Надир вмешался. Его отдали под трибунал. Бесполезно было напоминать кому бы то ни было о том, что Орден Стражей поклялся защищать не только магов от людей, но и наоборот. С тех пор он действительно стал рабом и наступили годы, которые он не любил обсуждать. В конце концов он оказался здесь, в Раберофте, с твёрдой уверенностью, что ни один маг больше никогда не будет им помыкать.

У судьбы всегда было дрянное чувство юмора. Первым, кто помог ему избавиться от преследователей, и с кем он оказался по одну сторону баррикад, оказался маг. Это была Соколица – отступница, беженка из Алкарона, человек сомнительных ценностей, но умеющий хранить верность друзьям. И конечно одной из её лучших подруг должна была оказаться другая магесса.

Если Соколицу Надир уважал, потому что как бы они не отличались друг от друга, она всегда была внимательна к его проблемам, всегда старалась соблюдать тактичность и помогать… То Аяну, такую же беглую отступницу, Надир с первой встречи терпеть не мог.

Всё, о чём она думала, было то, как превратить весь свободный мир в подобие Эстера, как освободить магов и уничтожить Орден Стражей. В довершение всего Аяна была одержимой – в ней жил демон, называвший себя Свободой, и делавший отступницу ещё более невыносимой.

Надир всегда был уверен, что их чувства взаимны. По крайней мере, до последних недель, когда Аяна пришла к нему той ночью.

Никто никогда не делал для Надира что-то просто, бескорыстно. Тем более никто никогда не жертвовал ради него собой.

Он того не стоил. Он был бедняком, телохранителем, прогибавшимся под господ, а потом и вовсе рабом. Кто стал бы вообще думать о нём?

Руки Аяны потянулись к шнуркам на нижних штанах. Ни один из друзей не произнёс ни слова, когда колдунья стряхнула их, выхода из вороха выцветшей ткани. Надир первым прервал зрительный контакт, опустив взгляд, ища что-то, чего он не видел на гладкой, безупречной коже магессы.

Он нашёл это сразу.