Чем больше власти собиралось в руках Хранителей, тем реже можно было встретить на острове мага, разгуливающего свободно и не стесняясь демонстрировавшего свою силу – такого, как Миренга. Все знали, что магия берёт свои истоки в древней крови, крови фейри, обильно текущей в венах местных жителей. Но даже самые могущественные из них в конце концов устали противостоять текущему с материка потоку стали и военной мощи. Они ушли за горизонт, туда, за Рассветное море, и укрыли свою новую обитель туманами, которые больше не защищали гавани Элриу.

Очень редко наследники древней крови навещали теперь обычных людей. А те маги, что ещё бродили по островам, несли в себе лишь жалкие крохи древней силы. Но даже они по закону не имели свободы – едва увидев любого такого верным Солнцу предписывалось всеми силами способствовать тому, чтобы маг был доставлен под стены монастыря Хранителей.

И вот… Она была тут. Просто была. И ей явно было наплевать на местные законы и также, похоже, на волю Ордена, который сейчас, перед лицом Небесного Шторма, едва не раскалывался на части.

Замок Мэв был твердыней, стоящей особняком от того хаоса, который принесла на Острова грядущая Буря. Первые звоночки того, что назревало, расцветали тут и там небольшими восстаниями, и локальными войнами, разрывами, ведущими «на другую сторону», неспокойными духами, бродящими ночами по перекрёсткам и мертвецами, встающими со своих погостов.

Хранители – те, кто по мнению Каена должен был защищать людей от всей этой мерзости – были заняты лишь собственной войной с магами и еретиками, обезумевшими, переставшими бояться смерти и во всю рвущимися на волю из тех монастырей, где пытались держать их воины Ордена.

Для этого, для того чтобы они могли противостоять злу, идущему из-за границы мира, воинам ордена везли с материка эликсиры, дававшие им силу – но медленно убивавшие их изнутри, делавшие их навсегда привязанными к воле Ордена и запасам этих зелий.

И Каен был таким воином, был рыцарем, поклявшимся бороться с тем, что Орден называл злом, и, как и все они, радостно глотал жидкую магию, которая позволяла ему изгонять духов, заставлять замолчать магов, дававших ему защиту от этого колдовства.

Он делал это и верил в то, что делал, пока количество крови у него на руках не стало таким большим, что он уже не был уверен, что способен видеть что-то кроме неё.

То, что Орден не думал о Буре и был занят только своей борьбой, стало лишь последним запоздалым аргументом. К тому времени, когда понял это, он уже принял решение покинуть стены монастыря, даже если это означало медленную смерть без эликсиров.

И он нашёл замок Мэв – место, где Каен собирался провести свои последние месяцы в борьбе с тем запредельным злом, которое стоило того, чтобы умереть на этой войне.

Леди Рамина была аристократкой и чародейкой, ведьмой, всю жизнь скрывавшейся от таких, как он. Она была отступницей, в чьих жилах, как и почти у всех в этих стенах, текла древняя кровь.

Она принимала таких же отшельников и отступников, бродяг и потеряшек, если кто-то из них мог принести пользу в грядущей борьбе. Рамина не была одержима, нет. Она просто много времени провела на материке, видела, во что превратила его Буря, и не хотела такой же судьбы для островов.

Каен с самого начала чувствовал себя странно среди этих людей, настолько противоположных всему тому, во что он верил последние пятнадцать лет. Но он был настолько разбит и потерян, когда вошёл в эти ворота, что по большому счёту ему было уже всё равно. Иногда он думал, что готов принять любую веру, хоть древнюю, хоть новую, если она покажет ему хоть какую-то надежду впереди.

Рамина Мэв была суровой и непокорной в одно и то же время. Она решила для себя, что не будет пытаться изменить весь мир – пусть воины материка сами противостоят хаосу, льющемуся из всех щелей мироздания, она исправит то, что происходило на островах.

План был приблизительно прост: во-первых, собрать союзников, которые умели бы воевать и хотели воевать со злом. У Мэв была планка: она не хотела видеть в рядах своего войска кого бы то ни было, кто причинял зло людям, будь они магами или Хранителями, текла в их венах древняя или юная кровь. Конечно, она не искала идеала, но здесь, в замке, не было ни насильников, ни садистов. Убийцы и воры, впрочем, встречались.

Она также не принимала тех, кто был совсем бесполезен, кто не умел владеть мечом, магией или как-то обеспечивать быт замка, потому как считала нечестным и бессовестным рисковать жизнями тех, кто умрёт после первого же выпада мечом.

Наконец Рамина благоволила сильным, упорным личностям, готовым всегда и везде стоять за свои принципы, даже если эти принципы самой Рамине казались неправильными.

И так вышло, что Каен, в каком бы печальном состоянии он не пребывал, отвечал всем её параметрам. Настолько, что Рамина не только сделала его сенешалем, но и с удовольствием проводила с ним время, приходила за советом и играла с ним в шахматы во внутреннем саду.

Однако были вещи, которые Рамина не знала – Каен не хотел, чтобы она их знала. Его отношения с эликсирами были одними из них. Рамина, казалось, существовала от порядков Ордена так далеко, что ей и в голову не приходил этот вопрос.

И то, что Каен не прозрел, не увидел ни единой краски в мире, сколько бы она не держала его за руку, и сколько бы не приходила за советом – было ещё одной вещью, которую они никогда не пытались обсуждать. Было ли Рамине всё равно? Каен не знал. Но Каену никогда не было всё равно.

Он знал, что есть люди, которые находят любовников или даже вступают в брак, проживают почти счастливую жизнь, никогда не увидев мир в цвете.

Сам он относился к числу тех дураков, кто никогда бы не связал свою жизнь абы с кем. Кто не стал бы проводить ночь или даже целовать кого-то, кто не заставлял его сердце петь.

Каен слышал, что люди на материке вовсе не имеют истинных пар, что они всю жизнь идут по дороге вслепую, хоть и видят цвета с рождения. Он не понимал, как может существовать такая жизнь. Не знал, как бы он жил, потеряв этот последний ориентир, когда и без того уже так заблудился в собственных маяках.

Прошло уже почти полгода с тех пор, как Рамина начала собирать войско, чтобы дать отпор сумрачным тварям и грядущей Буре.

Каен, наравне с Олвиком и Фиделией – её ближайшими советниками – был одним из первых, кто поддержал её – насколько бы непохожи они ни были.

Однако Рамина, безусловно, не собиралась останавливаться на достигнутом. Она много путешествовала, уделяя внимание тому, чтобы привлекать на свою сторону не только лордов и небольшие независимые братства, но и отдельных личностей, ярких, исключительных и могущественных. Таких как… Миренга.

При мысли о туманной ведьме сердце Каена снова дрогнуло и забилось чуть быстрей. «Это чары или просто моё одиночество?» – задал он себе вопрос уже в который раз.

Миренга, безусловно, была эффектна. Трудно было представить человека, который не обратил бы на неё внимание. Она была яркой, даже оставаясь в оттенках серого. Каждое движение её летящих рук, каждый шорох её бессовестно роскошной юбки – всё в ней зачаровывало, заставляя Каена думать о том, как несовершенны они, смертные, в сравнении с наследниками Древнего Народа.

Миренга была не только красива, но и могущественна – Каен отлично понимал, почему Рамина решила привлечь такую женщину на свою сторону. И кроме того, она была образована, хорошо разбиралась во всём, что касалось как Древнего народа, так и обитателей «другой стороны», и магии в целом. Каен знал, что до прихода сюда она вела исследования, связанные с разрывами в материи мира, которые теперь появлялись всё чаще, выпуская наружу озлобленных духов. И знал, что многие её близкие соратники из прошлой жизни теперь должны были стать им всем злейшими врагами.

Миренгу, казалось, почти не беспокоило это обстоятельство. Лишь изредка, когда они обсуждали очередную вылазку и вспоминали кого-то из её знакомых, на лице колдуньи мелькала тень горькой грусти – и исчезала так быстро, что вряд ли её мог заметить кто-то, кто не рассматривал бы её также пристально.

Иногда ему хотелось приблизиться к ней и спросить об этом, но Каен никогда не решался. У него всё ещё было слишком много других проблем – подготовка войска, многие в котором, несмотря на все усилия Раймины по отбору лучших, едва знали с какой стороны взяться за меч. Обустройство укреплений – потому что замок Мэв до недавнего возвращения хозяйки десятки лет простоял пустым, разграбленным и почти разрушенным. Составление планов – потому что Раймина была духовным лидером, она вдохновляла и направляла своих людей, но… Откровенно говоря, она никогда не командовала войском, тем более на войне.

И если уж совсем откровенно, сам Каен тоже никогда этого не делал. Он был хорошим солдатом, хорошим рыцарем и хорошим офицером. Он даже несколько месяцев возглавлял отделение Ордена в почти опустевшем, разрушенном духами городе на одном из северных островов. Но… Он никогда не водил настоящее войско в бой. До сих пор.

Глава 3

Каен застонал, расправляя плечи.

– Создатель, напомни мне причину, по которой я ушёл из дома присоединился к Хранителям…

Он вытянул руки над головой, и что-то ударило его по спине, заставив щёлкнуть позвоночник, толи очень неправильно, толи очень правильно. Каен на мгновение замер, опасаясь пошевелиться.

– Было ли это желание поработить магов или просто красивая броня?

Каен слегка фыркнул и отвернулся, решив считать этот выпад хорошим началом разминки.

– Мне было тринадцать, Миренга. Ни то, ни другое вообще не посещало мои мысли. В основном это было… – он замолчал. – Тебе что-нибудь было нужно?

– Нет, но теперь мне любопытно, что это было? Почему ты присоединился к Хранителям? – Миренга устроилась на куче щебня, которую Каен выгребал из местной часовни в знак своего раскаянья. То, что считалось крепостью, досталось им в удручающе печальном виде. Многие здания были наполовину разрушены и иногда засыпаны землёй до второго этажа. Людей было не так много, чтобы шиковать, но Каен в любом случае не считал себя в праве отдавать приказы солдатам и при этом отсиживаться в тепле. Он разгребал завалы наравне со всеми, а откровенно говоря – раза в два больше, потому что это помогало ему отвлечься от последствий отказа от эликсиров.

Миренга явно не страдала подобными муками совести. Она устроилась на насыпи, закинув ногу на ногу, как будто это был самый лучший шезлонг.

Каен опустился на ступеньки, прислонился к колонне и позволил себе испытать облегчение, когда та не провалилась под его спиной. Он смотрел на сад, который сёстры-монахини во всю приводили в порядок. Разрушенная беседка могла стать прекрасным местом для молитв и размышлений через несколько месяцев.

– Сенешаль? Почему вы это сделали?

– Они выглядели… героями. Я рос в маленькой деревеньке и ненавидел работать в поле. Мой отец был хорошим человеком, предлагал отдать меня в ученики к конюху тана или к деревенскому кузнецу… Но все мои мысли были направлены только на рыцарей храма.

– Почему не армия короля?

– Стражи, казалось, помогали больше… Я хотел помочь сохранить в безопасности не только королевство, но и весь мир. Они казались такими преданными и благородными… – Каен закрыл глаза. – Это были мои молитвы Создателю, обращённые в плоть. Я был удивительно странным ребёнком.

– Зная то, что ты знаешь сейчас, если бы я могла отправить тебя назад, поговорить с юным Кеем, что бы ты сделал?

– Ты действительно могла бы такое сделать? Ты сказала леди Рамине, что потребуются ещё десятилетия работы, чтобы вернуться в прошлое по крайней мере на неделю, – он посмотрел на колдунью, вгляделся в её странно блестевшие глаза. – Ложь, чтобы защитить себя?