Брехт в это время доковылял до места стрелка и никак не мог перекинуть ноги в кабину, не просто с одной рукой на подрагивающей наклонной поверхности.

– Держись, – Светлов, подставил ему руку. Комбриг опёрся на неё и смог залезть в узкую щель фонаря, наконец. Блин, на совсем мелких японцев рассчитано это место. Фиг поместишься, да ещё с простреленным орущим от боли плечом.

– Всё, полетели! – Крикнув Брехту в самое ухо, Светлов задвинул фонарь.

В их отдельном полку Брехт учёбу офицерского состава наладил так, что все должны были уметь летать на самолёте и водить танк, не говоря уже об обычных грузовиках. Сам же и вот бывший хорунжий вместе с ним налетал сотню часов, если не больше, на каждом из пяти видов имеющихся у них самолётов. В воздушных боях не участвовал, но уж взлёт – посадка мог в любом военном училище сдать на пять балов. Светлов не сильно от Ивана Яковлевича отстал, хоть и бурчал поначалу, что он червь земляной, а не птаха перелётная.

Самолёт подёргался, пока майор разбирался в управлении незнакомой машины, и резво побежал по полю. Сделав над аэродромом круг, чтобы сориентироваться Ки – 30 полетел на восток.

Событие третье

Разбился самолёт. Никто не знает причин катастрофы. Остаётся одна улика – «чёрный ящик». Последняя фраза, записанная на него: «Вась! Смотри, как я умею!».

Сначала Иван Яковлевич не понял, куда это направил японский лёгкий бомбардировщик Светлов. Село Полтавка и их самолёт был на северо-востоке, а майор на низкой высоте, практически над верхушками деревьев шёл строго на восток. Выходя на операцию по поимке перебежчика, Иван Яковлевич компас немецкий с собой прихватил, доставшийся при штурме Сарагосы. Трофей. Стрелочки и буквы светятся в темноте. Фосфор. Вредно, наверное. И вот теперь трофей показывал, что движутся они почти точно на восток. В Уссурийск, что ли, собрался? Сдаваться в НКВД? Потом поставил себя на место Ивана Ефимовича и усмехнулся, не он, оказывается, самый умный. Ну, полетел бы он на северо-восток и что, это же не двадцать первый век с его навигаторами и освещением населённых пунктов всю ночь фонарями. Сейчас ночью найти приграничную деревушку будет с воздуха невозможно, так как темень вокруг, земля чёрная, а вот мимо довольно широкой реки Раздольной не пролетишь. Она сверкнёт в лунных лучах серебряной змейкой. Замечательный ориентир. Смотреть вниз было неудобно, вообще, это место стрелка-пулемётчика и он должен наблюдать, чтобы вражеские истребители не зашли ему в спину. Главное, как в фильме про Индиану Джонса не отстрелить себе хвост. Но сейчас за Ки – 30 никто не гнался и не стрелял по ним. Хотелось взглянуть вниз и обнаружить речку, но колпак закрыт, а смотрового отверстия под ногами нет. В салоне, или как это место назвать, в кабине, пахло кровью, бензином и дерьмом. Понятно, проклятые японцы после того, как были убиты, обделались. Спасало то, что самолёт был совсем не герметичным, ветер лез во все щели. Сдувало амбре.

То, что Светлов нашёл реку, Брехт сразу почувствовал. Иван Яковлевич завалился на левое крыло, совершая поворот на север. Ага, там река делает приличную петлю, вот в этой излучине и стоит на поляне огромной их «Фанера». Там их должен ждать Санька Скоробогатов. Ещё раз лёг на бок японский бомбардировщик. При этом непристёгнутого комбрига поволокло влево, и он врезался плечом о турель пулемёта. В голове взорвалась петарда, в глазах засверкали бенгальские огни и раненый выпал … из действительности.

Очнулся Брехт, когда его вытаскивали из кабины. На фоне чёрного леса маячил их горбатый самолёт рядом с захваченным японским.

– Живой? – На физиономию полилась вода из фляжки.

– Живой, – Брехт закашлялся и отодвинул рукой посудину.

– Попей. Сейчас перевяжем, как положено, и домой. Санька, давай бинты скорей. – Светлов подал ему эту же фляжку, но уже горлышком вверх.

– А нас там, товарищ комбриг, не обстреляют. Якимушкин в части такое ПВО наладил, самому страшно летать стало. Идёшь на посадку, а там десяток стволов тебя ведут. Неприятное ощущение, а ну, как у какого молодого рука дрогнет.

А что, вариант возможный, японца этого с нашими самолётами не спутать. Посчитают зенитчики, что за Скоробогатовым японец гонец и шмальнут.

– Так может бросить эту птицу тут. Пусть погранцы утром найдут и доложат на самый самый верх. – почесал репу Светлов.

– Не, ребята, такая корова нужна самому. Давайте думать.

Глава 2

Событие четвёртое

План на день:

1. То.

2. Сё.

5.

10.

Брехт победно оглядел слушателей. Вот это он хрень замутил! Самому страшно. Но хочется, аж зубы ломит, а нет, это от холодной воды из реки, что во фляжке Сашка Скоробогатов принёс, пока Светлов его третий раз за сегодняшнюю ночь перевязывал.

– Ты, товарищ комбриг, своей смертью не умрёшь, – сделал правильный вывод бывший хорунжий.

– А что, мне нравится! – Расплылся в широкой рязанской улыбке Скоробогатов, – По делам и плата, – он бросил улыбаться, пожевал толстыми губами, все модницы двадцать первого века от зависти сдохнут, – Мне тут ребята рассказывали, чуть не каждый день провокации на границе. Только, что у нас опасаются показываться. Несколько раз им Баграмян такую ответку устраивал, что теперь даже в километре от нашего озера боятся шуметь.

– Иван Ефимович, по земле дорогу найдёшь к тому аэродрому? – Брехт мотнул головой, показывая на японский бомбардировщик.

– Не проблема. Когда взлетали, я там ориентир хороший приметил, две сопки со срезанными вершинами. Ну, и ручей, что мы последним переходили должен быть на японских картах указан. Это речка скорее, чем ручей. Метров семь ширины.

– Тогда чего сидим? – Брехт хотел приподняться, но плечо острой болью напомнило, что в предстоящей авантюре он-то точно будет участие принимать только в виде зрителя.

– Да, сидим зря. Пуля у тебя в плече, операцию делать срочно надо, а то заражение начнётся. Пошли. Капитан, ты жми на всех парах, Ивану Яковлевичу срочно нужно в госпиталь. Ну, а как сдашь его в надёжные руки медиков, то бери всех лётчиков и сюда. Подожди. Вань ты там самолёты на аэродроме не посчитал случайно? – Светлов, недовольно покрутил головой, затея ему нравилась, но вот последствия. Последствия могли быть всякими разными, от ордена до расстрела.

– Одиннадцать или двенадцать. – Брехт попытался припомнить, как стояли самолёты на японском аэродроме. Сейчас задним умом понимал, что ещё тогда эта мысль зародилась, а раз зародилась, то чего не посчитал?

– Ну, да, где-то так. Александр Ильич, на всякий случай пусть будет тринадцать лётчиков. Ну и три десятка диверсантов. В основном испанцев. Ну, это товарищ комбриг сам распорядится. Всех за раз не увезти, придётся несколько ходок делать. Благо здесь река рядом, можно обе летающие лодки тоже задействовать.

– Всё, Иван Ефимович, жди. Час туда, час на сборы первой партии и час сюда. Через три часа жди подмогу. Сухпаёк тоже привезут. – Брехт сунул майору пятерню и, похлопав на прощанье по руке, пошёл к урчащему уже самолёту.

Пока летели, Иван Яковлевич всё и так, и эдак план в голове прокручивал, пытаясь предугадать, как на это отреагируют начальники в штабе ОКДВА и в Москве. Как отреагируют находящиеся сейчас в Хабаровске Начальник Управления Государственной Безопасности НКВД СССР командарм Фриновский Михаил Петрович и заместитель Народного Комиссара Обороны – Начальник Главного политуправления Красной Армии армейский комиссар 1-го ранга Мехлис Лев Захарович? Ну, и как на это дело отреагируют японцы??!

А план был простой. Всеми имеющимися самолётами в распоряжение отдельного полка имени товарища Сталина, как можно ближе к границе, доставляются диверсанты и лётчики. Потом скрытно вся эта толпа с песнями и плясками … А да, СКРЫТНО. Вся эта диверсионная группа подбирается ночью к непонятному аэродрому. Зачищает его. Оставить в живых для допроса нужно одного человека. После подходят лётчики, загружают японские трупы в самолёты, там ведь парочка больших бомбардировщиков стояла, должны все плотно утрамбованные влезть, пишут на траве белой краской иероглиф китайский «богатство» – 福 «фу», и улетают на всех самолётах. А диверсионная группа отходит назад к границе и, пройдя около двадцати километров, снова оказывается вот на этой излучине и садится в уже ожидаемые их наши самолёты. В это время приземлившиеся японские самолёты несколько человек из особо доверенных командиров маскирует на полянке в лесу у озера Ханка.

А дальше? А вот что будет дальше, у Брехта пока в голове не складывалось. Так-то нападение на военный аэродром, убийство несколько десятков японцев, угон полутора десятков самолётов – это самый настоящий Казус Белли (от латинского casus belli «повод для войны»). Однако есть надежда, что ничего такого не последует. Нужно знать японцев. Для них потеря лица – это в тысячу раз хуже любого военного поражения или смерти. Как японский посол может объявить Молотову, что ваши ребята, будь они не ладны, напали на наш сверхсекретный аэродром с самыми новыми самолётами и все угнали в СССР вместе со всеми военнослужащими и лётчиками. Этого себе даже представить невозможно. Ни при каких обстоятельствах сыны Ямато так не поступят. Более того, можно точно сказать, что сотня высокопоставленных военных совершит сеппуку, чтобы смыть свой позор кровью. И, конечно же, японцы никому о своём позоре рассказывать не будут. Да, могут увеличить количество провокаций на границе, да, могут попытаться отбить назад этот пусть будет полуостров у озера Хасан, но никаких обращений к Советскому правительству точно не будет.

Хасан? Ну, да японцам нужна бухта в дельте реки Туманная, чтобы по реке завозить грузы вглубь материка. Япония морская держава и такой логистический приём для них предпочтителен. Но это никак не будет связано с нападением на аэродром.

А наши? А нашим, если предоставить четыре самых новых, ещё толком в войска не поступивших самолёта: истребитель Ки-27, лёгкий армейский бомбардировщик «Мицубиси» Ки-30, армейский разведчик «Мицубиси» Ки-15 и армейский тяжёлый бомбардировщик «Мицубиси» Ки-21, которые стояли на аэродроме, то могут и расстрелять. Есть ведь приказ не поддаваться на провокации. А могут и наградить. Это на пару лет сразу двинет нашу инженерную мысль в области авиастроения вперёд.

Тут главное правильно подать информацию наверх. И через правильных людей. И тут прямо как по мановению волшебной палочки появляется Мехлис. Грех такой удачей не воспользоваться.

Могут и наградить. А могут Мехлиса наградить, а Брехта расстрелять. Есть о чём подумать.

Событие пятое

Хочешь рассмешить Бога? Расскажи ему о своих планах, набрав в рот гелия.