Осень между тем на месте не стояла. С понедельника зарядили дожди, усилился ветер. Народ утеплялся, извлекали из домашних хранилищ шарфы и перчатки. Олежка Яранцев кашлял и чихал, жаловался, что в доме из лекарств – только градусник, и он совсем не помогает. Отсутствует у молодежи склонность запасаться таблетками, а бегать по аптекам – так расточительно. Зина Локтева вошла в отдел мокрая и жалкая. Прическа развалилась, тушь потекла, и в глазах блестели слезы. Зонт был вывернут – ветер постарался, пока бежала от остановки до управления. Чуть не унесло – как девочку Элли вместе с ее домиком. Олежка, как истинный джентльмен, тут же бросился ремонтировать зонт, доломал окончательно, чем только усилил тягостное состояние сотрудницы. Зинаида сидела за столом, приводила себя в порядок и скорбно смотрела на Платова. Муж был, но весь вышел, с детьми тоже не сложилось. Начальник вызывал интерес, но сама инициативу не проявляла. Сделай начальник первый шаг – и все бы пошло как по маслу. Но правило было железным – никаких отношений на работе. Мороки и так хватает. Верный товарищ, украшение кабинета – это другое дело…

Виктор Белинский появился в отделе, намного опоздав. Объяснил, что работал. В глазах сотрудника поблескивал подозрительный огонек. Он снял непромокаемый плащ с капюшоном, пристроил на вешалке.

– Я все-таки достал телефонную станцию, командир. Лично поехал, корками тряс. На домашний телефон Гараниных в вечер пятницы поступил только один звонок, в 22:38. Звонили из телефона-автомата, находящегося у дома 34 по улице Молодогвардейской. Это окрестности станции метро «Молодежная», западная часть нашего города. Во всем квартале единственный таксофон. Разговор длился сорок секунд. Достаточно, чтобы назвать место встречи и выслушать ответ.

– Минутку, – встрепенулся Олежка, – от «Молодежной» до Пионерских прудов – изрядный крюк. Гаранину пришлось бы долго ждать на той лавочке.

– Во-первых, не факт, что они встречались у той лавочки, – отрезал Белинский. – Могли присесть на нее позднее. Свидетелей все равно не было. Во-вторых, без вариантов, Олег Михайлович, – другого звонка на телефон в квартире не было. Звонил убийца. В-третьих, крюк не изрядный. В-четвертых, вряд ли он поехал на метро, хотя и мог. Зачем привлекать к себе внимание? Использовал такси или личный транспорт, вышел, скажем, не доехав квартал. В одиннадцать вечера улицы пустые и светофоры желтые, можно домчать с ветерком. В-пятых, Гаранин мог и подождать, чай, не барин – он наверняка считал, что будет решаться важный вопрос.

– В принципе не ошибся, – хмыкнула ожившая Зинаида.

– Я все правильно сказал, Никита Васильевич? – повернулся к начальнику Белинский.

– Правильно, – кивнул Платов. – Одного не понимаю – зачем ты разделся? Ниточка, конечно, слабая, но отработать надо. Выезжайте с Яранцевым – немедленно.

Это была единственная ниточка, и отработать ее следовало по полной программе. Окрестности пруда прочесали вдоль и поперек, опрашивали граждан – может, кто-то гулял в вечернее время. Таковых не нашли, преступнику дико повезло. У искомого здания по улице Молодогвардейской находились два жилых четырехэтажных дома (включая сам 34-й), небольшая типография и склады фабрики фотохимикатов. Местечко – не проходное. Аппарат в телефонной будке работал. Снимать отпечатки пальцев было бесполезно, сколько людей уже хватались за трубку! Чекисты не отчаивались, навестили типографию, вход в которую располагался напротив таксофона. Каморка сторожа была здесь же, и окна выходили на дорогу. Человек отдыхал, его адрес дали. Гражданин оказался непьющим, ходил с палочкой. Корочки КГБ чуть не довели до инфаркта. Что он сделал? Он такой маленький человек… Товарищу популярно объяснили, что его не арестовывают. Сторож успокоился. Он очень ответственный работник – это касается того, что находится внутри здания. Совершает регулярные обходы, проявляет бдительность. Но вот относительно того, что находится через дорогу… Курить на крыльцо он не выходит, курит с разрешения начальства в своей будке. В окно не видно, что происходит на другой стороне дороги. В пятницу была обычная рабочая ночь, никаких происшествий. Иногда проезжали машины. Одна из них остановилась, простояла минут пять – не исключено, что возле той самой будки…

Сторож на складах тоже не был в восторге от встречи. Его владения находились наискосок от 34-го дома, и теоретически он мог что-то видеть. От человека попахивало, но в это время суток он выпил еще немного. Да, он знает эту будку, сам иногда бегает звонить, но в вечер пятницы – извините… В означенное время он на крыльцо не выходил. Покурил в половине одиннадцатого, а в следующий раз – уже после полуночи, выпив на ночь крепкий чай. Он видит эту будку, ну и что? Как можно ночью запомнить человека, который из нее звонит? Темнота, фонарь далеко, и дистанция – метров сто…

Платов приказал довести эту тему с поиском свидетеля до конца. Разбиться в лепешку, но сделать все возможное. К работе привлекли местного участкового и нескольких патрульных. Начался планомерный обход жилых зданий по соседству, въедливые беседы с гражданами. В первый день обнаружили притон – попутно составили протокол. Выявили гражданина в наколках, скрывающегося от правосудия, отвезли в отделение. Оказалось, гражданин состоит в республиканском розыске за разбой и со дня на день собирается махнуть на юга. «Ну, хоть что-то, – ворчали милиционеры. – Жаль, не мы получим премии и грамоты».

На второй день… произошло невероятное. Нашелся очевидец!

– Представь, Никита Васильевич, сработало! – впоследствии докладывал Белинский, и его обычно невозмутимое лицо было в эту минуту еще какое «возмутимое»! – Некий гражданин Свистунец, работает мастером в райкомовском гараже, основательный такой, степенный дядя. Примерно в десять тридцать пять вышел покурить на балкон. Время запомнил – в 22:30 закончилась очередная серия «Четыре танкиста и собака» – ну, польский многосерийный фильм, он сейчас идет… Жена заставила слазить на антресоли, что-то достать. За пять минут справился – и на балкон. Живет на третьем этаже, та будка – четко под ним. Половину папиросы выкурил, машина подъехала и встала у тротуара. Двигатель выключили, фары погасили. По очертаниям «Жигули» первой модели. Цвет не поймешь, ночь кругом – но темный. На улице, по его словам, вообще не было прохожих. Редкие авто проезжали. Из машины вышли двое, один закурил, остался на месте, другой отправился к будке. Говорил не больше минуты, вышел. Лица Свистунец не разглядел, и оно ему надо? Но вроде высокий, худой, не молод, в коротком прямом пальто. Знаете такие, драповые, модные – их наша фабрика шьет… Второй – значительно ниже, в кепке, курточка на нем куцая. Переговорили минуту, затем тот, что длинный, двинулся пешком по тротуару в противоположную от центра сторону, а второй докурил и сел в машину. Сначала двигатель заработал, затем фары включились. Свистунец смотрит, что-то не то, левая фара не горит, только подфарник слабо иллюминирует. Он в этих вещах понимает, ездить с такой неисправностью нельзя. Но если очень хочется… то можно. Дорогу в принципе видно. Тот парень тоже заметил, что фара не горит, вышел, осмотрел фару. Глухо так выругался. Конечно, запасной лампочки нет, купить только утром можно, и то не факт. Хрен их купишь, дефицит, за ними побегать надо. Ну, что делать? Гаишники остановят – на первый раз предупреждение. В общем, развернулся и поехал в направлении центра. Я так думаю, Никита Васильевич, это и был наш убийца. А точнее, исполнитель. Банда у них. Но тот, что высокий, руки не марает…

– И что нам это дает? – задумался Платов. – Невысокий, в кепке, ездит на «копейке» темного цвета… Таких тысячи в Москве, Виктор. А свою фару он уже наверняка починил.

– Вот и я так подумал, – кивнул Белинский, – А потом задумался. До утра-то он точно не мог починить фару. Имей в запасе лампочку, сразу бы и поставил, не стал бы рисковать. Значит, поехал, как есть, на мокрое дело. Судя по всему, доехал. А дальше… Эх, думаю, была не была, почему бы не проверить? Ведь теоретически его могли остановить – куда он мог поехать после посещения Пионерских прудов? Сделал запрос в ГАИ, подняли базу. И представляешь, точное попадание! В начале первого ночи на стационарном посту на Волоколамском шоссе инспекторы остановили машину с горящим левым подфарником!

– Так, продолжай. – Никита напрягся.

– Темно-синий ВАЗ‐2101, внешность водителя соответствует приметам, и куртка, кстати, короткая. Убегать не стал, остановился. Трезвый, правила в целом не нарушал, вел себя адекватно. Сокрушался, вроде все работало, и вдруг – бац. А где он ночью эту проклятую лампочку найдет, если ее и днем-то не найти? В общем, сжалился инспектор, отпустил автолюбителя. Добрые они у нас.

– Номер машины запомнил? – Никита начал вставать из-за стола.

– Он даже фамилию запомнил – ведь первым делом просмотрел водительское удостоверение. Память хорошая у человека, помнит все, что не надо. Колчин Николай Петрович, житель Волоколамска. Даже в паспорт глянул – прописан по адресу: улица Пермская, 29, это частный сектор. Я позвонил тамошнему участковому – да, есть такой, мужику под сорок, одинокий, сидел, но исправился, работал медбратом в местной больнице, но уволился после конфликта с начальством…

– Не вспугнули? – От волнения дышать стало трудно.

– Уверен, что нет, товарищ майор. Я участкового на Чукотку сослать обещал, если Колчин что-то заподозрит.

– Так, мужики и бабы, давайте думать и планировать…

Могли ошибиться. Мало ли машин с неработающими фарами? Но так гладко все складывалось! Дождь зарядил с раннего утра. В частный сектор въехали на двух машинах – обычных, с гражданскими номерами. Привлекли милицию – заблокировали выезд с обратной стороны. Картинка депрессивная – деревянные дома, кое-где кирпичные, асфальт отсутствовал – словно здесь и не город. «Фигурант в доме», – сообщила по рации наружка. К дому двинулись одновременно с трех сторон. Пришлось побеспокоить соседей. Участок заперли – мышь не проскочит. Предполагаемый преступник мог быть вооружен. Группа захвата проникла на участок, бросилась к крыльцу. Надрывалась на цепи злобная овчарка. В доме что-то упало, покатилось. Люди рассредоточились вдоль стены, держались подальше от окон. Никита, пригнувшись, перебежал за беседку. Пистолет нечасто приходилось доставать, но сегодня был тот день, когда пришлось. В доме что-то происходило, скрипели и хлопали дверцы шкафов. Высунулся из калитки любопытный нос Олежки Яранцева. Белинский схватил его за шиворот, оттащил. Каждый должен делать свое дело. Покрутил, глядя на командира, пальцем у виска – а ты-то куда? Геройство в заднем месте заиграло? В голову не приходило, что преступник может открыть огонь?..

Двое подкрадывались к двери, когда преступник ударил дуплетом из охотничьего ружья. Тяжелые заряды пробили дверь, полетели щепки. Сотрудники присели, переглянулись. «А преступник не такой уж предполагаемый», – мелькнула мысль. Дверь была закрыта на замок. По ней и стали стрелять смышленые сотрудники. Обвалилось крепление, замок повис с обратной стороны, и дверь приоткрылась. Снова прогремели два выстрела. Никто не высовывался. Дверь благополучно превращалась в труху.

– Колчин, кончай дурить! – крикнул Платов. – Срок же себе наматываешь!

Преступник хрипло засмеялся. В принципе, его правда. За убийство, вооруженное сопротивление, возможное участие в шпионской и антисоветской деятельности – уже с лихвой хватит, чтобы получить большой срок. Подумаешь, лишняя пара выстрелов.