Фелисити Шилдс: Клуб искателей мертвецов

© Шилдс Ф., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Начало

Я шёл по окраине города, где не было каналов, почти не было людей, не было домов. Все они остались позади, поэтому меня окружала относительная тишина. Один ветер свистел в листьях. Он проникал под мою куртку, залезал за воротник. Я покрывался мурашками и сам не понимал, то ли от холода, то ли от страха. Когда послышались отчётливые шаги, которые отбивали ритм в пульсирующих висках, я догадался поспешно вынуть из чёрного носка на ноге карандаш и мятую бумажку. Пальцы дрожали, отчего почерк вышел более корявым, чем обычно:

«Найдёте это раньше меня – значит, я был не прав».

Это всё, что я успел написать, прежде чем выбросил в сторону этот несчастный кусок бумаги. Его подхватило ветром и отнесло к дубу, с которого так и не успели опасть листья. Иней покрывал его ветки вместе с ними.

И как я сейчас ни пытался себя успокоить, каждая мысль во мне разрывалась ураганом – да так, что перед глазами то и дело всплывали страшные образы. Оставалось только надеяться, что моё сообщение найдут после того, как я всё закончу. И что я не ошибался. А иначе этот промах мог стать для меня чем-то вроде конца всего.

Хотя я вместе с другими и так уже был в конце – абсолютно бесславном и чёрном, как ночь в густом лесу. В этот момент я почувствовал это слишком остро.

Часовой циферблат

Несколько месяцев назад

Когда я узнал о том, что провалился на экзаменах – мне позвонили по «Скайпу» друзья и пугающим, тихим тоном сообщили неприятную новость, – я почувствовал, что всё вмиг перевернулось с ног на голову. Это была слишком яркая вспышка, ослепившая меня и моё сознание. За ней последовали другие фейерверки – от мамы с папой, которые вдруг решили зачитать нотации, чтобы я почувствовал себя неуютно (не тут-то было). Папа умудрился расшвырять мамины любимые тарелки по кухне, пусть даже обычно это делала мать, и мимоходом дал мне подзатыльник.

Просто отлично.

Я узнал, что был никчёмным сыном, да и в целом мои девятнадцать лет оказались практически бессмысленными и абсолютно пустыми. Наверное, не будь я собой, то определённо сбежал бы из дома, как делают многие в моём возрасте, не вытерпев подобного давления, сломавшись от него. Может, устроил бы душераздирающую сцену с извинениями или, наоборот, – учинил бы грандиозный скандал, который сотряс бы все стены нашего дома. Я всё же нацепил на лицо небрежное выражение и ограничился холодным равнодушием. И так просидел почти все летние каникулы – по-философски апатично, в полнейшем одиночестве, не считая компании семьи.

После результатов экзаменов всё кануло в пустоту, из которой я выбирался лишь тогда, когда мне звонили друзья. Они были куда более удачливыми, чем я: все поступили в университеты, махнули в крупные города Англии, оставив меня гнить в нашем тихом и чрезвычайно скучном городишке на северо-востоке. Я объяснил им ситуацию, рассказал, что мне не дали возможность пересдать экзамены из-за троек в четверти и я был вынужден… остаться на второй год. Пожалуй, именно это пугало меня больше всего, заставляло спину покрываться липкой испариной, а голову кружиться. Кто бы мог подумать, что Флеминг Рид, один из игроков футбольной команды, теперь бросивший её из-за грядущего выпуска, останется на второй год? Кто-кто, а я до последнего верил, что мозги меня не подведут и я пройду хотя бы минимальный порог экзаменов, обеспечу себя аттестатом и со свистом улечу в Лондон, где меня уже ждал престижный университет. Крах! – всё разбилось оземь, погребя меня под осколками неудавшихся планов.

Друзья меня поддерживали и подбадривали, но к концу лета я перестал получать от них вести: каждый из них усердно готовился к тому самому дню, когда переступит порог университетского кампуса и по жилам его потечёт гордая студенческая кровь. А я так и останусь брошенным всеми школьником, которого заставят учить уже пройденные темы по алгебре, физике и остальным предметам, пока мои друзья будут трясти телами на вечеринках, подшучивать над преподавателями и с треском проваливать экзамены, чтобы потом ходить на пересдачи.

«Боже, во что же я влип?» – думал я, когда оставалось три, два, один… ноль дней. И мой час настал – тот час, когда я проснулся, оглядел как в первый раз свою комнату с синими обоями, плакатами футболистов и парочкой рисунков – их я извлёк из своего воображения где-то год назад или около того, когда ещё увлекался живописью. Помню, тогда я по уши влюбился в девушку, которая была старше на два года, и совершенно не мог сдержать романтичной натуры. Романтика розовым фонтаном била из карандашей и ручек, которыми я писал её портреты. Через несколько дней эта девушка мне совершенно неожиданно разонравилась: я посчитал, что для меня она чересчур искусственна. Ну правда: я ни разу не видел, как она улыбалась или хотя бы двигала уголками губ. Зато мастерски она двигала длинными ногами, когда шла по коридору, отчего некоторые девочки смотрели ей вслед каким-то змеиным взглядом, и вряд ли он означал что-то хорошее. А я, даже отпустив свою влюбленность, решил оставить портрет, поэтому теперь на меня со стены глядели холодные кукольные глаза тёмно-вишнёвого цвета. Когда мне казалось, что они требовали слишком много внимания, и я думал, не схожу ли, часом, с ума, этот рисунок приходилось чем-то закрывать. Например, моей ладонью, и тогда я говорил:

– Люси, не смотри на меня так. Ты же понимаешь, что ты очень красива и не должна гипнотизировать кого-либо? Так что, прошу, перестань.

Пока я серьёзно глядел на стену, приложив к ней ладонь, и говорил вслух, открылась дверь.

– Флеминг? Ты разговариваешь со стеной?

Я оторвался от портрета и спрятал руку за спину, шокированно глядя на мать.

– Мам, боюсь, ты всё неправильно поняла.

– Знаешь, лучше ничего не говори и собирайся в школу. – Она еле заметно покачала головой, отвела округлившиеся глаза в сторону и продолжила: – Сегодня тебя может отвезти папа. Мы пока не решили, что ты заслуживаешь водить машину вновь. Домой вернёшься на автобусе, – сказала она, убрав свои светлые и вечно вьющиеся короткие волосы за уши. Затем повернулась и зашагала прочь, оставляя меня один на один с моим нарастающим раздражением.

Как долго родители будут меня наказывать, ограничивая в чём-либо? Неужели им недостаточно того, что мне и так придётся ходить в школу целый год? Опять. Моя жизнь превратилась в часовой циферблат, всё начиналось с двенадцати и кончалось тем же. Всё шло по кругу: повторяющиеся локации, повторяющиеся люди, слова, движения. И этот круг был одним из кругов ада, определённо.

Именно с такими мыслями я продвигался по школьному коридору, непривычно тихому от того, что все ученики успели разбрестись по классам. Я же нарочно тянул время. Оттягивал тот момент, когда мне придётся столкнуться со взглядами новых одноклассников, парой-тройкой смешков в мою сторону и давящими словами учительницы: «Проходи, Флеминг. Рады видеть тебя вновь». Наверняка сегодня эта фраза прозвучит из уст хотя бы одного преподавателя. Я в этом не сомневался и знал: ничто уже не будет как прежде. Даже одинокие светло-голубые шкафчики навевали тоску, и обычно узкие коридоры казались ещё более тесными. Доска с новостями, к которой я подошёл в первую очередь, вовсю блистала новомодными приглашениями на школьные, да и не только, вечеринки, а у меня по лбу струился пот. Сейчас мне даже не с кем было туда сходить, некому позвонить, и не знал я никаких Роджеров и Доджеров, устраивающих тусовку. Меня порадовало только то, что никто не забывал про футбол, и листок бумаги в сине-зелёной рамочке гласил, что через пару недель состоится матч.

– Интересуешься спортом? – послышался слева от меня довольно хриплый, прокуренный голос. Я повернулся на звук и тут же встретился взглядом с выжженными белыми волосами, а уже потом заметил зелёные, подернутые серостью и тусклостью глаза, густо прорисованные брови. Никак не мог сопоставить голос и то, что я видел. Передо мной стояла молодая женщина, у которой всё же имелись единичные морщинки под глазами, а на лбу выступала самая заметная из них. Незнакомка была довольно красива, и, будь я старше лет на двадцать, несомненно, пригласил бы её на свидание.

– Чего? – Я сделал вид, что не услышал.

– Я говорю, любишь спорт? – Странно, не видел её в школе до этого. Она улыбнулась, и уголки её накрашенных красной помадой губ поплыли вверх.

– А, было дело. Играл в местной команде.

Я замолчал, и она тоже молчала. Мы просто смотрели друг на друга: она – внимательно, я – не без доли напряжённости. Я изрядно разволновался, когда её глаза пытались прожечь во мне кратер. Наконец женщина, словно спохватившись, произнесла:

– О, совсем забыла! Меня зовут Эйда Уивер. Но для тебя я мисс Уивер, – добавила она чуть серьёзнее. Я протянул ей руку для рукопожатия и сказал:

– А я Флеминг. Флеминг Рид, приятно познакомиться, мисс Уивер. А вы… кто? – Я опять почувствовал неловкость. Когда же это кончится? Я не привык к тому, чтобы какие-то взрослые женщины пытались убить меня взглядом, не отрываясь от произвольной точки на моём лице.

– Я ваш новый психолог. И приятно познакомиться, Флеминг. – Она опять коротко улыбнулась, видимо, стараясь разрядить обстановку. Увы, вышло не очень. Я всё ещё не понимал, к чему шёл этот бессмысленный разговор. Неужели она хотела, чтобы я записался к ней на курсы?

– С психикой у меня порядок, если что.

Мисс Уивер неожиданно рассмеялась, словно я пошутил, но я даже и не пытался. Успел только изумлённо поглядеть на неё, прежде чем она продолжила:

– Не волнуйся, я не по твою душу. Я лишь спросила тебя о спорте, чтобы узнать, не хочешь ли ты ходить в наш новый кружок «Портреты жизни»? Это не связано со спортом, но там много ребят из футбольной команды, да и вообще довольно интересно.

– И что это за кружок?

– В двух словах не опишешь, Флеминг. – Она помолчала и продолжила с энтузиазмом: – Но ты обязан прийти хоть на одну встречу. Запомни: каждую неделю и каждый день, кроме понедельника, после уроков в кабинете 11B. Там ты и с ребятами познакомишься, и проблемы свои обсудишь. То, что надо для подростков. Придёшь? – спросила она, и я заметил крохотные огоньки, поблёскивающие в её сероватых глазах. Эта идея мне определённо не нравилась, да и звучало всё как-то дёшево, будто в молодёжном сериале о всяких там юношеских реалиях, поэтому я сказал:

– Конечно, приду!

Распрощавшись с мисс Уивер, пошёл по коридору уже быстрее, огибая пару кофейных автоматов и ощущая запах напитка и, что не самое приятное, чьего-то пота. Каково было моё разочарование, когда я понял, что это от меня несло так, словно я обежал периметр школы раз тридцать и не принял душ. Я тут же пообещал себе, что постараюсь больше не опаздывать, чтобы не мчаться по школе в такой спешке и не источать этот «тонкий» аромат.