Глава 6. Новые шаги

«Здравствуй, отражение!» – говорю я вслух, разглядывая в зеркале свое лицо. Мне тридцать два. Ничего примечательного. Ровные черты, ни одной родинки. Глаза цвета тускнеющей травы. Пара протаранивших лоб морщин. Быстрорастущая щетина в нескольких местах поседела, а угольно-черные волосы однотонной взлохмаченной шапкой грели затуманенные мозги и скрывали очередным слоем опухоль. Под глазами синие круги, болезненная худоба. Вот такой я. Не парень со спортивным телом и гетерохромией. Не первый человек на земле. Просто Адам Адамов.

Странная ирония моего имени. Двойное значение слишком впечатляюще для моего сознания, поэтому я придумал, что я тот самый Адам. Как хорошо сложилась легенда. Удивляюсь своему мозгу и этой маленькой твари внутри него, которая пишет непревзойденные сценарии.

Память медленно карабкалась по остаткам разума, пробуждая картины вчерашнего дня. Позавчерашнего. И поза-поза… Все они были одинаковыми. Отвратительные ночи и утреннее восстановление воспоминаний. Плюс знакомство с собой, безусловно. Мое сознание переживало склейку с воображаемыми личностями, а потом отдирание настоящего от клейковины выдумок.

И все же я помнил далеко не все. В голове есть фрагменты одинаковых дней, пробелы в детстве. Плюс не давали покоя мои сны-галлюцинации. Они тоже для меня были реальными.

Слишком много сил требовалось на выстраивание адекватности. Люди по утрам умываются и чистят зубы, а я первым делом знакомлюсь со своим настоящим лицом. Казалось, остатки психики превращаются в кашу.

– Ты будешь овсяную кашу? – пропел нежный женский голос рядом с моим ухом, пока я залипал на свое отражение в зеркале.

Я потянулся рукой к шкафу за черным свитером и брякнул сухое «Нет!». Валерия молча вышла из нашей спальни на кухню.

Она не виновата ни в чем. Мне бы стоило боготворить ее за терпение и безграничное смирение с моим сумасшествием, но по неизвестной причине какие-либо чувства к ней отсутствовали. Я не помнил своей любви к ней, а новая не появлялась. Прошедшая ночь с путешествиями по вымышленным историям была слишком реальной. Я никак не мог принять тот факт, что я не первый человек на Земле. За эту идею неистово цеплялось мое нутро. Высокомерно мнить из себя Адама из библейской истории, но избавиться от этого не получалось.

Я махнул рукой перед своим отражением, будто это могло отогнать все иллюзии, и ощупал свою голову. Опухоль была глубоко, не дотянуться. Не коснуться. Вся моя вера в настоящее теперь зависит от это мизерной штуки?

Бессмертие. Рассуждать о нем бесполезно, хотя логично предположить, что в попытках исправить высокую вероятность скорой смерти от онкологии я стал жаждать бессмертия. Желание жить – Вечная жизнь – Адам. Рискну предположить, что логика такова. Но я не чувствовал в себе страха. Наоборот, в своих иллюзиях я был прародителем людей, мечтающим умереть. И вот он шанс – опухоль. Странновато…

Я натянул на худой торс черный свитер и собрался выйти на улицу. Взглянув на себя в зеркало, я не сразу зафиксировал, что выгляжу нелепо – черный свитер и синие трусы. Боже, я даже не контролирую себя в такой мелочи! Со смесью злости и досады пришлось надеть того же цвета, что и свитер, джинсы и ботинки.

Вспомнил, что каждый день Валерия выводит меня на улицу, как домашнюю собачонку. Сопровождает на сеансы к доктору, в магазин, даже, что ужасно нелепо, в общественный туалет. Она очень боится, что моя психика даст сбой в любой момент и я потеряюсь.

Однажды такое было. Сейчас вспомнил: моя жена рассказала, как я просто вышел из дома и не вернулся. Стандартная история для телевизионной программы, где люди ищут пропавших родственников. Нашли через десять часов рядом со ржавым мостом. Я стоял и молча смотрел на него. Теперь моя жена боится повторения и следит за каждой мелочью. Я раб собственной психики, раб жены, раб обстоятельств и страхов. Хватит!

Жене придется простить меня в очередной раз – сегодня я выйду из этого дома один.

Вылезти через окно показалось мне самым верным решением. У нас одноэтажный дом на окраине Даутфолса. Валерия говорит, что наследство от родителей позволяет ей жить в удовольствие до самой смерти. Она тратит столько, сколько хочет. Собственный дом за океаном после жизни в США – легко! Сегодня я сбегаю из этого дома.

Через улицу начинался длинный парк из сосен, которые в этом октябре были единственным зеленым пятном в городе. Тихая осень сжирала листья остальных деревьев, будто ядреная кислота. В воздухе пахло гнилью.

Я пересек парк и выбрался на улицу Караваджо. Ее назвали так благодаря местному коллекционеру произведений искусства по кличке Гермес. Он был один из основателей Даутфолса и безумно увлекался произведениями Микеланджело Караваджо. Откуда это знаю? Мне вспомнилось, что картины этого художника встречались в моих воспоминаниях-галлюцинациях прошедшей ночью. Намеки на измененную реальность?

По удивительной случайности теперь я прохожу именно по этой улице. Хотелось идти и идти до тех пор, пока мой лоб не упрется в ответ на вопрос: как прекратить хаос в голове?

Происходящее вокруг тоже казалось ненастоящим, будто мое сознание оказалось в очередном обманном пространстве. Осознаю, кто я, но не могу отделаться от мысли, что в то же время это не я. Глупый парадокс получается, но по-другому и не скажешь. Личность бессмертного Адама не умолкала во мне и спорила с Адамом Адамовым. Может, все же бессмертие – моя сущность? Как только этот вопрос замигал в мыслях, на него полетела огромная бетонная плита с выбитым на ней словом «Чушь!». Так кто же этот человек, вышедший из зеркала на улицу Караваджо?

Ноги уверенно отталкивались от поверхности тротуара, будто шли в какое-то конкретное место. Неужели теперь и ноги решают за меня?

Впереди показалось трехэтажное здание с огромными белыми колоннами в греческом стиле. Инстинктивно я пришел за помощью. «Центр исследований тяжелых заболеваний “Глоток веры”» – гласила табличка. Вспомнил – здесь за мной наблюдают, лечат или пытаются лечить.

Утреннее восстановление памяти о ближайших днях выгрузило и маршрут до этого места. Нужно встретиться с врачом. Я с легкостью проделал весь путь и уже стоял у входа в здание. Стучать или звонить не было необходимости. Камеры зафиксировали мое присутствие, распознали и передали сигнал датчика двери, которая тут же открылась, впустив меня и легкий сквозняк. Внутри никого не было. Просторный холл с мраморными стенами бежевого цвета. Все заняты делом в своих кабинетах. Электронная система охраны была переполнена различными механизмами опознания и защиты, поэтому дополнительный персонал не требовался. Работников и пациентов распознавал компьютер. Он же открывал соответствующие двери каждому и не пускал в другие. Широкая стена напротив входа выделялась несколькими круглыми отверстиями. В каждом из них находилась белая металлическая дверь. Вторая слева опустилась, приглашая меня войти.

Она вела в коридор с бирюзовыми стенами прямиком к кабинету доктора, я знал это. Помнил.

Мои шаги сопровождались эхом, отчего казалось, что идут несколько человек. Дверь в нужный кабинет опустилась, как и предыдущая.

– Боже! Адам, вы один? Но как?! – воскликнул молодой доктор.

Глядя на человека с большими залысинами, я будто сделал шаг в спокойствие. Меня окатила волна доверия. Знакомая голова-шар, остатки русых волос и прямоугольные узкие очки, охраняющие прозрачные глаза. Доктор был чрезмерно высок, а его лебединая шея дугой вылезала из воротника белого блейзера.

Имя я тоже вспомнил: Андрей Вуснер. Исследователь мозга. Мой заземлитель и лекарь.

– Я так решил, – прозвучал мой спокойный ответ. – Мне требовалось немного самостоятельности. Андрей, пора двигаться дальше. Хотя бы в этом.

Доктор внимательно посмотрел на меня и кивнул:

– Что ж… Ваша очередная проверка только через два дня, но раз вы пришли… Все равно сегодня у меня нет пациентов. Пойдемте в аналитическую камеру. Начнем с оценки состояния мозга и тела.

Доктор Вуснер всегда говорил только по делу, хотя очень искренне проявлял эмоции. Он очень бодро махнул рукой на дверь в дополнительную комнату своего кабинета. Мы прошли в глухое пространство, где белый саркофаг занимал половину помещения и открытой дверью приглашал окунуться в его глубину. Это и была аналитическая камера. Я полностью разделся и залез в нее, а доктор сел за компьютер. Несколько присосок с проводами тут же приклеились к моим вискам, груди, животу, ногам и рукам. Два тонких провода потянулись с разных сторон к лицу и проскочили через ноздри в глубину головы. От неожиданности я дернулся, но ничего не почувствовал. Прозрачная дверь захлопнулась передо мной, и вся камера стала медленно вращаться. Как космонавт, я поднимался в пространстве вокруг пластиковых трубок. В двери камеры было маленькое окошко, в котором можно было увидеть сдвинутые брови Андрея Вуснера и сосредоточенный взгляд, разрубавший и очки, и тонкий монитор компьютера.

Пара минут, и я уже вновь стоял одетый рядом с врачом.

– Никаких изменений. Глиома стабильна, но мозг в хорошей активности. Есть недостаток витамина D, слегка понижено давление. В весе недобор. Адам, неплохо прибавить хотя бы пять килограммов. Как себя чувствуете?

– Как и вчера. И в предыдущие дни. Наверно. Если я помню то, что реально, а не то, что придумал.

Доктор сложил и убрал в карман блейзера очки, а потом схватился грубыми пальцами за мое лицо. Он оттянул веки, заглянул в ноздри и уши:

– Общее состояние можно назвать нормой, но дальше я бессилен.

Я непонимающе посмотрел Андрею прямо в глаза.

– Вернемся в основную часть кабинета.

Мы ушли из комнаты с камерой и сели за рабочий стол доктора друг напротив друга. Немного тишины и напряжения разбудили во мне еще большее непонимание.

Доктор стал объяснять:

– Я собирался сообщить вам это послезавтра, так как визит в графике значится именно на этот день. Но вы пришли раньше, и я не вижу смысла тянуть. Я объединил все сведения, которые собрал, наблюдая за вами. Медицинские показатели фиксировались здесь, а жена вела дневник ваших действий.

Наткнувшись на мой шокированный взгляд, Андрей Вуснер изменил тон на более жесткий:

– Успокойтесь! Ваши эмоциональные реакции на свою болезнь становятся детскими. Да – за вас многое решают, да – за вами следила жена. И это была помощь. Благодарите ее – она ответственно собрала огромную базу сведений о том, что с вами происходит каждый час.

Я молчал, хотя внутри действительно стала подниматься обиженная злость.

– Еще раз: я сопоставил все показатели и данные. Адам, ваша опухоль не имеет отношения к тому, что с вами происходит. Проблема где-то в другом месте. На мне множество пациентов, которым требуются экстремальные меры воздействия. Это моя стихия. А вас стоит перевести к другому специалисту.

Мои брови сомкнулись в виде буквы «М». Нужно было это переварить. Мой мозг вытворяет что-то странное, и это не связано с онкологией. Волна облегчения скатилась по телу холодом, а потом с жаром поднялась мурашками к затылку и вытолкнула из моего рта вопрос:

– Значит, мой разум может прийти в норму?

– Верно. Но помогать вам в этом должен другой врач.

Я распознал намек:

– Мне нужен психотерапевт?

Доктор пристально посмотрел мне в глаза и, убедившись, что я не собираюсь истерить, уточнил:

– Я бы даже посоветовал кое-что получше – гипнотерапию. Нужен специалист с хорошим стажем. У нас такой есть.

Я выставил вперед ладонь и покачал головой:

– Нет.

Андрей Вуснер поднял брови и вопросительно посмотрел мне в глаза.

– Я хочу выбрать сам, – добавил я.

– Но как вы это сделаете? Разве у вас есть на примете стоящий психотерапевт или некто другой из смежных профессий?