Она делает шаг в мою сторону. Я отскакиваю и снова наполовину поднимаю меч. Она останавливается, выставив одну руку.

– Можешь думать, что я неправильная мать, Фор. Быть может, такая я и есть. Быть может, сердце, что когда-то было теплым и билось в моей груди, со временем зачерствело. Но я не лишена сочувствия. Мне небезразлична судьба Мифанара или его народа. Мне небезразличен ты.

– Странно же ты это показываешь, – слова горько скатываются с моего языка. – Ты давным-давно ушла от всех нас и с тех пор ни разу не показывалась.

– У меня было много причин уйти. А еще больше – дабы вернуться и поселиться на поверхности твоего мира, достаточно близко, чтобы присматривать за тем, что происходит внизу.

– Мне нет дела до твоих причин.

– Нет, уверена, что нет. Ты ведь был всего лишь ребенком, которого бросила мать. Я не ожидала, что ты простишь меня тогда. Не жду я прощения и сейчас.

– Хорошо. Потому что я его тебе и не предлагаю. – Я протягиваю ей кристалл. – Забирай свой подарок, ведьма. Он мне не нужен.

– Ах, но ведь я не уйду, пока ты его не примешь. Пока не поймешь, что именно сейчас держишь в руке. Так что, если ты хочешь наверняка от меня избавиться…

Я борюсь с желанием швырнуть его прямо в ее морщинистое лицо. Но это было бы слишком явным проявлением эмоций. Вместо того я рычу:

– Затем так утруждаться и спускаться с ним сюда? Что ты с ним сделала? Зарядила каким-нибудь проклятьем?

– Я ничего не делала, – она поднимает руку, отрицая мои обвинения. – Я вынула его из пруда, когда луна зашла. Все кристаллы, находившиеся в той воде, когда к девушке вернулась жизнь, несут внутри одну и ту же тьму. Покуда долг не будет уплачен, они не засияют во всю мощь.

– А что же случится потом?

Старая ведьма пожимает плечами.

– Не сказать, чтобы этот пруд использовали каждый второй оборот луны. Меня и на свете-то не было, когда кто-то в последний раз осмелился попытаться вернуть жизнь. Я располагаю лишь той информацией, которую собрала из не самых надежных источников.

Я делаю медленный вдох, решив, что мой голос должен быть ровным, когда я заговорю.

– И как же мне уплатить цену?

– Потребуется жизнь. Это все, что мне известно наверняка.

– Моя?

– Будем надеяться, что нет.

– Ты – безумная старуха. С чего мне верить хоть одному твоему слову?

– Быть может, и не с чего. Но кристалл все равно оставь себе. По крайней мере, как напоминание.

Я опускаю глаза на камень. Его сияние усилилось, пока он лежал у меня на ладони, как будто камень напитался моим жаром и теперь излучает его обратно ко мне. Но тьма в его центре шевелится. Пульсирует. Иллюзия? Фокус? Я не уверен.

– Как я пойму… – начинаю я, поднимая голову. Мой вопрос обрывается. Я моргаю раз, другой, затем поворачиваюсь и оглядываю пустой зал, залитый бледным сиянием висячих кристаллов лорста. Я даже захожу за каменные крылья драконьего трона и всматриваюсь в окутанное тенями пространство за ним.

Но Мэйлин исчезла.

Глава 3. Фэрейн

И вот я одна. Опять.

Хэйл стоит снаружи, у моей двери. Я не чувствую ее присутствия и уже перестала напрягать свой божественный дар, пытаясь ее нащупать. После того как она разрыдалась, сидя у меня на полу, Хэйл окружила себя многослойными каменными стенами, а потом сообщила мне, что пойдет на свой пост. Затем она сбежала. Не сомневаюсь, что она стоит там, как и обещала. Но дотянуться до нее для меня попросту невозможно.

В какой-то момент я меняю свое черное одеяние на более скромное красное платье, шнурующееся спереди, в которое я сумела облачиться без помощи служанки. Теперь я сижу на стуле, придвинутом к пустому очагу. Я не знаю, как разжигать бледный лунный огонь, который обычно освещает комнату своим серебристым сиянием. Йирт, горничная, которая мне раньше прислуживала, не показывалась. Я не знаю даже, пережила ли она нападение вогг. Или, быть может, она потеряла своих любимых и сейчас скорбит. Быть может… может…

Ну а тем временем я сижу здесь. Бесполезная. Отделенная ото всех.

Фор назвал меня своей королевой, когда мы были на берегу того пруда, а луна и звезды были тому свидетелями. Королевой Мифанара. Но какая королева стала бы праздно сидеть в своих покоях, требуя заботы и опеки, в то время как ее подданные собирают осколки своих порушенных жизней? Уж наверное есть что-то, что я могу сделать, какой-то способ помочь им.

Только я начинаю вставать, как очередная волна головокружения вынуждает меня рухнуть обратно на стул. Значительная часть боли, крутившей мое тело с момента возвращения к жизни, уже отступила, но мне никак не удается избавиться от этой слабости. А еще я голодна. Ужасно голодна. Странное ощущение, учитывая, что лишь несколько часов назад я была мертва. Отделена от тела и одной ногой стояла за порогом этой жизни, да и этого мира в целом. Почему-то ощущать такую базовую физическую потребность кажется мне глупым. Но это очень даже взаправду. Я голодна. Даже умираю с голоду.

Огни, освещающие каверну Мифанара, тускнеют, когда опускается сумрачье. Я потеряла счет времени, пока была… ну, мертва. Если не ошибаюсь, то прошел уже целый день с момента нападения и моего великого магического подвига. Вероятно, это был последний магический подвиг, который я когда-либо совершу. Я верчу свой хрустальный кулон на цепочке. Он был частью моей жизни почти с тех самых пор, как проявился мой божественный дар. Я тоскую по его знакомому вибрирующему гулу, по покою, который он всегда дарил мне, когда мои силы становились слишком велики и мне не удавалось с ними совладать. Но если у меня больше нет сил, то зачем мне успокаивающие кристаллы? Мне стоило бы быть благодарной. Мне стоит…

Дверь открывается.

Я оборачиваюсь, сидя на стуле, сердце радостно подскакивает.

– Фор!

Он входит в комнату, закрывая за собой дверь. И о, да благословят его боги! Он несет накрытое крышкой блюдо. Ставит его на ближайший столик, затем поворачивается ко мне. Его глаза блестят в тусклом свете лорста.

– Ты здесь, – говорит он. Как будто вплоть до этого момента не верил, что так и будет.

Внезапно я перестаю ощущать голод. Во всяком случае, такой, который может утолить еда.

Я встаю со стула и, игнорируя мелкие вспышки боли в ступнях, в груди, в руках, спешу к нему. Фор открывает мне свои объятия, прижимает к себе, а я вдыхаю его запах. Он все еще не помылся и не обработал свои раны, поэтому пахнет от него смертью и кровью – не самое приятное сочетание. Но я его не отпущу. Потому что подо всеми этими запахами от него также пахнет Фором. Силой и камнем, жаром и мощью. Всем, что делает его королем и мужчиной, которого я обожаю. Я утыкаюсь лицом в его грудь и дрожу, прильнув к нему.

Наконец он отстраняет меня ровно насколько, чтобы посмотреть мне в лицо. Большой нежной рукой убирает волосы с моего лба. Его глаза изучают меня и словно впитывают. Затем он приближает свои губы, замирает на миг и мягко касается моих. И тут же ритмичная пульсация связи пробивает меня до самого нутра. Сильнее, чем прежде, более жадная, более настойчивая. Я не знаю, магия ли это или чистый инстинкт. Я знаю только, что он нужен мне. Весь. Столько, сколько способны принять мои тело и душа.

Я хватаюсь за его затылок и притягиваю ниже, вовлекая в поцелуй. Мои губы раскрываются, зубы расходятся, приглашая его войти глубже. Он отвечает на мой пыл. Его язык проникает в мой рот, сплетается с моим. В его горле грохочет стон. Я дрожу от этого звука, от всех этих пульсирующих вибраций связи, открывающейся между нами все шире, становящейся настоящим каналом эмоций. Я ощущаю его боль. Я ощущаю его жажду. Я ощущаю его удовольствие, как свое собственное. Потому что оно и есть мое. Моя боль, моя жажда, мое удовольствие. С ним все сливается в одно.

Ахнув, он отстраняется. Его глаза пылают, когда он смотрит на меня сверху вниз.

– Фэрейн, – говорит он голосом хриплым и низким, – ты уверена…

– Нет, – выдыхаю я, обхватив его лицо обеими руками. – Не говори. Пожалуйста.

Я вновь приближаю свои губы к его. Он не противится, не борется. Мы оба знаем, что нам сейчас нужно друг от друга. Нужно столь же отчаянно, как воздух.

Поэтому он целует меня. А я – целую его. Если подобное единение вообще можно описать словом столь нежным, столь простым, как «поцелуй». Это нечто большее – это битва, в которой нужно биться вдвоем, до победы или поражения. Это подчинение и прогибание столь сильны, что едва не слышится хруст. Мы цепляемся друг за друга, тяжело дышим, чуть не сходим с ума, сознавая, что этот момент, это сейчас может с легкостью стать для нас последним. Мы не можем терять время. Существует лишь то, что мы можем взять и создать друг из друга с той отвагой, которую только способны призвать наши сердца и тела.

Я позволяю своим рукам съехать с его лица на горло, вдоль по плечам, в то время как его ладони вжимаются в мой позвоночник, поднимаются вверх, к задней стороне шеи, и запутываются в волосах. Я вдавливаю свое тело в его, двигаюсь, трусь об него, пока он не издает стон, напоминающий первобытный рык. Одна из его рук падает к переду моего платья, дразня и потягивая мою грудь, пока сосок не твердеет. Я ощущаю тепло его ладони через шелковистые складки материи. Но этого недостаточно.

– Еще, – шепчу я, а он прокладывает поцелуями дорожку по моей челюсти, его язык и зубы исследуют чувствительную кожу моего горла. – Еще, еще.

Отзываясь на мои мольбы, он хватает передние завязки моего платья и сжимает их в кулаке. Вместо того чтобы потратить время на расшнуровывание, он резко дергает, рвет тонкую ткань так, что та распахивается. Я удивленно охаю. Но затем его ладони ложатся на мою обнаженную плоть, и так уже лучше, гораздо лучше. Его большой палец играет с моим соском, а поцелуи спешат вниз по всей длине моей шеи, по ключице. Он встает передо мной на колени и сдергивает платье с плеч, захватывая мои руки ловушкой из тугих складок ткани. Теперь мне не вырваться из его хватки. Взяв мой сосок в рот, он посасывает его и дразнит кончиком языка. Я подаюсь ему навстречу, не в состоянии ничего поделать с волнами удовольствия, – его и моего, – накрывающими меня.

До кровати мы не добираемся. На полу мягкий меховой коврик, и Фор тянет меня вниз, накрывая мое тело своим. Тепло его голого торса, прижатого к моему, – это какой-то рай. Я провожу руками вверх и вниз по его мускулистой спине, подмечая многочисленные порезы и бугры рубцовой ткани; я упиваюсь ими как частью его общего великолепия. Мой лиф собрался складками у меня на талии, и вскоре юбки задираются, чтобы присоединиться к лифу, в то время как ладонь Фора исследует форму моих коленей, моих бедер. Он проводит пальцем вдоль моего позвоночника, и я выгибаю спину, мое тело отзывается на это прикосновение вспышкой чистого огня. Я снова испытываю те странные ощущения, которые он однажды пробудил к жизни. Прежде, чем мир вокруг нас обрушился, прежде, чем он меня покинул, прежде, чем я умерла. Прежде, чем я решила, что потеряла всякий шанс заполучить его любовь.

У нас есть еще один шанс. По благоволению и милости богов, мы снова отыскали друг друга. И я его теперь не потеряю.

Я скольжу рукой к переду его штанов, а затем обхватывая его взбухающую мужественность через ткань. Фор делает резкий вдох и отстраняется. Одна рука ловит мое запястье крепкой, неумолимой хваткой. Он с неохотой отрывает губы от моей кожи и заглядывая мне в глаза.

– Фэрейн, – говорит он, голос у него хриплый, измученный.

Горячие слезы вскипают и проливаются меж моих ресниц. Значит, вот как все будет. Даже теперь, после всего, через что мы прошли. После всех тех заявлений на грани жизни и смерти он все равно будет воздерживаться.

Фор видит обиду на моем лице. Он излучает горечь и сожаления. Ему претит эта пропасть между нами так же, как и мне, даже сильнее. Но его решимость крепче.