Где ты, Гаваики?

Если Австралия, по мнению некоторых ученых, – первый из континентов, который освоили люди, покинув свою африканскую прародину, то Полинезия считается регионом, заселенным последним на планете. Казалось бы, история о том, откуда и в какой последовательности полинезийцы заселяли раскиданные в Тихом океане острова, не может содержать никаких тайн. К тому же у исследователей есть уникальный источник – полинезийские генеалогии! Это бережно сохраняемые в поколениях устные предания об освоении каждого острова, происхождении и знаменитых предках каждой семьи, включая даже названия лодок, на которых они прибыли к тем или иным берегам. Эти генеалогии порой простираются на тысячу лет в прошлое, и, что самое удивительное, есть все основания считать их достоверными. Сравнив «семейные предания» разных островов, ученые не нашли противоречий ни в именах персонажей, ни в счете поколений. Какие вопросы о происхождении полинезийцев могут возникнуть, если они сами сохранили подробные и правдивые «летописи» на сей счет? Есть проблема: исходная точка этого великого путешествия. Все боги и герои, от которых каждый уважающий себя полинезиец ведет свою родословную, первоначально обретались в легендарной земле Гаваики, то есть… в самой Полинезии.

Поэтому вопрос о происхождении людей, начавших заселение островов, долгое время оставался открытым и волновал исследователей. Искали прародину полинезийцев и в Индии, и в Месопотамии, некоторые пылкие умы связывали ее с легендарным континентом Му, в незапамятные времена затонувшим в Тихом океане (он же Пацифида, он же, внезапно, Атлантида). Но последняя теория относится к области альтернативной науки и мифологии, причем современной. Ученые же в поисках ответа на вопрос об истоке и путях миграции полинезийцев привлекали данные археологии, антропологии, лингвистики и даже зоологии и ботаники, ведь значительная часть островной флоры и фауны могла прибыть туда только вместе с человеком. Долгое время безоговорочно господствовала теория об азиатском происхождении полинезийцев, которые начали свою экспансию на острова из Индонезии северным (через Микронезию) или южным (через Новую Гвинею и Фиджи) путем. Ее приверженцем был, в частности, ученый и общественный деятель, уроженец народа маори Те Ранги Хироа, он же сэр Питер Генри Бак. Ученый представлял карту расселения полинезийцев в виде гигантского спрута, голова которого находилась на архипелаге Таити (именно здесь, на острове Раиатеа, Те Ранги Хироа поместил первоначальную землю Гаваики), а щупальца протянулись к разным сторонам и вершинам Полинезийского треугольника: Самоа и Тонга на западе, Гавайским островам на севере, Новой Зеландии на юге и острову Пасхи на востоке.

Скульптуры моаи на платформе Тонгарики. Остров Пасхи, Чили

Сложившуюся вроде бы картину дерзко нарушил отважный норвежец, археолог и путешественник Тур Хейердал, который считал: искать прародину полинезийцев нужно в Южной Америке. Он решил доказать это самым убедительным образом: совершить подобное плавание на запад через Тихий океан. Плот из бальсовых стволов «Кон-Тики», построенный по технологиям древних мореплавателей, 27 апреля 1947 года отбыл из порта Кальяо в Перу и спустя 101 день, изрядно потрепанный штормом и прибрежными рифами, причалил к коралловому острову Рароиа в архипелаге Туамоту.

Смелый эксперимент Хейердала доказал «техническую» возможность контактов жителей американского континента с островами Полинезии, что, впрочем, подтверждалось и некоторыми элементами материальной культуры, а в более позднее время и данными генетики.

В настоящее время считается, что первые поселенцы Полинезии прибыли все-таки из Азии. Сначала, примерно четыре тысячи лет назад, – на архипелаги Тонга и Самоа, и долгое время прожили там, не помышляя о дальних мореплаваниях. За это время полинезийцы стали единым народом. Затем, уже в первом тысячелетии нашей эры, каноэ двинулись на восток, постепенно заселяя новые острова. Крайней восточной точки треугольника, острова Пасхи, поселенцы достигли к 1200 году, а примерно 100 лет спустя на землю Новой Зеландии высадились предки маори. Оставалось совсем немного времени до того, как сначала «райские острова» Полинезии, а затем и загадочный Австралийский континент станут известны европейцам.

Остров Пасхи, вид сверху. Чили, Полинезия

К вопросу о PR

Несколько общеизвестных фактов. В 1521 году, после изнурительного двухмесячного плавания по просторам Тихого океана, корабли кругосветной экспедиции Фернана Магеллана достигли архипелага Туамоту. В XVII, XVIII и начале XIX столетия острова Полинезии наносили на карту французские, голландские, британские и русские мореплаватели. В 1606 году на землю Австралии впервые высадились европейцы – моряки голландского барка «Дейфкен» под командованием Виллема Янсзона. Он же открыл и Новую Зеландию. В 1770 году капитан Джеймс Кук обследовал юго-восточное побережье материка, назвал его Южным Уэльсом и объявил собственностью британской короны. А в 1788 году в австралийский залив Ботани-бей из Англии прибыла «Первая флотилия», доставившая на Зеленый континент первую партию каторжников – порядка 800 человек.

Вот так сложилось, что острова Полинезии стали желанным приютом моряков, местом недолгого, но радостного отдыха в тяжелом морском путешествии, Австралия – местом каторги, где главные лишения ждали человека на берегу. Отношение к этим землям и людям, их населяющим, сложилось соответствующее. С одной стороны, романтические райские острова с кристальной пресной водой, обильной зеленью, свежими плодами и гостеприимными бронзовокожими туземцами, танцующими зажигательный танец хула и вообще беспечно и весело живущими в гармонии с окружающим ландшафтом. С другой – бескрайний, бесплодный и неприветливый континент, полный неведомых опасностей, населенный грубыми и жестокими дикарями, изнемогающими в непрерывной борьбе с природой. «Они являются несчастнейшими людьми на земле, так как у них нет ни домов, ни одежды, ни скота, ни плодоносящих земель», – писал британский мореплаватель Уильям Дампир, посетивший западное побережье Австралии в самом конце XVII столетия. Таков был PR, конечно, в обоих случаях далекий от реальности.

Если говорить о «гармонии с природой», стоит обратиться к данным палеонтологов, которые выяснили: предки аборигенов Австралии буквально «свели под ноль» местную мегафауну, например, сумчатых травоядных весом в полтонны или гигантских нелетающих птиц – гениорнисов. Они же выжигали огромные пространства, чтобы стимулировать рост полезных растений, а также ради загонной охоты или во время межплеменных конфликтов. Буквально за полтора столетия уничтожили трехметровых страусов моа и гигантских местных гусей туземцы Новой Зеландии, организовав настоящую экологическую катастрофу и последовавшую за ней гуманитарную.

Ричард Оуэн со скелетом моа. 1879 г.

На менее крупных островах мегафауны не было, поскольку таким животным там попросту нечем было прокормиться, человеку эти земли тоже предоставляли не слишком много возможностей для пропитания. Основные источники пищи – ямс, батат, таро, бананы и кокос – поселенцам приходилось везти с собой и с тревогой ждать, когда драгоценные растения привыкнут к новому климату и местным почвам, а последние на атоллах далеко не всегда были плодородными. Так что колышущиеся под дуновением пассата верхушки кокосовых пальм – вовсе не исконная часть островного пейзажа.

Еще хуже обстояло дело с источниками животного белка: местные ресурсы в достаточном количестве были представлены только рыбой и моллюсками, а вот куры, свиньи и собаки также прибывали вместе с людьми в каноэ и представляли собой огромную ценность. Не всем известно, что жители острова Рапануи (Пасхи) строили не только гигантских каменных истуканов, но и весьма капитальные каменные курятники, защищавшие пернатое сокровище богатых островитян от их голодных соплеменников.

Побережье острова Пасхи. Чили, Южная Америка

Сельское хозяйство было основой жизни полинезийцев: охотиться им было не на кого, поэтому они, хотя и знали о луке со стрелами, но использовали его лишь в играх и состязаниях. На многих островах не имели представления о гончарном деле, потому что там попросту нет глины. Важнейшим ресурсом была древесина, и не всегда удавалось соблюсти баланс между потребностями человека и стойкостью экосистемы – самый печальный пример опять же Рапануи, где, умирая, человек обещал прислать своим близким с того света кусок дерева.

Источником растительных волокон для одежды на большинстве островов был луб местной шелковицы – тапа, а веревки, паруса и циновки плелись из листьев дерева панданус. Маори повезло больше: на их островах произрастает новозеландский лен, дающий волокно непревзойденной прочности. В общем, если задуматься, сколько труда и изобретательности прилагали жители островов, чтобы обеспечить себя самым необходимым, то жизнь австралийских аборигенов, размеренно кочующих по своим охотничьим угодьям, как раз может показаться и спокойной, и беззаботной.

Не все так хрестоматийно обстояло и в истории контактов местного населения с европейцами. Да, рассказ мореплавателя Бугенвиля о благодатных островах, населенных прекрасными и доступными женщинами, породил европейский миф о «неиспорченных детях природы», которому отдавали дань многие философы, писатели, художники вплоть до XX века. Однако на практике быстро выяснилось, что «добрые дикари» имеют весьма своеобразные представления о собственности, обладают переменчивым и вспыльчивым нравом, да к тому же грешат каннибализмом. Ну а что касается маори, берег, где произошел первый контакт с ними экспедиции Абеля Тасмана, получил название «Бухта убийц», и согласитесь, что место радушной и хлебосольной встречи так не назовут. На других островах конфликты между европейцами и местным населением вспыхивали часто и внезапно – из-за воровства, из-за тех же женщин, из-за непомерных запросов по доставке продовольствия. В одной из таких стычек погиб Джеймс Кук, всегда требовавший от своих моряков строгой дисциплины и уважительного отношения к островитянам.

Но в целом, за исключением, пожалуй, Новой Зеландии и Гавайев, европейцы не рассматривали полинезийские острова как территории для массовой колонизации. Те из них, что имели удобные гавани, были важны на морских путях для пополнения корабельных припасов, а они, как известно, сами себя не приготовят. Поэтому гости не покушались на землю и традиционный уклад островитян, старательно поддерживали авторитет местных вождей и королей, которые, как ни крути, обладали реальной властью и, главное, были договороспособны. А немногочисленные, постоянно проживающие на островах представители цивилизации были обычно торговцами копрой или жемчугом да вездесущими миссионерами.

В Австралии все сразу пошло не так. Во-первых, когда британцы рассказали представителям племен о своих намерениях – «с согласия туземцев и от имени короля завладеть удобными местами в стране», те сильно удивились и согласия, конечно, не дали. Подкупать и задабривать местных лидеров в обществе, где все были более или менее равны и не нуждались в чужих подарках, было сложно. Аборигены уклонялись от общения, а при попытке занять их земли оказывали ожесточенное сопротивление. К тому же европейцы принесли с собой страшные болезни, в первую очередь оспу, которая уничтожала тысячи аборигенов, а среди выживших остатков племен начинался голод. В эпидемиях справедливо винили пришельцев, считая это их злым колдовством. Захватывая территории, пригодные для сельского хозяйства, белые вытесняли коренное население в пустынный центр страны. Между тем домашний скот поселенцев оказался для охотников-аборигенов легкой, желанной и, с их точки зрения, совершенно законной добычей… Все это привело к продолжительным и беспощадным войнам на протяжении XVIII и XIX столетий и в итоге – к уничтожению традиционного образа жизни и родовых связей аборигенов, резкому снижению их численности, а на острове Тасмания – практически к полному истреблению.

На карте показаны юго-восточные штаты Австралии – Тасмания, Виктория и Новый Южный Уэльс