– Боюсь, что нет, мэм. Приношу свои извинения!

– Жаль! – Она прищелкнула языком. – Можете называть меня миссис Найт. Его королевское высочество принц-регент попросил о встрече с вами. Он хочет обсудить некоторые вопросы, связанные с вашей работой.

Нив вытянулась как по струнке. Принц-регент Авалэнда желал ее видеть? По поводу ее работы? Конечно, миссис Найт могла бы рассказать обо всем, что касается ее пребывания здесь.

– Меня? Вы уверены?

– Вполне, – бесстрастно сказала миссис Найт, – его высочество любит принимать участие в управлении своими владениями. Он человек особенный.

Теперь Нив поняла, в чем дело. Под словом «особенный» экономка подразумевала «вмешивающийся во все». Если он счел нужным заняться делами какой-то махлийской швеи, то она и представить не могла, как он управляет целой страной.

Нив почти ничего не знала о королевской семье. Только то, что восемь лет назад здоровье короля внезапно ухудшилось и он так и не вернулся к общественной жизни. Его жена погибла четыре года назад в результате несчастного случая. Их старший сын, принц Джон, был избран парламентом в качестве регента, пока его отец не поправится или, не дайте боги, не умрет. Что касается его младшего брата Кристофера, то Нив ничего о нем не знала – только то, что через месяц у него свадьба.

Но если принц-регент был особенным человеком, она не могла встретиться с ним в таком состоянии. От нее пахло, мягко говоря, несвежестью после четырех дней, проведенных на корабле. Одним богам известно, как выглядели ее волосы. Наверняка сейчас они больше похожи на узел, чем на косу.

– Боюсь, я сейчас не в совсем подобающем для встречи виде…

– Это очевидно. Однако его королевское высочество не любит, когда его заставляют ждать, если он уже что-то решил. Пойдемте!

Не дожидаясь ответа, миссис Найт скрылась в доме. Нив последовала за ней и замерла в дверях. По ту сторону был совершенно другой мир, такой же мерцающий и странный, как царство Пресветлых, Дон-Шири.

– Ох! – вздохнула она.

* * *

Дворец превзошел ее самые смелые фантазии. Все было элегантным и роскошным, от богато украшенных резьбой стен до ярких тканей обивки и занавесок. Сверкала каждая деталь обстановки: золотая инкрустация на подушке, ножка стула с латунной львиной головой. А уж пол из палисандра в елочку… Он заслуживал извинений за то, что вынужден терпеть подошвы ее грязных дорожных ботинок.

– Нет времени глазеть, – бросила миссис Найт.

– Простите!

Миссис Найт свернула в коридор. Боже, эта женщина умела двигаться. Нив спотыкалась, пытаясь не отстать от нее. Когда они проходили мимо, слуги бросались им наперерез, привлекая внимание. Некоторые из них даже кланялись, как будто миссис Найт была самим принцем-регентом. Другие же смотрели на нее с едва сдерживаемым негодованием. Нив вздрогнула, переведя взгляд на мощные плечи миссис Найт. Она предположила, что ни один начальник не может быть любим всеми.

Наконец миссис Найт остановилась перед дверью вдвое выше Нив. Над ней возвышалась золотая статуя ястреба, вытянувшего когти в их сторону. Статуя казалась чересчур громоздкой, но она поняла знак.

– Его высочество примет вас здесь, – сказала миссис Найт. – Вы будете обращаться к нему так, добавляя «сэр». Вы поняли?

Нив кивнула. Никогда еще снисходительность не была так желанна.

Ее желудок скрутило в узел, а в горле пересохло. Она надеялась, что ее не стошнит на прекрасный ковер. Это почти наверняка привело бы к тому, что ее отправили бы обратно в Катерлоу или прямиком в тюрьму.

«Не спеши, – напомнила она себе, что тысячу раз говорила ей бабушка. – Если ты не будешь спешить, то совершишь меньше ошибок». Она покачалась на носках и встряхнула руками, чтобы избавиться от нервозности. Затем, глубоко вздохнув, вошла в гостиную. Нив открыла рот, чтобы объявить о своем прибытии, но споткнулась о прореху в ковре. Подавив удивленный возглас, она едва удержала равновесие и не рухнула с размаху в вазу, полную зелени.

– С вами все в порядке? – спросил с ноткой легкой тревоги хозяин, его королевское высочество принц-регент Авалэндский.

Ее щеки пылали от унижения.

– Да, ваше высочество. Спасибо.

Когда Нив набралась смелости и снова подняла глаза, принц уже поднялся со своего места. По ее мнению, ему не больше тридцати, но его изможденная суровая фигура делала его на двадцать лет старше. Темно-каштановые волосы были бескомпромиссно убраны в подобие прически так, чтобы ни одна прядь не выглядывала. Его черный простой сюртук был сшит идеально. Золотое обручальное кольцо не выглядело вычурным. Все в нем, от разлета бровей до резких углов скул, кричало о порядке. Он выглядел как человек, высеченный из мрамора, и дворец давно ушедшей эпохи удивительно ему подходил.

Но Нив не могла отвести взгляд от молодого человека, стоявшего рядом с ним. Ему было не больше, чем ей, – лет восемнадцать. В утреннем свете его золотистые глаза горели напряженностью, близкой к враждебной. И когда его взгляд встретился с ее, она была готова поклясться, что у нее сердце остановилось. Нив предложили сесть. Устроившись в большом кресле, она откинулась на его спинку.

Черты лица юноши были изящными, острыми и казались стальными, как клинок… Она, пожалуй, назвала бы его опасным, но на самом деле он был сложен как швейная игла, и Нив могла бы переломить его пополам, если бы очень захотела. Девушка разглядывала черный сюртук с необычными лацканами, жилет из угольного шелка и черный галстук, небрежно повязанный на шее. Нив не была сторонницей монохромной палитры – это немодно да и скучно, но безупречно сшитая одежда выглядела изысканно. Волосы юноши, почти черные, цвета влажной земли, были собраны в пучок на затылке. Он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела!

Но стоило ему открыть рот, как чары разрушились. С ледяным спокойствием он спросил:

– Кто ты такая?

2

Конечно же, Нив это послышалась, а может, он пошутил, ведь никто, особенно представитель знати, не мог быть таким бессовестно грубым.

Но когда она заставила себя рассмеяться, настроение не улучшилось. Молодой человек стоял, скрестив руки и устремив на нее глаза-ножи, в которых светился вызов и мелькала очевидная ловушка.

Только дурак клюнет на эту приманку.

– Нив О’Коннор! – Она сделала реверанс как можно ниже, надеясь, что так правильно. Ох, почему она не слушала, когда Эрин рассказывала о манерах высшего общества авлийцев и их абсурдных формальностях? – Для меня большая честь познакомиться с вами.

Да, явно не тот ответ, который он ожидал услышать. Наоборот, ее слова вызвали еще больше его недовольства.

– Это понятно, – кисло сказал он и повернулся к принцу-регенту. – Зачем я здесь?

– Познакомься, – сказал принц-регент с едва сдерживаемым раздражением, – твоя швея, Кит.

Его швея? Кровь отхлынула от ее лица, когда она осознала свое положение. Ужасный, грубый человек – брат принца-регента, второй сын короля Авалэнда, принц Кристофер, герцог Клируотера. Жених!

Кит не удостоил ее взглядом:

– Ах, это засада.

– Я не думал, что знакомство окажется для тебя таким ужасным испытанием. – Принц-регент понизил голос. – Ты должен простить меня за то, что я решил, что ты захочешь переговорить со швеей до того, как я попрошу ее снять с тебя мерки.

– Действительно, с чего бы тебе думать иначе? – Выражение лица Кита стало прямо-таки мятежным, а в каждом слоге сквозила обида. – Слушаю и повинуюсь.

В этот момент Нив услышала резкий звук, словно чашка упала на пол, и негромкий треск. Она повернулась на звук и едва не выпрыгнула из кожи: стоявший в углу комнаты остролист задымился, и прожилки на его листьях засветились золотым магическим светом. Корни с яростью пробивались сквозь трещину в вазе. Новые ростки тянулись вперед и складывались в идеальные многослойные топиарии. Казалось, гнев принца был столь же аккуратен и разборчив, как и все остальное в нем.

Нив достаточно оправилась от шока, чтобы молиться о том, чтобы ее челюсть осталась на месте. С каждым новым поколением магия слабела, и теперь редко можно встретить столь сильное волшебство.

Она выросла на страшных историях о могуществе авлийской королевской семьи, о том, как их магия вызвала Порчу, истощив почву. А во время войны махлийцев за независимость шиповник вырывался из земли и вонзался в людей, как живые штыки. Нив всегда подозревала, что эти легенды преувеличены. Теперь же она не была так уверена в том, на что способны Кармины.

Как отец принца-регента мог так бездушно распоряжаться властью? Если бы он этого не сделал, возможно, ее семья не познала бы таких трудностей. Может быть, ей не пришлось бы бросить все, чтобы заботиться о тех, кого она любила. Гнев вспыхнул в ней так внезапно, что она сама удивилась.

Но принц-регент, казалось, был слишком озабочен своим братом, чтобы обращать на нее внимание. Он вздохнул, золотые искры потускнели в его глазах, и он снова стал образцом самообладания. Словно по волшебству, из тени вынырнул лакей и достал из нагрудного кармана ножницы. Он принялся за работу, подрезая остролист до приемлемых размеров, и мерное щелканье лезвий разорвало тишину. Появился еще один слуга, чтобы подмести разбитые осколки вазы, которые в считаные секунды исчезли.

– Мы закончим это обсуждение сейчас. Поговорим позже наедине.

Принц-регент, явно не желая больше общаться с Китом, повернулся к Нив. Выражение его лица было таким серьезным, как будто он разговаривал с оскорбленной высокородной дамой, а не с махлийской девушкой. После мрачных размышлений и того, как пренебрежительно обошлась с ней экономка, это выбило Нив из колеи.

– Мне очень жаль, мисс О’Коннор. Мой брат забылся.

Кит издал звук, который нельзя было назвать смехом.

– Что бы ты ни хотел мне сказать, ты можешь сказать это здесь.

Негодование захлестнуло ее. Она была человеком, а не предметом мебели или пешкой в его нелепой войне чужими руками. Возможно, ему стоит дважды подумать, прежде чем обращаться к брату, фактическому правителю королевства, с таким вопиющим неуважением в присутствии посторонних. Не успев додумать эту мысль, она спросила:

– Я так понимаю, мода вас не интересует?

Воздух зазвенел от напряжения. Оба принца смотрели на нее с неприкрытым удивлением, и она изо всех сил старалась не дрогнуть под их взглядами.

О боги, что она натворила!

Кит снова нахмурился:

– Нет. Я думаю, это пустая трата времени.

Его резкий отказ ошеломил ее. Он даже не потрудился проявить вежливость, оскорбив дело всей ее жизни. Как можно бодрее она ответила:

– А я очень увлечена этим делом.

– Неужели? – В его голосе прозвучало удивительное любопытство, которое порадовало ее достаточно, чтобы обдумать ответ.

На этот вопрос можно ответить по-разному, потому что шитье – единственное, что она умела делать, а еще потому, что она последняя из двух поколений, кто хоть немного знал об умирающем ремесле своей семьи, и ей предстояло его сохранить. И, несмотря на давление, долгие часы работы, пролитые слезы, мало что в мире делало ее счастливее, чем умение делать счастливыми других. В конце концов она остановилась на безопасном, но верном ответе:

– Мне нравятся красивые вещи, и мне нравится делать вещи, которые заставляют людей чувствовать себя красивыми.

– Какая чепуха! – Юноша говорил так резко и неожиданно, что ей показалось, будто она надавила на синяк. – Красота – это совсем не то, чему стоит посвящать свою жизнь. Это удел подхалимов и расфуфыренных дураков.