– Ну-ну, – Тёмный покачал головой. – Нет ничего опаснее обычного человеческого фактора, из-за которого может пойти насмарку самый гениальный план. Надеюсь, в нашем случае ничего подобного не произойдёт.

– Поживём-увидим.

– Дожить бы, – фыркнул Троицкий, развалившись в кресле и прикрыв глаза. Его не оставляло ощущение, что в этот план уже вмешается пресловутый человеческий фактор. А своим предчувствиям он привык доверять.

****

Три недели полной изоляции. Три недели абсолютного покоя. Купол скорби накрыл поместье, и никто не мог потревожить тех, кто находился внутри него. Никто не отдавал таких распоряжений, да никто из нас просто не знал о них. Создавалось впечатление, что дом сделал это самостоятельно.

В который раз удивляюсь гениальности своих предков. Купол скорби – это они отлично придумали. Есть время разобраться в себе, смириться с потерей. Ведь иногда сочувствие окружающих делает боль просто невыносимой.

Мама первое время много плакала, а я не мог. Все слёзы я пролил тогда, в теплице. Главное для меня сейчас было не сорваться, потому что с моей магией стали твориться очень странные вещи. Если раньше я её практически не чувствовал, то сейчас я её не контролирую.

Хорошо хоть, слуги Семьи всегда были настороже и уже затушили пару начинающихся пожаров, а также спасли нас от замерзания. Почему-то вне зависимости от моего настроения, стены в доме то начинали покрываться льдом, то вспыхивали, объятые синим пламенем. Нам повезло, что пламя оставалось всегда пламенем, независимо от цвета и, как обычный огонь, тушилось обычной водой.

Как это всё во мне умещается, я не знаю. Зато то, что нужно тщательно следить за своими эмоциями, понял прекрасно. Если, конечно, не хочу в один прекрасный момент испепелить всё вокруг, а то, что останется, заморозить.

Недавно пытаясь найти хоть что-то, что помогло бы раскрыть секрет моего теперешнего состояния, я перебирал все книги в семейной библиотеке. В результате наткнулся на книжку по психологии магов и вычитал, что это происходит из-за стресса, и закончится, скорее всего, когда я перенесу ещё один. Ещё раз пережить подобное? Вряд ли я смогу. Я и сейчас ещё не отошёл от случившегося. И сомневаюсь, что когда-нибудь стану таким, как прежде.

Постепенно я восстановил разгромленную теплицу. Возня в земле, оказывается, необычайно успокаивает. Не зря когда-то Саше посоветовал его психолог заняться этим нелёгким делом. Растения, к моему величайшему изумлению, все прижились. Ни одно не погибло. Среди них находились по-настоящему редкие и ценные виды, многие из которых были магическими и представляли смертельную опасность. С ними необходимо было заниматься очень осторожно, с соблюдением особой техники безопасности. Оставалось только удивляться, как я жив-то остался, когда голыми руками их выдирал?

После восстановления теплицы я поручил заботу обо всех растениях нашему дворецкому. До смерти отца никто из прислуги в теплицах не появлялся. Он всё делал сам. А вот я не так чтобы силён в ботанике, поэтому просто боюсь напортачить. Так что в итоге заботу о растениях поручили садовнику.

А через три недели купол с едва слышным звоном исчез.

Почти сразу после открытия поместья появился разъярённый до полной невменяемости крёстный. Как оказалось, про купол он ничего не знал и думал, что с нами что-то случилось. Когда умер Казимир, ничего подобного не было. Ещё одно доказательство никчёмности моего биологического отца. Как будто мне других мало. И правда, зачем напрягаться и разворачивать купол скорби, если об умершем никто особо и не скорбит? Поэтому никакого купола в тот раз не было, и сейчас Слава просто с ума сходил от беспокойства из-за невозможности попасть к нам. Правда, зачем ему это было нужно, я спрашивать постеснялся. Либо мы были ему небезразличны, либо он преследовал какие-то свои цели.

Но как же крёстный с порога завёлся. Я даже пожалел, что у нас в поместье нет видеокамер. Вот бы снять творящееся в гостиной безобразие. И потом показывать, за деньги, естественно, как всегда, спокойный директор школы Вячеслав Викторович Троицкий устраивает образцово-показательную истерику. Обычно Слава бывал сдержан, вежлив и всегда находил место дипломатии. Сейчас же он кричал, в основном матом, наворачивая при этом круги по гостиной, брызгал слюной и яростно жестикулировал. А с пальцев дрожащих рук и даже с волос прямо на ковёр сыпались искры.

Мы с матерью равнодушно смотрели на носящихся слуг. Натренированные мной, они вполне успевали вовремя потушить начинающийся пожар. Лично я надеялся только на то, чтобы крёстный не сжёг дом. Но мешать ему заниматься пироманией я не рисковал.

Похоже, я действительно ему небезразличен. Можно даже сказать с уверенностью, что он меня любит. Теперь это действительно понятно, потому что до этого я не знал наверняка, потому что даже Лазареву не дано читать других Тёмных. Наблюдая за этим бегающим сгустком энергии, я даже слегка улыбнулся и тут же удивился: оказывается, мои лицевые мышцы ещё способны это делать. Я закрыл глаза и в мой мозг, наконец, начал поступать смысл слов, которые пытался до меня донести Слава.

–… И вообще, вы о чём думали, а? Я чуть не свихнулся, долбясь каждый день об эту чёртову стенку, которую я, при всём своём желании и мастерстве, так и не смог сломать! – я только пожал плечами, садясь на диван. Рядом со мной тут же улёгся Гвэйн, положил голову мне на колени. Всё это время я его почти не видел. Он не мешал мне своим присутствием, ведя себя очень деликатно.

В этот самый момент в дверь постучали. Я даже не пошевелился, оставаясь сидеть на диване, я прирос к нему, поглаживая Гвэйна по голове. Вошедший дворецкий протянул мне несколько писем.

Одно из них оказалось от представителей крупнейшего банка нашей республики. «Первым Имперский Банк». Он существовал ещё со времён Империи, и ни у кого не хватило смелости после её падения, настоять на том, чтобы название сменилось на более подходящее. Это был банк Семьи и ближайшего окружения Лазаревых. И с тех самых пор он так и ведёт дела Древних Родов. Стать его клиентом было практически невозможно. И быть просто обеспеченным человеком для этого недостаточно.

В письме, присланном неким Артуром Гавриловичем Гомельским, настоятельно рекомендовалось Дмитрию Александровичу Наумову, мне, то есть, явиться в «Первый Имперский Банк» для вступления в наследство. Точно, меня же Саша официально усыновил. Странно, что сейчас вокруг дома ещё не кружат его дальние родственники, чтобы урвать хотя бы кусочек от почти неприличного состояния Наумовых.

Я передал это письмо матери, для ознакомления.

На второе письмо я долго смотрел, не решаясь его вскрывать, и даже хотел отложить подальше, но Гвэйн неожиданно тихо заскулил.

Погладив волка по голове и решительно вскрыл письмо, пришедшее мне от Романа Гаранина.

«Дима, я приношу свои искренние соболезнования по поводу твоей утраты. Это большая потеря для всех нас. Я не могу представить ту боль, которую ты сейчас испытываешь. Не хочу тревожить тебя пустыми словами, просто хочу попросить о встрече. Нам нужно поговорить. Мне нужно с тобой поговорить. Прошу, не игнорируй меня. Сообщи о своём решении в письме, или по телефону. Номер указан на обороте. С уважением, Роман».

Во мне боролись странные чувства. Зачем ему со мной говорить? О чём? И почему именно сейчас? Ведь почти через неделю мы встретимся с ним в школе?

Посомневавшись ещё некоторое время, я молча поднялся на ноги и прошёл в кабинет отца, где стоял один из стационарных телефонов поместья. Почему-то мне не хотелось, чтобы кто-то слышал мой разговор с Романом. Гвэйн тихо прокрался следом за мной и лапой закрыл за собой дверь, отчего я вздрогнул и решительно снял трубку, набирая написанные на обороте письма цифры.

Минуты две я слушал длинные гудки. Когда уже хотел положить трубку, на той стороне раздался шорох.

– Слушаю, – тихий голос Романа немного сбил меня с толку. Он был немного хриплым, я даже его не сразу узнал.

– Ром, это Дима, – сразу же проговорил я, сжимая трубку. Мне почему-то казалось, что этот разговор был крайне важен. Хотя ещё некоторое время назад, я вообще сомневался, стоит ли отвечать на это письмо.

– Дима, – Гаранин выдохнул. – Спасибо, что перезвонил. Мне нужно с тобой встретиться.

– Что случилось? – прямо спросил я.

– Это не телефонный разговор. У меня, хм, сейчас некоторые проблемы, с которыми помочь справиться можешь только ты, – быстро проговорил он.

– Ты знаешь, где я живу? Сможешь приехать?

– Знаю, но я по какой-то причине не могу переступить порог твоего поместья. Твой отец говорил, что это связано с какими-то защитными чарами, ещё несколько веков назад наложенных на дом, – с некоторой заминкой ответил он.

– Ты был у меня дома? – эта новость, по правде говоря, сбила меня с толка.

О том, почему он попасть в дом ко мне не смог, было понятно и так. Всё-таки Лазаревы и Гаранины в своё время не мирно расстались. От этих психов всего можно было ожидать, поэтому предки перестраховались, чтобы никто из членов этой кровожадной семейки не смог без ведома Лазаревых в дом проникнуть.

– Об этом я и хочу с тобой поговорить. Я смогу приехать в Тверь через три дня.

– Хорошо. Давай встретимся в Твери в кофейне «Лисана» в шесть вечера, – назвал я первое вспомнившееся мне заведение.

– Спасибо. Я постараюсь не опоздать.

Я повесил трубку, глядя на явно заинтересованного Гвэйна.

– Понятия не имею, что происходит, – тихо проговорил я. – Надеюсь, я не пожалею, что согласился на эту встречу.

Глава 2

Мама решила не откладывать поход в банк, а мне было всё равно. Машины в поместье были. Водители тоже. Правда, начальник гаража сообщил, что через пару дней им нужно будет уехать, чтобы перезаключить договор. Так что, нам скоро придётся столкнуться с некоторыми неудобствами. Но и на это мне было плевать. Тверь была недалеко, и я вполне мог дойти до неё пешком, как делал не раз. В крайнем случае человечество уже очень давно придумало такси.

Уже на следующий день, после снятия купола и получения приглашения, мы с мамой сидели в небольшом кабинете и разглядывали расположившегося напротив мужчину. Выглядел он очень представительно. Высокий брюнет, хорошо сложенный, с внимательным взглядом зелёных глаз, кажущихся при искусственном освещении очень неестественными.

Костюм, который на нём был надет, стоил небольшое состояние. Это было понятно, даже мне. Хотя я не разбираюсь в подобных тонкостях. Глядя на него, я рефлекторно одёрнул рубашку, в которую был одет, впервые в жизни ощущая себя в такой простой одежде не совсем комфортно.

Стиль разговора этого мужчины был очень интересным, а голос вкрадчивым. В общем, после минутного общения с ним, мне показалось, что он мысленно отобрал у меня последнее, причём на совершенно законном основании.

– Моё имя Артур Гаврилович Гомельский, я являюсь поверенным господина Наумова уже много лет. Могу ли я начать?

– Простите, – перебил я его, чтобы сразу разъяснить некоторые вопросы, возникшие у меня в голове, как только мы переступили порог монументального здания этого элитного банка. – Как Александр Наумов стал клиентом вашим клиентом? Насколько я помню, просто так это не сделать. Особенно когда большая часть капитала находится в другой стране.

– Вы неплохо осведомлены в подобных нюансах, – ответил Артур Гаврилович. – Об этом я хотел поговорить с вами после оглашения завещания, но раз вы сами подняли этот вопрос, то начнём с него. Александр Юрьевич Наумов, после того как официально вас усыновил, стал, Дмитрий Александрович, вашим опекуном официально, а неофициально – консортом Семьи Лазаревых. Разумеется, это не та информация, о которой пишут в газетах. – Он пристально посмотрел на меня.

– Я понимаю, – пробормотал я.