– А дальше, рано или поздно, западная цивилизация столкнётся с восточной. Китай вырастет до мировой державы, а то, что когда-то было Россией, окажется на стыке сфер влияния. Вот тут-то, надеюсь, и пригодится то, чему я успею научиться.

Вениамин откинулся в кресле и рассмеялся.

– А неплохо! Даже очень неплохо для парня твоего возраста. Есть какой-то наставник?

– Книги, – ответил я. – Читать люблю. И думать.

– Понимаешь, да, что такое колониальная элита?

– Понимаю.

– Вот. Мои клиенты именно такие. Они будут получать прибыль при любом раскладе. И до тех пор, пока сюзерен доволен их действиями – у них всё будет хорошо… но людям с мозгами, которые не успели к самой кормушке, лучше бы перебраться в метрополию. Ну или хотя бы иметь там какие-то корешки, да?

Я молча кивнул.

– Твой план хорош. На случай, если нас действительно решат оставить простой европейской страной. Но что-то мне подсказывает, что есть и другие планы.

– Какие же? – поинтересовался я.

– Пояс нестабильности. Вечное дикое поле. Самые полезные и умные из элит свалят. А остальных будут стравливать друг с другом за контроль над ресурсами. Поддерживать то одну, то другую сторону, в том числе на международном уровне. Против впавших в немилость вводить санкции… и так далее. Ты же в курсе, что случилось с Балканами? Сербы тоже думали, что их оставят в покое после первого распада, но что-то мне подсказывает, что этим дело не закончится.

– В чём их выгода?

– Европа усиливается, – ответил Вениамин. – Нужен балансир. Особенно на стыке будущих сфер интересов. Сближение Европы и Китая будет очень опасно для метрополии…

– Проще играть на внутренних противоречиях в самой Европе, – возразил я. – Создавая симулякр объединения, но сохраняя контроль над элитами.

Адвокат снова улыбнулся.

– И это тоже возможно, – сказал он. – Нужно быть ко всему готовым и держать нос по ветру, так?

Я молча кивнул и улыбнулся в ответ.

– Ещё вот что… сыну не рассказывай о наших делах. Договорились?

– И в мыслях не было.

– Что ж… тогда на сегодня всё. Было интересно поговорить.

– У меня будет ещё одна просьба, – сказал я.

– Слушаю, – ответил Вениамин.

– Водительские права, – начал я. – Думаю, у такого человека, как вы есть необходимые связи. Проблема у меня: экзамен сдать не успеваю. Хотя водить умею отлично, правила знаю и всё такое.

– Водить умеешь? – Вениамин прищурился.

– И очень хорошо, – уверенно ответил я.

– Что ж, это не проблема. Приходи через час с фотками, до завтра сделаем. Передам с Пашкой. Минус сто долларов из расчёта, если вызовут в суд. Идёт?

– Идёт, – кивнул я. – Спасибо большое.

– Тогда беги за фотографиями. Ближайший центр в «Пегасе», знаешь?

– Знаю, – кивнул я, поднимаясь.

– Я бы предложил тебе завтра с нами поехать, но нам после сегодня лучше не появляться на улице вместе.

– Понимаю, – ответил я. – Не страшно. У меня в любом случае на завтра планы, надо в Москву пораньше.

– Ну и ладно.

В фотолаборатории была небольшая очередь: народ сдавал плёнки на проявку и печать. За прилавком, в глубине помещения, шумела огромная фотомашина фирмы «Фудзи», периодически выплёвывая готовые фотографии.

Постоять пришлось минут пятнадцать. Денег, которые я взял с собой, едва хватило, чтобы рассчитаться за срочную печать. Зато уже через полчаса я вернулся обратно в офис адвоката и передал собственные портреты для водительского удостоверения. Вениамин был занят – с кем-то говорил по телефону, и только кивнул мне, когда я положил на стол конверт.

Что ж. Скоро вечереть начнёт – а у меня дел невпроворот. К тому же, я ещё не обедал, и молодой желудок уже намекал мне на то, что не стоит над ним так издеваться.

Я пешком дошёл до автоколонны, мимо колледжа гражданской авиации, который располагался на территории бывшего женского монастыря, за краснокирпичной стеной, напоминающей кремлёвскую.

Уже подходил к проходной, когда меня окликнули.

– Саня! – на остановке стоял долговязый спортивный парень в джинсах и красной футболке.

Я не сразу его узнал. Васька Петров, одноклассник. Когда-то мы довольно близко общались, но классе в десятом у нас случился один разговор, после которого я потихоньку свернул общение.

Речь тогда зашла о способах зарабатывания денег, и Васька заявил, что готов стать наёмным убийцей, лишь бы платили за это хорошо. Я тогда ещё решил, что он прикалывается, просто чтобы продемонстрировать свою крутость, но тот выдал целое философское обоснование для такого рода деятельности. «Понимаешь, – говорил он, – вот в христианстве считается, что невинно убиенные имеют все шансы попасть в рай. У нас в основном крещённые все – значит, христиане. И, получается, когда я убиваю кого-то, то помогаю попасть ему в рай». Я тогда возразил, что тем самым он убивает свою бессмертную душу. На что он ответил: «Не убиваю. А просто обрекаю на пребывание в аду. Нет, ну а что? Плата за то, чтобы хотя бы здесь пожить нормально. Меня, знаешь ли, здесь и сейчас интересует. И я готов за это платить».

– Вась, привет! – ответил я, кивнув и пожав предложенную ладонь. – Как сам? Поступил куда?

– Да так, формально, чтоб в армейку не загребли, – ответил он. – А ты сам? Чёт давно видно не было! Поступил?

– Ага, – кивнул я.

– И куда?

– Военный универ, – ответил я.

– О как! Значит что, офицером теперь будешь? Когда учиться начинаете?

– Вот, завтра поеду обратно. И на учёбу.

– Ясно, ясно… – Васька вздохнул.

После выпускного мы с ним не виделись много лет. А потом пересеклись как-то на Казанском вокзале. Он из дома на работу ехал, а я только вернулся из Североморска.

Оказалось, что он как раз где-то в середине девяностых связался с гоп-компанией. Пошёл с ними ювелирку грабить. Их накрыли по наводке, он по глупости взял всё на себя, отмазывая «корешей», которые про него благополучно забыли.

К моменту нашей встречи он полгода как вышел из колонии. Работал разнорабочим на стройке, был очень рад, что удалось устроиться хотя бы на такую работу. По его словам, он пересмотрел взгляды на жизнь и хотел порвать с криминальным прошлым. Насколько это ему в итоге удалось – не знаю.

– Сейчас куда? – спросил он.

– К бате на работу зайти надо, – ответил я. – Дела есть.

– А, ну ладно. Тогда не задерживаю…

Он говорил, что отсидел пять лет… когда мы, получается, увиделись? В две тысячи первом? Так это, получается, возьмут его всего через несколько месяцев!

– Вась, слушай… – сказал я. – Ты в знаки судьбы веришь?

– Да не особо, – улыбнулся он. – Я вообще не верующий. Это только мешает в жизни.

– Жаль, – вздохнул я. После чего подошёл к нему вплотную и, понизив голос, сказал, глядя ему в глаза: – Когда на ювелирку предложат идти – откажись. Тебя подставят.

– Что? – растерялся Вася.

– Что слышал, – сказал я. – Просто запомни. Ладно? Ну всё, бывай.

Я отвернулся и пошёл дальше в сторону проходной. Обернувшись возле дверей, я обнаружил, что Васька всё так же недоумённо смотрит мне в след.

А на меня вдруг обрушилось сомнение: правильно ли я поступил? Допустим, послушает он меня – потом что, будет встречи искать? Допытываться, откуда я всё узнал? Впрочем, если всё пойдёт как надо – он не найдёт меня по прежнему адресу… а так – хоть какой-то шанс ему судьбу исправить.

Охранники на проходной меня знали – я частенько приходил к отцу, помочь по мелочи, еду принести и прочее. Так что пропуск у меня не спросили.

Я сразу направился к полузаброшенному гаражу за ремонтным сектором, где отец работал. Туда, где стояла наша «подбитая копейка», как я её называл.

Тут уже стоял столик, застеленный газетами, с закуской и уже откупоренным «пузырём». За столиком, на табуретках, испачканных краской, сидели мужики, видимо, из сегодняшней смены.

Отец посмотрел на меня и улыбнулся.

– Сашка, проходи, – сказал он. – Ну, мужиков ты знаешь.

Я кивнул, хотя на самом деле даже имён их не помнил.

– Вот, поступил, – заявил отец, глядя на собутыльников. – Теперь офицером будет.

– Хорошее дело! – Сказал один мужик, поднимая наполненный стопарик, – и за это хлопнем!

Отец пошёл было к столу, но я остановил его, взяв за руку.

– Пап, выйдем на минуту, – тихо сказал я.

– Да я сейчас! – кивнул отец. Потом вернулся к столу и поддержал тост с мужиками. Потом вернулся ко мне, и мы вышли из гаража.

– Что там? – спросил он, всё так же улыбаясь.

– Пап, тебе пить нельзя, – сказал я.

– Да я нормально уже! Проснулся как огурчик! Всё, вышла отрава та, – возразил отец.

– Не поэтому, – ответил я. – Пап, нам завтра рано утром в Москву с тобой ехать. А потом тебе нужно будет к понедельнику подготовиться, к собеседованию. Это очень серьёзно. Пить ну никак нельзя.

– Что за собеседование? – насупился отец.

– Я же говорил насчёт работы, помнишь?

– Ну?

– В общем, через одного паренька с параллельного курса вышел на людей серьёзных. Хотят тебя посмотреть.

Отец растерялся.

– Сань, ну мужики только двигло затащили. На завтра уже договорился, что ставить начнём. Отметить надо бы, а то не поймут.

– Ты делай вид, что пьёшь, – сказал я. – Просто не глотай. Сможешь так?

– Смогу, – ответил отец. – А точно надо? Вот ты прямо на сто процентов уверен? Всё-таки воскресенье ещё…

– Да, пап, – ответил я. – Уверен. Совершенно точно, иначе бы не просил.

– Ладно тогда… подожди полчасика у проходной.

– Пап, у тебя мелочь какая-то осталась? – спросил я. – Жрать хочу не могу.

– В столовку лучше не надо! – поспешно ответил отец. – Да и не работает она по субботам…

– Не собирался. В магаз зайду, хоть хлеба с колбасой возьму.

– Ну лады, – кивнул отец, после чего залез в карман рубашки и достал десятитысячную купюру. —Хватит?

Блин, будто бы я помнил цены на хлеб с колбасой в девяносто шестом…

– Наверно, – кивнул я, принимая деньги. – Спасибо!

Ближайший продуктовый был слева от проходной, метрах в тридцати. Я, как и сказал отцу, взял воду, батон и кусок колбасы. Местного производства, кстати. Мясокомбинат – ещё одно предприятие, кроме обувной фабрики, которое умудрится благополучно пережить девяностые.

Денег на всё хватило впритык.

Чтобы перекусить, я присел на лавочку справа от проходной. Сразу как-то стало веселее: организм с благодарностью реагировал на своевременную подпитку. Про сигареты я почти и не вспоминал.

Отец, как и обещал, появился через полчаса. Вид у него был слегка обеспокоенный, но вполне трезвый.

– Ну что, домой? – спросил он, когда подошёл ко мне.

– Угу, – ответил я, проглатывая последний кусок колбасы. В руке у меня осталось ещё полбатона хлеба.

– Перекусил?

– Да, малость. Спасибо.

– Тебе спасибо – это ж твои деньги, – улыбнулся отец. – Ну что, на остановку?

– А давай пешком прогуляемся? – попросил я.

– Да далеко же!

Далеко по местным меркам – это значит пара километров через частный сектор. А я уже давно привык к столичным стандартам и гулять любил. Кроме того, мне совершенно не хотелось в автобус.

– Ну давай, – отец пожал плечами.

Мы пошли обратно, в сторону колледжа.

– Ты расскажешь, для чего завтра тебе в Москву рано понадобилось?

– Расскажу, – кивнул я. – За одеждой, пап. Купить кое-что.

– А мне обязательно с тобой ехать?

Я задумался. Себе я собирался взять какие-нибудь крутые берцеподобные «облегчёнки» вместо берцев. Многие парни так поступали, а начальство закрывало на такие вольности глаза. Такие вещи – это показатель статуса, опознавательный признак «свой-чужой» для определённой группы людей и их отпрысков. Плюс надо было купить что-нибудь поприличнее на осень из «гражданки». С теми же целями. А в Егорьевске такие шмотки просто не продавались в то время.