– А. Точно, – улыбнулся я, после чего достал турку и молотый кофе.

– Саш… – сказала Мирослава таким тоном, что я точно понял: вот сейчас она озвучит причины своего беспокойства.

– Да? – спокойно ответил я, наливая в турку воды.

– Мне снилось кое-что нехорошее..

– Серьёзно? – улыбнулся я. – Так тем более хорошо, что сегодня суббота! Значит, сны пустые!

Я подошёл к столу и чмокнул её в щёку.

– Всё равно… ты знаешь, я не суеверная – но сегодня ощущение какое-то… неприятное.

– Ну расскажи, что за сон? Чтобы точно не исполнился! – предложил я.

Мирослава посмотрела в свою чашку. Потом достала печеньку из вазы и макнула в остывший напиток.

– Да сложно сказать… знаешь, там даже пересказывать нечего – одни ощущения… будто ты мечешься посреди пожара в каком-то большом горящем здании… то ли церкви, то ли вокзале… я смотрю за всем сверху, пытаюсь кричать, но ты совершенно меня не слышишь…

– Ясно, – кивнул я. – А что дальше?

– Где? А, ты про сон… ничего. Просто вот эта картинка и ощущение бессилия.

– Ты же не видела, как я погиб или что-то в этом роде? – спросил я.

– Нет, – Мирослава помотала головой. – Было бы слишком… я даже выход видела, хотела тебе про него сказать, но не могла докричаться.

– Вот видишь! – Сказал я. – Значит, и выход был. Всё в порядке!

– Наверное…

– Так что не бойся ничего!

Я снова её поцеловал. На этот раз в губы.

– Я провожу? – спросила Мирослава, вставая.

– До подъезда? А смысл? – улыбнулся я. – Давай лучше из окна помашешь!

– У нас не видно, козырёк мешает.

– Когда отъедем!

Мирослава колебалась.

– Отец языком зацепит, потом не оторвать будет – опоздаем! Ты за сама знаешь, как он любит с тобой поговорить, – сказал я, улыбаясь.

Мирослава улыбнулась в ответ и кивнула.

– Ладно. Но передай ему если что – пускай заезжает или звонит.

– Передам! – пообещал я.

На пороге мы посидели на дорожку. Потом ещё раз поцеловались, и я вышел на площадку, чтобы вызвать лифт. Мирослава держала дверь открытой, пока лифт не приехал.

Где-то за десять минут до времени, условленного с отцом, подъехала Лика, на отцовской машине с водителем.

Мы с ней договорились об этом накануне, когда обсуждали детали управления агентством на время моего отсутствия, текущие проекты и варианты экстренной связи.

Лика не стала меня подробнее расспрашивать про командировку, удовлетворившись объяснением, что «это полезно для будущей карьеры».

Она вышла из машины с чёрным квадратным пакетом подмышкой. Он оказался больше, чем я ожидал и еле влез в место, зарезервированное в моём тактическом рюкзаке. Разумеется, я вылетал в форме, причём ВДВшной – на время командировки курсантов официально переводили на службу в десантные подразделения.

– Привет! – сказал я, когда она подошла.

– Привет, Саш. Там как ты просил. Насчёт гарантий говорила – на сто процентов не получилось… если что, придётся тебя вытаскивать. Там всё поменялось после летнего инцидента.

Я и не ожидал, что удастся так легко договориться, поэтому рассчитывал на собственную ловкость рук. Нужно было провезти через границу больше сотни тысяч долларов – именно столько я заложил в расходы. Но хорошо хоть подстрахуют, в случае чего. Да, вылет мог сорваться, зато что-то серьёзное мне едва ли грозило.

– Ясно, – кивнул я. – С Вольфовичем не говорила? Как он воспринял?

– Ну как, – Лика пожала плечами. – Не был в восторге. Но он сейчас на этих марийцах сосредоточен… будто это для него что-то личное. Похоже, мы действительно сможем свалить коммуниста. Причём сами, даже без дяди Бори.

– Это прекрасно, – кивнул я.

– Согласна.

– В общем, до встречи. Ты молодец!

– Сашка, ты там поосторожнее только, ладно?

– Обещаю, – ответил я.

– И пиши если что. СМС. Я проверила – там есть роуминг с твоей сим-картой. Связь должна быть.

– Надеюсь, не придётся.

– И всё равно. Если что – у папы там связи есть, в регионе. Я пока не говорила ничего…

– И не надо! – вставил я.

– Если что не глупи. И не геройствуй излишне.

– Ладно.

– Ну всё, побежала я.

Лика чмокнула меня в щёку и скрылась в машине.

Почти сразу после неё подъехал отец. Обнялись, повздыхали. А через пять минут подошли парни, как условились накануне. С огромными баулами, которые едва поместились в багажник.

– Блин, ребят, вы туда как будто на год собрались! – заметил я, помогая укладывать багаж.

– Это на чендж, – пробасил Вова.

– Чего? – не сразу сообразил я.

– Блин, ты как с Луны! – вмешался Саня. – На обмен с пендосами. Тебе всякие ништяки вроде «лазерманов» и «маглайтов» нужны?

– А-а-а! – вспомнил я. – Ребят, не уверен, что у нас возможность будет.

– Ну мы ж не сразу из Углевика срулим, так? – уточнил Саша.

– Через пару дней, – ответил я.

– Ну вот. Короче, мы поговорили с ребятами. У нас там типо всё на мази, – сказал Вова. – Ждать будут, всё успеем. Зря ты сам чего-от не взял такого… хотя б ушанку завалящую.

– Перебьюсь, – ответил я, забираясь в салон.

Отец ещё раз проверил багажник, и мы, наконец, тронулись.

Глава 2

Как я и предполагал, двух мобильников оказалось достаточно, чтобы как следует отвлечь внимание погранцов, которые по совместительству выполняли обязанности службы авиационной безопасности, досматривая вещи вылетающих.

Мой скромный тактический рюкзак просто затерялся в море баулов, некоторые из которых были настолько огромными, что не помещались в рентгеновский сканер. Такие называли «мечтой оккупанта».

Погранцы даже звонили какому-то своему руководству на предмет того, имею ли я право вывозить целых два мобильника. Заставили заполнить декларацию, где я старательно указал серийные номера аппаратов. Кстати, на китайском он оказался 1081927. Я не сразу понял юмор и символику; лишь через пару минут, уже когда мы шли на лётном поле, сообразил, что это официальная дата основания Народно-освободительной армии Китая. Означало ли это, что работающие со мной китайцы были военными или это был намёк на мой собственный род деятельности я так и не понял. Оба варианта имели право на существование с равной вероятностью, с точки зрения китайца.

Народу было довольно много: Ил-76 с установленной второй палубой в грузовом отсеке оказался забит под завязку. Мне повезло: я с комфортом устроился наверху, среди множества баулов, ближе к хвосту. Тут даже был небольшой иллюминатор.

Кроме меня и Сани с Вовой летело ещё трое курсантов с четвёртого курса. Мы поздоровались перед вылетом, но после особо не общались. Во время перелёта старшекурсники только поглядывали на нас, то и дело хитро улыбаясь. Видимо, рассчитывали, что на нас можно будет сгрузить основную текучку, как на младших. Улыбаясь им в ответ, я представлял, как они воспримут сюрприз, который ждал их на месте.

Почти всю дорогу я проспал. Всё-таки подъём был ранним, да и до этого у меня не особенно было время для того, чтобы отдохнуть.

Проснулся я тогда, когда самолёт уже заходил на посадку. Развернулся, чтобы наблюдать за ней в иллюминатор.

Борт садился в аэропорту Тузлы, где в то время была развёрнута НАТОвская база. На рулёжках стояли два С-130 «Геркулес», а чуть в отдалении несколько «Апачей».

Наш самолёт зарулил куда-то на дальнюю стоянку. Здесь уже ждали два «Урала» и ГАЗ-66 «Шишига». Плюс УАЗик, который я не сразу заметил. На бортах машин красовались большие белые буквы: SFOR.

После выгрузки нас построили и распределили по машинам. Борт же в это время грузился бойцами, улетающими домой по ротации. Надо сказать, вещей у них было даже больше, чем у тех, кто прибыл. Везли всё, что угодно, вплоть новой бытовой техники, что меня удивило: при всех особенностях конца девяностых товарного дефицита на родине вроде бы не наблюдалось. Впрочем, возможно, дело было в цене.

Нам с ребятами досталось место в «Шишиге». Дороги тут были так себе, и в пути до Углевика трясло нещадно. Хорошо, что в полёте я не перекусывал – было заметно, что некоторым бойцам было сложно сдерживать «позывы природы». Но, к счастью, обошлось без эксцессов.

По прибытии на базу ещё одно построение, возле штаба. На ближайшем здании кто-то успел намалевать духоподъёмную картинку в стиле советского примитивизма с жизнеутверждающей надписью: «Десантник! Мускул свой, дыхание и тело тренируй с пользой для военного дела!»

Мы любовались ей около часа, пока замполит бригады (заместитель по воспитательно работе официально) распинался в ужасах и соблазнах, с которым сталкиваются миротворцы во время прохождения службы.

Только потом нас забрал офицер штаба и отвёл в коморку, где, будь мы обычными прикомандированными курсантами, нам предстояло прожить следующие три месяца.

Мы привели себя в порядок, сходили в душ и даже перекусили в местной столовой. Я обратил внимание, что разговоры за столиками в основном касались денег, которых «опять не привёз борт». Это меня насторожило: не знал, что выплаты командированным задерживают.

Почти сразу после обеда меня вызвал к себе командир бригады.

Это был полковник, здоровый, мускулистый, чернявый. С рублеными чертами лица и такими же рублеными манерами.

– Иванов? – безо всяких формальностей вроде приветствия спросил он, едва я пересек порог его кабинета.

– Так точно, – кивнул я.

– Ясно. По тебе есть информация есть.

– Так точно, – повторил я, – должна быть.

– Ну проходи тогда. Условия тебе озвучили, так?

– Так, – кивнул я.

После этого подошёл к его рабочему столу, на котором стоял здоровенный монитор с электронно-лучевой трубкой. Достал из нагрудного кармана заранее приготовленный конверт с пятью тысячами долларов.

Положив конверт перед полковником, я отступил на пару шагов.

Командир бригады взял конверт, достал и пересчитал содержимое. Кивнул.

– Добро, – сказал он. – Условия знаешь – попробуешь с наркотой – даже формальностями заморачиваться не буду. Это ясно?

– Исключено, – ответил я.

Он внимательно посмотрел на меня.

– От особиста прикрою, – пообещал полковник. – Там всё хорошо, но имей ввиду, только до его ротации. Его меняют месяца через два-три. Это ясно?

– Ясно, – кивнул я. – Постараюсь раньше уложиться.

Полковник вздохнул, продолжая буравить меня взглядом.

– За тебя серьёзные люди поручились, – заметил он.

– Знаю, – кивнул я.

– Поделишься тем, что задумал? – всё-таки спросил он, выдержав небольшую паузу.

– Не могу, – ответил я.

– Был запрос на оружие, но тут извиняй, – полковник развёл руками. – Тут раз в полгода прокурорская проверка. Сложно. Не рискну.

– Обойдёмся.

– Вот и славно, – офицер растянул узкие губы в подобие улыбки. – Тогда свободны. Отправляетесь когда?

– Надеюсь, что сегодня. Завтра край.

– Лучше сегодня. Чем меньше вас видят в лагере, тем проще.

– Понял, – кивнул я. – Места только за нами остаются, вещи, форма, всё остальное.

– Места пустые оставить не могу, очень в глаза бросается. Заметили, что тут не так много нормальных мест в принципе? Вернётесь – получите обратно, до следующего борта. Шмотьё сдать в каптёрку, я предупрежу. Так надёжнее, и проверяющим в глаза бросаться не будет.

– Ясно, – кивнул я.

– Ровно через девяносто суток, если не появляетесь, объявляю самоход и розыск с рапортом командованию. Но лучше бы вам появиться, – предупредил полковник. – Меня по голове не погладят за такое.

– Или появимся, или найду, как прикрыть, – заверил я.

– Ну что… – полковник вздохнул, – удачи тогда.

– Спасибо, – ответил я.

Тут он протянул руку. У меня хватило выдержки, чтобы никак не проявить свои эмоции. Поэтому пожатие вышло крепким, мужским и деловым.