Договорились, да. Этот зеброголовый Таго Гваун Амилле, американский уманьяр из Йеллоустоуна, пообещал кое-что очень, очень занимательное. Не мне – Орде! И я этого упустить, конечно, не мог. Да и вообще заполучить такого союзника – это некислое такое усиление, пусть и в отдаленной перспективе. Так что я нажал на кнопку включения громкой связи и сказал:

– Раз-раз! На связи заключенный Хероплетов! Мы начинаем концерт по заявкам с прекрасной зарубежной композиции, широко известной в узких кругах! Итак, слова Эжена Потье, музыка Пьера Дегейтера, перевод на русский язык Аркадия Яковлевича Коца… «Интернационал!»

Псевдоинтерлюдия. Иван Иванович Рикович, целовальник Сыскного приказа, менталист

Такой гнусности даже от Бабая Рикович не ожидал.

Конечно, едва не поубивать один одного, расколошматив весь ринг и залив собственной кровищей всю главную Орскую площадь, а потом за три дня стать закадычными друзьями – это было очень, очень по-урукхаевски. Тупо переодеть одного орка в другого, повесить ему на спину свой кард и предложить покрутить шаурму вместо себя? Да пожалуйста!

И ярыжки, конечно, момент прошляпили. Ну, отъехал фудтрак в лес. Ну, выехал через пять километров на трассу одинокий байкер – кто его там видел? Да и на хрена его видеть? Фудтрак с уруком, гоблином и человеком в сторону Байкала поехал? Поехал. Было три орка, а не два? Ну… Наверное. Может, сожрали друг друга, может – поссорились, может… Что угодно может, это ж орки! И минивэн земских ярыжек с двумя сотрудниками продолжил движение за фургоном, рапортуя Риковичу о том, что объект на месте, и даже кадры с дронов присылали – вот фудтрак на стоянке, вот покупатели, вот гоблин, вот силуэт урука за прилавком… И это – Сыскной приказ? Это – ярыжки? Понабирают по объявлению… Одно слово – земщина! Серость, тупость, посредственность!

Да и сам он хорош – нельзя так распыляться, нельзя! Но клиентела кланов в земствах перевозбудилась, каналы нелегальной поставки техномагических деталей и готовых артефактов меняли свое направление, кто-то очень влиятельный пытался перемкнуть на себя контрабандную торговлю этим ценнейшим ресурсом, и его – Ивана Ивановича – постоянно дергали на допросы, поражаясь профессионализму, с которым он выуживал сведения из подозреваемых: курьеров и посредников. Он, пустоцвет, оказался полезнее маститых менталистов-следователей! Пустоцвет? Как бы не так… Все они – и подозреваемые, и коллеги – теперь были открыты перед ним. Любая оформленная словесно мысль могла стать его достоянием! И да, сыскарь упивался этим могуществом, практически – всеведением! И заработался. И – упустил.

А потом – грянул гром. Точнее, обрушился мост. Через Бирюсу! По пути следования чертового фудтрака со сраным Резчиком. И оказалось, что никакого Резчика в фургоне нет! А есть абсолютно неадекватный урук с Борнео… И тут Риковичу пришлось бросать все ОЧЕНЬ ВАЖНЫЕ ДЕЛА и ВЕЛИКИЕ ТАЙНЫ – и прыгать в конвертоплан, чтобы вывернуть наизнанку сначала мозги собровцев, потом – местного начальника милиции, потом – губернского самого главного начальника милиции, потом – иркутского губернатора. Потому что потерять из виду Бабая Сархана – одного из четырех или там пяти ныне живущих Резчиков… Это не халатность, это – преступление против Государства. Этого ему начальственный дядюшка (или все-таки родитель?) с самой знаменитой в России фамилией точно не простил бы. И исходя из служебных обязанностей, и по причинам субъективным. Глава Сыскного приказа вообще с большой охотой слушал рапорты про Бабая Сархана и даже смотрел видосики на хостинге. Какие-то свои планы были у двоюродного брата Государя на этого полуорка.

Так что в Бурдугуз Рикович прилетел уже заряженный по полной. Он и так ненавидел работать в земщине – местные порядки бесили его хуже, чем Сан-Себастьянская Хтонь, – а теперь пришлось погрузиться в коррумпированные милицейские реалии, разгребать говно за желающими прикрыть жопу после жуткого провала на мосту милиционерами, вскрывать гнойник с полулегальной тюрьмой временно-постоянного содержания…

Кроме причин вполне понятных – желания милиционеров без особых проволочек упечь за решетку откровенных душегубов – существовали и мотивы гораздо менее благородные. Они тут торговали человеческим материалом! Начиная от вербовки подозреваемых в арестантские роты и заканчивая продажей органов и целых, живых еще тушек заключенных на черный рынок – для алхимических, магических, кибернетических экспериментов. Например – Братское отделение Формации проводило аугментацию организма этих ушлепков и делало им прошивки простейших боевых программ – «пехотинец» и «водитель легкой бронетехники». Получались киборги со встроенным бронированием и усиленными конечностями, ну, и с шунтом в голове. По меркам земщины – великолепные солдаты! И – вперед, затыкать амбразуры… Главное – добровольное согласие есть, а каким образом это согласие получили и чего наворотит такой вояка на фронте – это уже проблемы его командиров.

Ну, и кое-какие аристократические кланы, которые вопреки запретам баловались магией крови и человеческими жертвами, были не прочь прикупить «материал», потому как тратить на такие мерзкие дела преданных вассалов и холопов – идея дурная и невыгодная. Потому Бурдугуз процветал! Даже вип-апартаменты для «нужных людей» предоставлял с полным спектром охранных услуг! Какой идиот будет штурмовать губернскую тюрьму?

С одной стороны – по всему выходило, что подавляющее большинство сидельцев и в самом деле были первостатейными негодяями, а с другой… Это была потрясающая, вопиющая наглость со стороны местных властей. И очень показательная. И Рикович намеревался устроить за нее показательную же порку. Даже в земщине не имели права забывать, кто есть хозяин Земли Российской и почему уже много поколений его предки носят фамилию Грозный! И сейчас он, как целовальник, облечен властью нести слово и дело Государево!

Рикович глядел на массивный четырехбашенный тюремный комплекс «Бурдугуз–38» из иллюминатора конвертоплана, зависшего над Ангарой. Над этим рассадником бардака и скверны висели густые, жирные клубы дыма. По всему выходило – он не успел, и Бабай исполнял обещанное Храпову: разносил всю хату.

На поле перед тюрьмой, под сильным ветром и начинающимся снегом пополам с дождем выгружались из грузовиков и выстраивались солдаты земских внутренних войск – зеленые, в основном, пацаны. Они получали облупленные каски, бронежилеты, боекомплект и автоматы из рук сержантов, которые доставали все это из больших деревянных кофров в кузовах машин. Вэвэшники примеряли снаряжение, матерились и плевали под ноги. Появление конвертоплана, который резко ухнул вниз откуда-то с высоты облаков и приземлился прямо на шоссейной дороге, ведущей к воротам Бурдугуза, они восприняли стоически: ну, какое еще дерьмо может случиться сегодня?

Рикович выпрыгнул на покрытый жижей и нерастаявшими снежинками асфальт. Чуть напрягшись, веером выпустил ментальные щупы и быстро вычислил усатого офицера в майорских погонах. Он тут был не с самым высоким званием, но определенно – самый влиятельный. Полковник – начальник тюрьмы – ел с ладони у этого… Асбестова? Акрилова? Ацетонова! Как легко было проломиться сквозь тоненький барьер воли этого гнуса!

Уголки губ Ивана Ивановича дернулись: всё-таки то, что сделал для него Бабай – это даже больше, чем второе рождение! Эти новые возможности – просто дар Небес…

Офицеры уже бежали к упавшим с неба гостям.

– Моя фамилия Рикович, – процедил сквозь зубы сыскарь, придавливая подоспевших концентрированной волей. – С недавних пор в стенах этого заведения находится Бабай Сархан, черный урук. Немедленно проводите меня к нему. Поверьте: если вы не хотите, чтобы он убил всю тюрьму, а потом и вас – сделать это следует немедленно!

Говорить о том, что большую часть командного состава этого отвратительного места так или иначе ждет лютая смерть, он не стал.

– Но ведь… – Ацетонов никогда до этого не сталкивался с ментальной магией и теперь едва дышал, боясь шевельнуться. – Он уже…

– Уже убил всю тюрьму? – поднял бровь целовальник, разгребая завалы удивительной мерзости в сознании этого усатого негодяя. – О Господи, да вы знаете меня! Он говорил вам связаться со мной – многократно, а вы… Вы можете писать явку с повинной, господа. Письменно, устно, на видео. Во что вы превратили пенитенциарное заведение, а? О, поверьте – вашей судьбе не позавидуют самые убогие из ваших же заключенных. Немедленно ведите меня к нему, я обеспечу безопасный проход. Ацетонов! К ноге, кому сказал! Докладывай – последние новости по Бабаю Сархану. И веди, веди меня, скотина.

– По документам он проходит как Иван Иванович Хероплетов, – мгновеннопояснил майор, весь покрытый вонючим холодным потом от осознания бренности бытия и шаткости своего положения. – Был помещен в камеру к чекалкам – залетным уродцам, зоотерикам из Братского сервитута. Убил троих. В столовой во время завтрака с ним спровоцировал конфликт лесной тролль Таджин – из Синей банды…

– Убит?

– Убит пластиковым подносом, четыре боевика – обожжены компотом и искалечены кухонной утварью. После этого урук был помещен на особо охраняемый пятый этаж и в качестве наказания отправлен на топочные работы. Вместе со своим сокамерником-эльфом устроил саботаж в кочегарке, помещен в карцер. Оттуда штурмом взял прачечную и пункт внутренней связи… Они раскрыли двери в четвертом секторе и спровоцировали бунт!

Рикович щелкнул пальцами, глубже проникая в разум Ацетонова, и горестно вздохнул: они реально собирались ввести войска на территорию тюрьмы, потому что не контролировали практически ничего! Охрана пыталась взять пункт связи, но вязла в хаосе коридоров, да и Бабай, похоже, давал отпор… Им оставалось только перестрелять заключенных, камера за камерой… Но – войсковая операция силами тех пацанов с автоматиками? Это будет бойня!

– И чем он сейчас занят, по вашим сведениям? У вас же есть источники среди заключенных? – поинтересовался Рикович, потому что постоянно «вручную» копаться в мозгах этого гнусного человека ему уже претило.

– Орет дурные песни, – мелко семеня, сообщил Ацетонов. – Страшным голосом. По всему Бурдугузу слыхать.

Небольшую дверцу в воротах открыли громилы в пластиковых доспехах.

– Мы выбили противника с двух первых этажей второй башни! – сообщил старший, козырнув. – Уперлись в пункт связи. Этот черт при попытках штурма кидается в нас людьми, господин майор! Иногда – орками! Убивать никого из охраны так и не убил, но руки-ноги переломаны уже у шестерых… Мы должны пробиться наверх, господин майор! Нужно подкрепление! Кто-то устроил резню в первом секторе, убиты многие вип-гости… Внутренние войска уже прибыли?

– Они вам не понадобятся, – скривился Рикович, услышав про «вип-гостей». – Отведите меня к этому уруку. А потом готовьтесь паковать заключенных.

– Делай, как он говорит, – просипел Ацетонов, весь покрываясь красными пятнами. – Делай!

⁂

– …Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов!
Это есть наш последний и решительный бой!
С интернационалом поднимемся ордой! —

ревел я в допотопный микрофон, размахивая над головой куриной ножкой.

У дежурных с собой были тормозки, чтобы обедать не отходя от рабочего места и не есть дрянь, которой кормили заключенных, так что я пользовался моментом и перекусывал, поглядывая на мониторы. Гномы, снага, тролли и, конечно же, люди с первобытной радостью размазывали друг друга и охрану по стенам тюрьмы, как будто у них кто-то клемму снял. Нигде, нигде в Государстве Российском я не видел такой концентрированной расовой ненависти. Там тролль отрывал голову бородатому кхазаду, тут кхазады топтали впятером пару снаг, здесь снага зубами грызли человеков… И везде – человеки убивали нелюдей. Как будто им в еду что подмешивали, на самом деле! Или это мои песенки виноваты?

– Тук-тук, – сказал кто-то от дверей.