«И может быть, это сверканье
Листвы, и дворцов, и реки
Возможно лишь в силу страданья
И счастья ему вопреки!»

А. Кушнер. «Пойдем же вдоль Мойки, вдоль Мойки», 1972

Красной нитью проходит тема образа Санкт-Петербурга в творчестве Иосифа Бродского, однажды навсегда его покинувшего, но оставившего в нем частицу себя, а в себе – несравненный дух города. Создавая в стихотворении образ Петербурга и в какой-то степени отсылая нас к поэзии Пушкина, поэт описывает в том числе и зарождение собственной поэзии:

«Я родился и вырос в балтийских болотах, подле
Серых цинковых волн, всегда набегавших по две,
И отсюда – все рифмы, отсюда блеклый голос,
Вьющийся между ними, как мокрый волос…»

И. Бродский. «Я родился и вырос в балтийских болотах…», 1975

Примечательно, что и в этих строках сквозит двойственность: двойная рифма, две волны, неоднозначность города. Мы понимаем, что в сознании автора начало его творчества неразрывно связано с местом, где он родился и вырос, то есть с Петербургом.

С 1970-х годов начинает формироваться восприятие Санкт-Петербурга как «культурной столицы», хотя впервые этот термин озвучивает президент Борис Ельцин только в 1990-х годах. Одновременно прекрасным и загадочным, а порой и романтичным Петербург – Ленинград будет показан в фильмах 1970-х годов («Симфония белых ночей», «Поздняя встреча»), мистическим – в 1980-х («Господин оформитель»), суровым и криминальным – в 1990-х («Бандитский Петербург», «Брат») и снова романтичным – в начале 2000-х («Прогулка», «Питер FM»).

Петербург крайне фотогеничен: он часто становится местом для съемок разных кинокартин вне зависимости от времени, а иногда и места действия, прописанных в сценарии, ведь некоторые места города вполне сходят за европейские улочки. Тема «петербургского текста», перешедшего в кино, многогранна и сложна. (Понятие «петербургский текст», означающее литературные произведения объединенные как самим Петербургом, так и петербургской символикой, было введено лингвистом и филологом Владимиром Топоровым.) Она также неотъемлемая часть художественного облика города.

«Наш город прекрасен без нас. Отношение к горожанам у Питера – как у благородного кота к хозяину: «Корми, убирай и не мешай. Разрешаю побыть рядом и повосторгаться моей красотой. Будешь плохо себя вести – поедешь в Москву». Но, несмотря на социопатию, город умудряется заманивать на свои улицы интереснейших людей. Они либо выбирают его для своего рождения, либо (если менее удачливы) приезжают сюда после появления на свет», – пишет автор уже начала XXI века Александр Цыпкин в своих «Беспринцыпных историях» в 2017 году.

Как бы ни менялся Петербург на протяжении веков, неустанно за яркими образами «парадиза», «блистательного Санкт-Петербурга» тенью следует его инфернальная, мистическая сторона. Город предстает перед нами всякий раз и величественным, и трагичным одновременно. Мифологизация порой страшной действительности и есть попытка принять этот город, который многих в разной степени сводит с ума. Попробуем же разобраться, что является составляющими образа этого города: история мест, где он был основан, климат, архитектура, его жители. Попробуем собрать воедино все части этого замысловатого рисунка, сделавшего Петербург неповторимым и притягательным.

Глава I. «Приют убогого чухонца»

1. История приневских земель и камней

Несмотря на то что вплоть до средины XIX века большую часть построек Петербурга занимали сооружения из дерева, все же его считают городом, построенным из камня. Можно даже сказать, что история создания Петербурга – это история борьбы воды и камня. В том числе имя его основателя Петра I в переводе с древнегреческого означает «скала», «камень». В противопоставление старой деревянной Руси каменный Санкт-Петербург побеждает стихию воды, усмиряет природу, становясь твердо и прочно там, где ни один город не выстоял бы. Окружающая среда здесь была не слишком гостеприимна: местность по большей части покрыта густыми лесами, болотами и топями, где обитали многочисленные насекомые и дикие звери. И все же эти болотистые берега не были пустынными на момент прихода Петра. Практически повсеместно на территории нынешней Ленинградской и соседних с ней областей были обнаружены разные археологические памятники: остатки поселений, оборонительных сооружений, могильники, культовые камни. Все это – следы нескольких древних культур, соседствовавших и взаимодействовавших друг с другом в течение многих веков. Стоянки неолитического периода (V–III тысячелетие до н. э.) найдены в Выборгском, Приозерском, Всеволожском, Волховском, Бокситогорском, Тихвинском районах. В пределах современной городской черты Петербурга, в Лахте, в 1922 году обнаружили стоянку первобытного человека примерно первой половины – середины II тысячелетия до н. э. Там были найдены каменные орудия труда, обломки керамических изделий и куски железных шлаков, образующихся при выплавке металла.

Уже примерно с середины I тысячелетия н. э. Балтийско-Ладожская речная система была частью хорошо известного по русской летописи пути «из варяг в греки», а по территории нынешнего Петербурга с юга к Неве вел Новгородский тракт, постепенно превратившийся в одну из магистралей города – Лиговский проспект.

Путь «из варяг в греки»

Места, занимаемые сейчас Санкт-Петербургом, входили в Водскую пятину Новгородских земель, а в XVII веке были частью шведских земель под названием Ингерманландия.

«В 1700 г. в устье Невы, на месте будущего Петербурга, было более тридцати мелких пристанищ, мыз, хуторов и деревенек. Почти все они располагались по берегам Невы и ее протоков. Исключением были деревня Калина (от нее возникли названия Калинкина деревня, Калинкин мост) и хутор Усадит на берегу реки, теперь называемой Фонтанкой, а также деревни Кауралассия, Большой Гольтинс, Сютала на Черной речке в районе нынешней Волковой деревни и хутор Малый Гольтинс около теперешнего Красненького кладбища».

Населяли эти земли в основном ижорские, водские и другие финно-угорские языческие племена. Существовали на берегах Невы также и славянские поселения, как, например, село Спасское на месте нынешнего Смольного собора, а на противоположном берегу – шведский город Ниен (крепость Ниеншанц, взятая Петром Первым в ходе Северной войны).

Объектами поклонения у языческих племен были в том числе окружавшие их объекты ландшафта и разные природные явления. Для северных финно-угорских племен, обитавших на территории нынешней Ленинградской области, особую значимость имели именно камни. Большие скопления камней появились в этих местах вследствие схода ледника, то есть пейзаж преимущественно ровной болотистой местности мог быть нарушен редкими каменными валунами. Ледник принес их когда-то сюда из Скандинавии и нынешней Карелии. Естественно, что их воспринимали как нечто необычное, божественное, сакральное и наделяли тайным смыслом. Кроме того, камни могли напоминать форму головы человека, фигуру коня или другого существа, поэтому становились как объектами поклонения, так и местами для жертвоприношений.

Как у любых других язычников по всему миру, у финно-угорских и славянских племен существовали свои традиции и обряды, свой пантеон богов и круг почитаемых мифических существ. Одни из самых главных персонажей в карело-финской мифологии – добрый дух леса Тапио и злой лесной призрак Хийси. Часто Тапио и Хийси представлялись в виде груды камней или большой каменной горы, как великаны. И к тому, и к другому люди обращались с просьбами и совершали жертвоприношения, в том числе человеческие. Как пишет Михаил Пыляев в книге «Старый Петербург»:

«По словам летописцев, в XVI веке в Вотской и Ижорской земле многие держались крепко язычества. Так, в некоторых местах существовали “скверные мольбища идольские, поклонялись лесам, горам, рекам, приносили кровные жертвы, закалывали собственных детей”».

Считалось, что камни были воплощением тех самых злых и добрых божеств и обладали магической силой, то есть могли как помогать, так и наказывать. Многие рыбаки, уходя в море, оставляли «частицу себя», кусок ткани одежды или прядь волос, в камнях на берегу, чтобы их души не могли забрать злые водные духи и они вернулись домой.

Каменные берега Финского залива. Фото А. Евстафьева

Часто крупным валунам давали имена. Так, например, известны камни Русич, Старик, Черепаха в Ленинградской области.

Камень на берегу Ладожского озера. Фото К. Дворцовой

Культ камней существовал и у древних славян, считавших их опорой и символом мировой горы. Почитание камней известно не только в языческий, но и в христианский период, когда их стали связывать уже с именами Богородицы, святой Параскевы, преподобного Феодора, святого Афанасия и других христианских святых и героев. На острове Коневец в Ладожском озере был обнаружен Конь-камень, которому в жертву приносили лошадей, однако позже появилось поверье, что в нем живут злые духи и демоны. Чтобы изгнать их, преподобный Арсений (св. Арсений Коневецкий), прибывший на остров в конце XIV века и основавший там Коневский Рождество-Богородичный монастырь, окропил Конь-камень святой водой. Сейчас на этом камне располагается небольшая часовня.

Особо почитали камни и валуны, возвышавшиеся из воды, к ним совершались паломничества на Петров день. Камни считались целебными, а их оскорбление или осквернение могло караться.

«Хозяин, ему нужно было строить новый хлев, взял большой камень, лежавший на его поле, и разбил на куски для фундамента. После того, как хлев был построен, разбитый камень стал являться хозяину во сне и просить, чтобы он выбросил его осколки из фундамента: «А то я тебя накажу всяким наказанием!». Хозяин поначалу не принял эти сны всерьез, но через несколько дней в хлеву стала дохнуть скотина. Тогда ему пришлось вынуть осколки этого камня и перенести их на то место, где он раньше лежал».

Эта быличка напоминает нам о том, что камень с давних времен был не только объектом почитаний, но и считался одним из самых надежных строительных материалов. Этот материал использовался и при возведении многих построек и в Санкт-Петербурге.

Чаще всего использовали гранит и известняк, добытый на территории нынешней Ленинградской области, а также в Карелии и Финляндии. Самые известные их месторождения – на реке Пудость недалеко от Гатчины (пудостский камень), на реке Тосна у Путиловской горы (путиловский камень). Самый распространенный строительный, декоративный и отделочный материал в Санкт-Петербурге – финский гранит рапакиви (по-фински «гнилой» (или крошащийся) камень) добывали на берегах Ладожского озера и Финского залива, как, например: сердобольский гранит в окрестностях города Сердоболя (ныне Сортавала), гранит Ковансари из месторождений на реке Вуокса, гангутский гранит везли из каменоломен с юго-запада Финляндии близ мыса Ханко, и другие.

Месторождения мрамора и других каменных пород активно стали осваиваться во времена Екатерины II, когда по ее указу финский пастор из Сердоболя Алопеус составил карту и описание мест нахождения необходимых пород. В том числе тогда же был описан разработанный еще шведами в середине XVII века мраморный каньон в Рускеале, где сейчас находится живописнейшее место в Карелии – горный парк «Рускеала».

Следы работ по добыче мрамора в каньоне Рускеала. Фото К. Дворцовой

Мраморный каньон Рускеала. Фото К. Дворцовой

Мраморный каньон Рускеала. Фото Е. Пановой

Берега Ладожского озера в Карелии. Фото К. Дворцовой

В Карелии на берегу Ладожского озера. Фото К. Дворцовой