Кира сосала старательно, причмокивала, рыдала, но все же брала глубоко. Она знает, как мне нравится, а я бесился. Не было разрядки, не было ни хрена.

Кончил Кире в рот только тогда, когда вспомнил переливающиеся глаза Сирены.

Ее русые волосы, россыпь веснушек на щеках и даже запах пьяной вишни раздражали меня, отчего идея набрать Королю и сплавить ему эту проблему уже не казалась мне такой бредовой.

***

Я с трудом добралась до общежития, сразу же залезла в кровать и вырубилась. Мне снился дикий лев, и проснулась я только следующим утром.

Сегодня первый день “отработки” долга, и я прихожу на тренировку. А еще на разведку, хотя слабо представляю, как я это все буду проворачивать.

Их там много, и Савелий Романович мне голову снесет, если поймет, что я сливаю данные, но какой у меня выход? Его просто нет.

– Чародей, верни девочке то, что ты спиздил только что.

Ганс. Обычно молчит, но всегда все замечает. Щепетильный до мозга костей. Я уже в клубе. Днем здесь меньше народу, зато, похоже, собираются только свои. Мне это и надо. Начать ориентироваться в этом кубле хоть немного.

– Да я играюсь. Баловство, и только. Не спи, мурка, замерзнешь.

Прихожу в шок, когда вижу позади себя высоченного стройного брюнета с моим кошельком в руке, паспортом и даже часами. Я с ним на секунду на входе столкнулась – и он обобрал меня! Обчистил до нитки.

– Эй! Это мое!

– Да я не спорю. Так, проверяю навыки. Ручки все помнят, – усмехается. По виду так фотомодель, а не карманник. Красивый, даже очень.

– Ты уже слишком стар для этого.

– Ручки все помнят, Гоша. Так кто ты, малявка?

Возвращает мне мое добро, опускает руки в карманы.

– Даша.

– “Даша – радость наша”? Так, что ли?

– Да, что-то такое. Я новая танцовщица в клубе.

Улыбаюсь, мне надо расположить здесь всех к себе, и этот дядя кажется достойным кандидатом, несмотря на то, что только что он обобрал меня, как Тузика.

– Что-то ты не похожа на танцовщицу, Даша.

– Меня Савелий Романович нанял.

– Даже так? Занятно. Ну, проходи, чего застыла.

– Я тут почти никого не знаю.

– Хочешь экскурсию?

– Хочу.

Чародей берет меня под руку и как ни в чем не бывало проводит между столиков по клубу.

– Мамулю знаешь?

– Кого?

– Верку. Кухарку.

– Да.

– Соловей?

– Видела. И Фари тоже, Брандо. Они братья?

– Да, родные, Эдик и Сашенька, чтоб их черт переехал. Смотри, а ты почти всех уже знаешь! Вон тот задрот с калькулятором – это Ганс, бухгалтер. Рядом Лавр, ну и Святоша, блондинчик.

– Святоша?

– Священник.

– Это, типа, прозвище?

– Нет, он и правда священник. А что так смотришь? Да, у нас так. Свой священник еще никому не помешал. Выгодно.

Дверь распахивается, и я вижу, как вошел высокий худой парень. Довольно молодой, с короткими темными волосами.

– А это кто?

– Додик, Димон, точнее, но ты с ним лучше не общайся.

– Почему?

– Потому что он конченый. Его тут терпят только потому, что это родной сынок Веры, а она в уважении большом, бандитская мамаша.

– А вас как зовут?

– Трепло! – басит подошедший Брандо и с силой толкает Чародея в плечо, но тот не пасует и уже через секунду блестит часами своего обидчика.

– Эй! Часы гони!

– Извинись, дядя Саша!

– Да пошел ты!

– Я Валера, кстати. Бизнесмен.

– Щипач, скажи уж точнее, – язвит Брандо, и я сглатываю. Они все здесь один другого краше, и не в хорошем смысле. И все друг друга знают.

И правда, как стая, Прайд, только я пока плохо ориентируюсь, кто в какой здесь иерархии.

– Я фокусник. В прошлом.

Чародей подмигивает мне, усмехается. Лис. Да, если Фари – это гиена, Брандо – черный волк, то Валера – это чертовски хитрый лис.

– Прошлых воров не бывает!

– Это еще никого не убило, Санек, в отличие от того, как вы с братиком на жизнь зарабатываете.

– Зато слишком долгий язык убил многих, сечешь? – оборвал его Брандо, и Валера притих, оскалился.

– Я пойду. Мне надо работать.

Пытаюсь от них отделаться, Чародей уходит к бару, а Брандо загоняет меня в угол. Зажимает у стены. Высокий, здоровенный просто волк. Глаза черные, блестящие, опасные. От него аж веет этой дикой необузданностью и безграничной свободой.

– Ну че, гимнасточка, потанцуем?

Нагло лезет и накрывает мою талию рукой, а я пасую.

– Я не танцую.

– Только у шеста, малышка, да?

– Да.

Он усмехается. Улыбочка как у акулы, но все же красив.

– Сколько?

– Что?

– Сколько берешь за час, куколка? Я не жадный. Дам двойную цену.

– Нисколько. Дай пройти!

Нервничаю, мы в большом зале, но никому нет дела, тогда как этот Брандо не дает прохода.

– Цену не набивай, цаца. Мне здесь не отказывают.

Нагло лезет мне под юбку, и я не выдерживаю:

– Не трогай, пусти, нет, а-а!

Со всей дури толкаю Брандо в грудь, ломясь сбежать, но не замечаю официанта и буквально сбиваю его с ног.

Гремит посуда, разбивается дорогой алкоголь, а я лечу на столик, снося оттуда вазу с цветами на пол.

Грохот невероятный, огромный букет живых цветов смешивается со стеклом, затихает музыка, и я снова больно плюхаюсь на сбитые колени.

Как назло, в этот момент распахивается дверь и входит Крутой. Окидывает меня строгим взглядом. Они все смотрят на меня в окружении битого стекла и рассыпанных цветов, тогда как я сглатываю, оценивая масштабы бедствия.

Глава 8

Сердце ускоряется до предела, и стыдно мне, и страшно – и все вместе. Быстро поднимаюсь и начинаю собирать руками эти осколки. Все пялятся, все смотрят. Я так долг свой вовек не отработаю, мама, помоги.

– Ты что наделала? А? Боже, что за бардак такой?!

Вера тут как тут, Брандо уже и след простыл, он смылся, оставив меня на съедение волку, точнее, льву.

– Извините, случайно вышло.

Вижу, как официант пошлепал за мусорными пакетами, тогда как я понимаю, что вишу на волоске. Сейчас Крутой меня выгонит, а это же мой первый день. Я ни черта еще не узнала.

– Как случайно?! Этот виски стоит как моя месячная зарплата! И ваза хрустальная, и сервиз – итальянский фарфор!

– Я все отработаю, все уберу, не кричите.

Слезы стоят в глазах, но раскисать даже не думаю. Бегом собираю осколки, сгружаю их на поднос, а после вижу черные начищенные туфли. Крутой подошел, раздавливая цветы, вообще не обращая на них внимания.

– Не надо, не давите, им же больно!

Отталкиваю его и бегом собираю стебельки, стряхиваю с них стекло, не замечая того, что уже порезалась.

– Кому это им?

– Цветам!

Мне их и правда жаль. Мало того, что они упали, так еще и Крутой тут прохаживается по ним своим сорок пятым размером ноги, ломая тонкие стебельки.

– Цветы не чувствуют боли.

– Они все чувствуют!

– Вот пакет, держи.

Официант примчался, но я уже почти все собрала.

– Спасибо.

Неловко до ужаса, не знаю, что делать, и в такой ситуации еще ни разу не была. Новую вазу не принесли, и теперь я стою, как дура, перед Савелием Романовичем, держа этот огромный букет цветов в руках. Красивые они, видно, что очень дорогие, я о таком букете только мечтать могла.

– Выброси этот мусор, быстро! – строго говорит Крутой, но я лишь головой качаю:

– Не буду, нет!

– Они поломанные.

– Они еще свежие! Можно поставить в другую вазу. Пожалуйста!

Сглатываю, потупив взгляд. Слышу за спиной перешептывание, первое впечатление на всех я уж точно произвела.

– Почему ты упала?

– Просто поскользнулась, – вру, но при этом не могу смотреть Крутому в глаза. Кажется, он все сразу прочитает.

– Еще раз соврешь мне, я тебя выпорю.

Краска приливает к щекам, но заднюю давать сейчас – значит проиграть, сделав первый шаг.

– Савел, да ее Брандо шуганул, вот девчонка и дернулась! Саня совсем уже рамок не видит, разбаловали вы его дальше некуда.

Стою ни живая ни мертвая. Валера заступился за меня, хотя, кажется, это сыграло не в мою пользу, судя по тому, как потемнел взгляд Крутого.

Чувствую, как по запястью кровь потекла, а я все так же сжимаю этот букет в руках, но боли не чувствую. Совсем, только какой-то трепет внутри и очень сильное напряжение рядом с этим мужчиной.

Замираю, когда Савелий Романович подходит ближе.

– Дай сюда!

Забирает у меня из рук эти цветы, кладет на стол, а после ладонь мою сжимает. Она вся исколота, подрагивает от его прикосновения.

Я не шевелюсь. Смотрю только, точно застыла, дрожит каждая клетка. У меня стойкое впечатление, что Крутой сейчас откусит мне руку к чертям, но он лишь сцепляет зубы и достает из кармана белый платок, набрасывает его мне на руку и сжимает.

– Иди, пусть Вера обработает.

Его рокочущий голос пробирает до костей, и все, что могу, – коротко кивнуть, а после вижу шикарную брюнетку.

Это одна из танцовщиц. Она подходит к Савелию Романовичу и ласково ему улыбается.

– Я скучала, – щебечет, а я сильнее прижимаю платок к руке. Больно, и не столько от царапин.

Момент испорчен. Вот и она – мадам Крутого. Конечно, у него есть женщина, у такого не может их не быть.

И вообще, у меня совсем другие здесь задачи, я не знаю, зачем думаю об этом, но я считала, раз не носит кольца, он свободен. Наивная дурочка.

– Пошли в кабинет, – едва слышно шепчет женщина. Именно что женщина – фигуристая и очень красивая. Изысканная, шикарная, аппетитная.

– Я занят. Работай, Кира, – басит Савелий Романович и проходит мимо, больше даже не посмотрев в мою сторону.

***

– Новенькая! Сюда топай, быстрее!

Меня выдергивают на тренировку, принимают к себе девушки-танцовщицы. Со скрипом, но все же берут в эту так называемую группу, потому что так сказал Крутой.

Их здесь около десяти, но больше всех я запоминаю Карину, которая ставит танцы, а также эту фигуристую Киру и Нелли. Они единственные презрительно отворачиваются, когда я пытаюсь с ними познакомиться.

Я сразу же улавливаю на Кире эту невидимую корону. Она смотрит свысока на всех, подобный взгляд я видела в свою сторону и от Фари.

Нелли ее подкалывает, но, видя меня, они затихают. Не доверяют. Я новенькая, белая ворона, которая к тому же ни черта не умеет танцевать.

– Чего пялишься?!

– Я просто пытаюсь запомнить движения (ясное дело, специально меня никто не обучает, я все улавливаю на ходу).

– А толку от нее? Боже, ты только глянь, кого они притащили…

– Нелли!

– А что такого?! На правду не обижаются. Карина, у нас все налажено было. И когда ей ставить номер? Нам придется делиться!

Принимают холодно, но я не тушуюсь. Я должна уметь за себя постоять, не то эти змеи меня здесь просто уничтожат.

– Меня Савелий Романович привел сюда работать. И я буду работать, нравится вам это или нет, – говорю уверенно, а они разве что ядом в меня не плюют. Особенно эта Кира. Она молчит, но по ее одному только взгляду я понимаю, что она очень опасна, мне тут никто не рад.

В этот первый день я старательно тренируюсь, но чувствую себя просто деревянной, несмотря на свой спортивный опыт. Вечером едва доползаю до общежития и без сил плюхаюсь на кровать.

Ломит все тело, исколотая стеклом ладонь жжет. Я тянусь в карман и достаю платок Савелия Романовича. Он пахнет так же, как и он, а еще на нем капли моей крови. Красное на белом. Как и моя судьба.

Вдыхаю этот запах, и мурашки бегут по телу, как импульсы, приятные заряды тока. Внизу живота тянет, и я переворачиваюсь на бок, подтягивая под себя ноги. Разве так бывает? Чтобы человек пугал и притягивал к себе одновременно, точно магнит?