– Мы проводим на одной и той же местности порядка нескольких месяцев, затем вертушки перевозят нас в другую точку, чтобы мы не теряли бдительности, – Джакоби посмотрел вниз и влево: в этот момент он вспоминал, как все было. – Первое утро в Герате. Накануне мы весь день разбивали лагерь…

Ей показалось, или Джакоби сжал вилку и нож сильнее?

– Я отвечаю за безопасность лагеря; вместе с моим взводом мы исследуем каждый миллиметр на наличие мин и ловушек, изучаем, с какой стороны лагерь может быть атакован. Но первая ночь на новом месте – всегда самая страшная. Ты опасаешься нападения, просыпаешься от каждого шороха, думая, свои это или сейшины…

– Сейшины? Опасные вампиры? – уточнила Польна, подразумевая влекомых Голодом вампиров Земли-4.

– Да. Сейшин – значит «дух». Они невероятно умны и проворны, появляются словно из ниоткуда, темны, словно ночь, – Джакоби отправил в рот очередной кусочек стейка. – Несмотря на то, что Голод фактически управляет их сознанием, эти сукины дети остаются самыми умными, непредсказуемыми и опасными существами на планете. Наше выживание зависит от того, насколько много известно их разведке.

– Та ночь прошла без нападений? – спросила Польна, пытаясь разглядеть во взгляде Джакоби то, что он мог бы утаить.

– Без. Я не мог сомкнуть глаз, был на взводе.

Польна на секунду попыталась представить, что он чувствовал. Новая местность, каньон, полный опасностей. Сейшины, подобно призракам, норовят просочиться из ниоткуда и вспороть тебе глотку, ведь, как известно, кровь сентиентов они тоже пьют.

– Вы спите в отдельных палатках? – спросила Польна, желая узнать побольше о быте сентиентов.

– Когда как, иногда все вместе, вповалку, – Джакоби разделался со стейком, залпом допил вино.

– А женщин много в твоем взводе? – осторожно спросила Польна, надеясь, что Джакоби поймет ее правильно. Ей доводилось слышать о неуставных отношениях между сентиентами, но она хотела, чтобы этот миф развеял непосредственный участник боевых действий.

– Нас поровну… примерно, – Джакоби нервно заозирался в поисках официанта. – А это действительно нужно для статьи?

Его настроение изменилось: теперь он выглядел нервным, раздраженным, точно съеденное блюдо не пошло ему на пользу.

– Нет, – Польна несколько растерялась. – Мне просто интересно, и помогает понять культурный код сентиентов.

– Официант! – неожиданно громко крикнул Джакоби и ударил кулаком по столу – так, что бокалы звякнули. – Синтетический коктейль, пожалуйста!

«Он что, опьянел? – Польна удивилась столь резкой перемене в нем. – И сейчас начнет громить все вокруг?»

– Как ты сказала? «Культурный код»? – Джакоби развернулся к Польне и посмотрел на нее, словно на последнюю дуру. – Ты шутишь, наверное? Да вся наша так называемая культура основывается на том, как бы не сдохнуть!

«Чертова журналистка! С чего она взяла, что имеет право писать обо мне?!» – его кровь закипала от ненависти. Кожа горела и чесалась, и Джакоби хотелось сорвать с себя этот дурацкий пиджак, взятый в аренду.

Обе его генетические части получили свой допинг. Вампирская половина ликовала, вкусив сырого мыса: Джакоби ощущал, как от проглоченной крови его мышцы наливаются, но тело при этом становится легким и стремительным. Он готов был прямо сейчас броситься в атаку и разрывать на части сейшинов, одного за другим.

Пламя свечей вдруг стало слишком жарким и ослепительным, а вид Польны – красивой картинки перед ним, такой внимательной к мелочам и осторожной, словно она имеет дело с опасным животным, – приводил в бешенство.

Человеческие же чувства, растревоженные журналисткой, захлестывали его так, что тяжело было даже дышать. Они не поддавались контролю; воспоминания того дня в Герате смешались с настоящей реальностью в адский коктейль. Джакоби смотрел по сторонам, но фигуры посетителей ресторана представлялись ему злобными кровососами, таящимися среди камней.

Официант принес синтетик, и Джакоби осушил его в два подхода. Сейчас, сейчас: сахар и вещества в его составе притупят восприятие, станет легче управлять своим телом и эмоциями… но не тут-то было.

Из-за вина синтетик не спешил действовать.

– Хорошо, Джакоби, – Польна тем временем попыталась вывернуть на безопасную дорожку. – Вы разбили лагерь, переночевали. Что произошло потом?

«Давай, отвечай отстраненно, расскажи красивую историю», – велел себе Джакоби, снова и снова невольно сжимая челюсти.

Перед глазами возникло то самое дымное утро. Его последнее нормальное утро, перед тем, как все изменилось.

…Облака бегут по темному небу. Из вышек валит чад и копоть; они напоминают шипы, застрявшие в земле, и из-за этого почва вокруг нарывает точно гнойник.

– Не спится? – Мэйджи незаметно подходит к нему, кладет руку на плечо.

– Как всегда, – Джакоби прижимает бинокль к глазам. Этим утром в смрадной полумгле ему мерещится то одно, то другое. Пожалуй, нужно было поспать для разнообразия.

– Предчувствие? – голос у Мэйджи стал хриплым после того, как сейшин повредил ее горло.

Сентиенты часто полагались на интуицию, но в тот день Джакоби просто не мог найти слов для того, что ему только предстояло увидеть…

– Джакоби? – это Польна зовет его, возвращая в реальность. – Все в порядке?

– Может, хватит на сегодня? – он отодвинул тарелку, смял пустой пакетик из-под синтетика. – Трудно сосредоточиться.

Невероятно кружится голова, а его новое сердце словно оголилось. Будто вместо ребер, мышц и кожи под пиджаком его – стеклянная клетка, и все в этом зале могут видеть, как сокращается, как качает темно-бурую кровь его гипертрофированный, выращенный на заказ мотор.

«Твое тело – это машина. Не относись к нему слишком серьезно, но не забывай вовремя питать и давать время на отдых», – строчки из Кодекса выжжены в памяти.

Джакоби всегда было мало этого. Если сентиенты – это машины, тогда зачем им вообще чувства? Не проще ли создавать роботов, которые не будут ощущать страха, сомнений, жалости, влечения?

Ответ здесь был лишь один: выращивать гибридов было дешевле.

– Хорошо, давай закончим на сегодня, – Риджл была недовольна; он успел заметить эту ее особенность: она улыбалась, но в кармане нервно играла ключами от номера. – Спасибо за ужин.

Джакоби поднялся из-за стола. Голова кружилась, а внутри все так клокотало от эмоций, что грудь буквально разрывалась.

Оглушительный грохот, осколки проникают внутрь…

Пустые глаза тех, кто приготовлен на убой.

«Твое тело не принадлежит тебе».

«Ты просто машина, машина, машина…»

Воздух наполнен каменистой взвесью, тихий шелест крови по трубкам… Писк монитора системы жизнеобеспечения.

Ощутив, что теряет равновесие, Джакоби ухватился за столик и перевернул его. Звон посуды, вздохи гостей, Польна прикрывает лицо рукой: ей стыдно за то, как он ведет себя.

– Прошу прощения, – громко произнес Джакоби, поднимая стол и упавшие стулья. – Давненько я не был в подобного рода местах. Забыл, что здесь все такое хрупкое.

Подоспел официант и с каменным лицом принялся сметать осколки разбитой бутылки.

– Пойдем, я провожу тебя в палату, – Польна подхватила Джакоби под локоть. Крепкие, теплые пальцы. Под тонкой смуглой кожей пульсируют вены, переполненные кровью.

Рот Джакоби наполнился густой слюной. Его зубы, особенно клыки мучительно заныли, точно их нервов разом коснулись стоматологической дрелью. Он никогда раньше не ощущал Голода, и ему вдруг стало жутко от того, какой невероятно сильной оказалась его вампирская часть.

«Не смей даже думать об этом, – осадил себя Джакоби. – Ты наполовину человек, ты можешь контролировать себя!»

– Я сам дойду, – он отстранился от Польны. – Все в порядке. Я дойду сам.

– Хорошо, – она выглядела измученной; светлые брюки были обрызганы вином, и даже на дежурную улыбку у журналистки не было сил. – Отдыхай.

– Извини, что все так получилось, – он развел руками.

Польна обернулась, кивнула и заспешила наверх по лестнице.

***

– Как прошло? – поинтересовался Дейв. – Она сказала «да»?

– Она заказала мне стейк, – усмехнулся Джакоби.

– Слабой прожарки? – уточнил консьерж.

– Сырой. С кровью.

– Она влюбилась, Джакоби, – Дейв придирчиво осмотрел пиджак, который тот вернул ему. Он был почти одного роста с Джакоби, но более, хм-м-м, утонченный, впрочем, как и все остальные вампиры-беты.

– Кстати, спасибо за одежду, брат, – Джакоби улыбнулся. – Я был неотразим. Жаль, здоровье подвело.

– Я не брат тебе, – глаза Дейва блеснули из-под черной вуали. – Без обид, сентиент.

Джакоби мрачно усмехнулся: он слышал это слишком часто, чтобы всерьез обижаться.

– Тебя перевели с Земли-1, верно? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Я сам пришел. И привел ее, – Дейв кивнул на девушку в красном костюме. – Там у людей нет будущего.

– Вот как? – Джакоби удивился.

– Да, я провел ее через границу, – Дейв вернулся к сортировке карточек. – Когда девчонке было одиннадцать. Кендра была приготовлена в качестве подарка одному барону, а я решил, что она слишком смышленая, чтобы умирать вот так.

– Как тебе удалось… – Джакоби очень не хотелось говорить «не убить ее».

– Справится с Голодом? – Дейв посмотрел на него, и сентиент разглядел длинный шрам, пересекающий лицо консьержа наискосок… впрочем, возможно это были лишь отсветы пламени на вуали. – Кровь не единственная пища вампиров.

– Не единственная? – Джакоби нахмурился и пододвинулся ближе, чтобы не упустить новую для него информацию

– Эта пища способна надолго насытить любое живое существо, не только нас, – Дейв продолжал говорить загадками.

– Так что же это?

– Как же ты еще юн! – рассмеялся Дейв, и изо рта его показались длинные белые клыки.

Джакоби закатил глаза: и почему некоторые вурдалаки считают себя королями мира лишь из-за возраста?

– Если ты не откроешь мне этот секрет, Дейв, я напишу про тебя плохой отзыв, – пригрозил Джакоби. – А отелю поставлю одну звезду. Одну!

– Тут нет никакого секрета, – произнес вампир и посмотрел на Кендру, которая разносила кофе новым гостям отеля. – Вначале это было лишь желанием защитить ее от смерти. Ведь я годился ей даже не в старшие братья – в отцы. Затем она выросла в прекрасную женщину, и мы сравнялись в возрасте. С разницей в двести лет, но, думаю, ты понимаешь, о чем я…

Джакоби кивнул. Вампиры сохраняли молодость навеки, в отличие от сентиентов, чья зрелая внешность оставалась в диапазоне от двадцати до сорока лет на протяжении столетий.

– Кендра перестала считать меня глупым стародавним упырем. Вот тогда-то я и влюбился в нее уже совсем иначе. Любовь – вот что это за пища.

– А-а-а, любовь, – Джакоби был разочарован. – Жаль, что мне это не поможет.

– Ты никогда не любил? За все свои сто лет? – Дейв не смеялся над ним, скорее, сочувствовал.

Джакоби вспомнил о Мэйджи. Их отношения были слишком физическими, слишком стихийными. Иногда ему казалось, что они идеально подходят друг другу, но раз за разом Мэйджи предпочитала ему других.

«Избегайте моногамии. Помните о том, что привязанность может сослужить для вас плохую службу. Преданность Содружеству – истинная цель сентиента».

Должно быть, лицо Джакоби стало слишком мрачным, потому как Дейв сказал:

– Я знаю немного о том, как вам промывают мозги, – он оперся о стойку ресепшена и произнес вполголоса: – Но ты не ставь на себе крест. Твоя служба скоро закончится, верно?

– Ага. Десять лет осталось.

– Кто захочет, тот дождется тебя.

– О чем ты говоришь? – нахмурился Джакоби. – Кто дождется?

В этот момент к стойке регистрации подошли три вампира, с ног до головы закутанные в сутаны песочных цветов и длинные палантины.

– Ваши паспорта, леди и джентльмены, – попросил Дейв.

Джакоби направился прочь.

Было уже два часа ночи, давно пора возвращаться! Восстанавливать режим, выспаться наконец.